– - Э-э, братец мой! -- вдруг горячо заговорил Евдоким. -- Что нам сердиться-то? Посердились и будет. Я, брат, такой человек -- так, так -- так, а не так, так и по другому; я, брат, на все согласен.
– - Ишь ты, какой ходкий, -- сказал Кирило, принимая от трактирщика бутылку водки и стакан; -- а не поднеси-ка тебе вот этого, небось и нос сморщишь.
Никон засмеялся.
– - Водка другое дело, это, значит, для тепла.
Между тем бутылку раскупорили, и Кирило налил водку в стакан. Он обвел всех глазами и проговорил:
– - Ну, кому же первому?
– - Ну, вот, словно не знаешь, -- молвил Парамон: -- у кого в руках, у того и в устах.
– - Ну, будьте здоровы!
– - Кушай на здоровье.
Стакан перешел к соседнему мужику, от него к следующему. Вскоре он обошел всех, но водки в бутылке немного осталось.
– - Надо добавить.
– - Сколько же добавлять, полбутылки?
– - К чему полбутылки, давай что выгодней, -- опять бутылку.
Из другой бутылки пришлось уже всем по два стакана. Выпивши, все раскраснелись. Языки развязались у всех. Смех сделался звончей. Шутки посыпались одна за другой, и все принимали их весело, беззаботно, как будто бы это были не две враждующие стороны, ехавшие затем, чтобы одним других подвести под ответственность и втоптать в грязь, а одна братская и дружеская семья.
VI.
Наконец, пробило 8 часов. Мужики вдруг спохватились и быстро стали допивать чай.
– - Надо ехать, -- проговорил Парамон.
– - Да, ребятушки, поскорей, -- молвил Евдоким.
– - Мы одним духом, -- молвил Кирило.
– - Гулять гуляй, а дела не забывай! -- сказал Сазон.
– - Да, дела забывать не нужно, -- проговорил Парамон.
– - А то давай забудем? -- проговорил Евдоким, вылезая из-за стола и подходя к Парамону. -- Бросим мы всю эту канитель и баста, чего нам нужно?
Парамон почувствовал, что в горле у него пробежали судороги и в глазах как-то закололо, в груди же его сделалось тепло, тепло.
– - Я не знаю, что тебе нужно, а мне ничего, -- сказал он, и голос его был как-то не особенно тверд.
– - Ну, и прикончим все; что было, то прошло, а вновь поднимать ничего не будем. Так, что ли?
– - Давай руку, -- сказал Парамон.
Евдоким шлепнул руку Парамона.
– - Ура-а! -- крикнул Кирило.
– - А ехать все-таки надо, -- сказал Сазон, -- потому надо объявить…
– - И выпить в городе…
– - Надо, надо!
Через полчаса мужики шумно выходили из трактира и, подправив лошадей и усевшись в сани кто как попало, тронулись по дороге к городу. А через три часа они толпились в прихожей уездного съезда между другими тяжущимися. Парамон и Сазон стояли у самых дверей присутствия и с нетерпением ждали, когда их позовут. Наконец, из залы послышались их имена, и стоявший у дверей полицейский распахнул перед ними двери.
Парамон и Евдоким вошли в залу, нетвердыми шагами подошли к возвышению, на котором стоял большой стол и где торжественно восседал съезд, и оба дружно поклонились судьям.
– - Вы -- Парамон Арсеньев и Евдоким Кувшинчик? -- спросил у них председатель, местный предводитель, не старый еще человек, с белым пухлым лицом, с усами и орденом на шее.
– - Помирились! -- вместо ответа проговорил Парамон и уставился на председателя.
– - Так точно… значит помирились, -- проговорил Евдоким и развел руками, как бы говоря: вот какие дела.
– - Да вы кто такие? -- нахмурив брови и дрогнув мускулами на немного отвисших щеках, спросил сурово председатель.
– - Я, значит, Парамон.
– - А я Евдоким.
– - Так вы прежде должны отвечать на вопросы, а потом уж делать заявления, -- строго проговорил председатель.
– - Да мы вот помирились, -- опять сказал Парамон.
– - Окончательно, значит, -- добавил Евдоким.
Председатель повернул голову в сторону товарища прокурора и взглянул на него; тот кивнул ему на это, и председатель обратился к секретарю и коротко сказал ему:
– - Отметьте.
– - Так какая же ваша милость будет? -- сказал опять, уставившись на председателя, Парамон.
– - Чем вы, значит, нас взыщете? -- добавил Евдоким.
У председателя мелькнула на лице улыбка. Член суда и земские начальники с тихим смехом перешептывались между собой. Председатель проговорил:
– - Можете итти.
– - Покорниче вас благодарим, -- сказал Парамон.
– - От всей души, значит, -- добавил Евдоким.
И оба они попрежнему низко поклонились съезду и, повернувшись, слегка пошатываясь, пошли вон из залы.
