"Вот вы жалуетесь на жидов в Черниговской губернии, а у нас здесь в литературе уже множество изданий, газет и журналов издается на жидовские деньги жидами (которых прибывает в литературу все больше и больше), и только редакторы, нанятые жидами, подписывают газету или журнал русскими именами вот и все в них русского. Я думаю, что это только еще начало, но что жиды захватят гораздо еще больший круг действий в литературе; а уж до жизни, до явлений текущей действительности я не касаюсь: жид распространяется с ужасающею быстротою. А ведь жид и его кагал - это все равно, что заговор против русских!.."
Зоя вздрогнула, захлопнула папку, спрятала в стол - звонят?.. Но это трезвонили к соседям.
Потом она сидела в кресле, вязала, общаясь с "ящиком". Зоя успела посмотреть нескончаемую "Санту-Барбару", где богатые тоже плачут, затем однобокие "Новости", осилила и стандартный американский детектив, а мужа все не было. Накануне он заявился во втором часу ночи, так чего ж сегодня пораньше бы не прийти? Зоя, конечно, догадывалась, да что там догадывалась знала: гуляет ее Игореша, погуливает. Единственное, о чем молила Бога: только бы не с Ариной, только бы не знать, где и с кем. Она вздрогнула от обиды и гнева, вспомнив то злосчастное утро, когда, приболев, вернулась из деревни от матери раньше срока на день.
О, как она мечтала убить в тот момент, уничтожить и его и ее! Особенно - ее. Зоя кинулась на кухню, схватила блескучий округлый топорик для мяса, но Игорь успел зажать, придержать кухонную дверь, и та сучка развратная изловчилась выскользнуть из квартиры, убежать полунагишом. Зоя потом, уже выплакав все слезы, обессиленная, собрала с постели опоганенное белье - наволочки, простыню, пододеяльник, - вынесла все это, выбросила в мусорный контейнер на радость какой-нибудь нищей старухе. И не разговаривала с мужем целый месяц. А уйти, уйти совсем - сил не хватило. Зоя любила Игоря. И с каждым годом все прощённее, все безысходнее...
Около одиннадцати затренькал звонок. Ну, наконец-то! Зоя вздохнула-выдохнула, подтянула себя, вслух приказала: "Спокойствие! Внимание и ласка!" Она глянула в глазок - соседка из квартиры напротив, Нина. Зоя разочарованно скинула цепочку, открыла и сразу заметила - на Нине лица нет.
- Зоя, миленькая, родненькая, выручай, - зашептала та плачущим голосом. - Ой, выручи!
- Да что случилось, Нина? Что с тобой? Виктор бьет?
Зоя отступила, впустила перепуганную соседку. Та вцепилась в ее руку.
- Зоечка, милая, двенадцать тысяч нужно. Только - двенадцать! Прямь щас, немедля!
- Да что за спешка? Объясни наконец - растрата какая? Нина скривилась, всхлипнула.
- Да какая растрата! Колька мой, оболтус, попал в историю. Деньги с него требуют - полста тыщ. У меня тридцать восемь-то есть. А они приперлись щас - два верзилы, пацан да девка с ними, - пистолетом пугают: плати и всё!
- Ты с ума сошла, Нина! Давай срочно в милицию позвоним. Разве ж можно вот так запросто грабить?
- Да что ты, что ты! Какая, к черту, милиция! Они дали десять минут: ровно в одиннадцать уйдут с деньгами или без. А тогда, сказали, Кольке не жить. Да он и сам виноват. Зой, я щас расплачусь с ними и всё-всёшеньки тебе расскажу. Ой, уж без трех минут! Дай, Христа ради!
Зоя и сама испугалась, руки ходуном заходили. Побежала к серванту, принялась в тайнике шуровать: да где ж деньги-то - пять тысяч только... Тьфу ты, она ж из сумочки еще их не выложила. Зоя бегом опять в прихожую, распотрошила сумочку, отсчитала. Нина суетливо сгребла, кивнула, метнулась через коридор - по радио пикало ровно одиннадцать.
Припав к глазку, затаив дыхание, Зоя наблюдала, как через минуту из квартиры напротив один за другим вышли два парня в черных майках, лысый вертлявый парнишка и патлатая девица. Они, не торопясь, разговаривая и пересмеиваясь, подефилировали к лифту. Вдруг из незакрытых еще дверей вырвался лохматый маленький Пузик и с гневным лаем бросился за налетчиками вслед. Через секунду раздался собачий визг и утробный хохот победителей. Бедная собачонка долетела, кувыркаясь, до самой двери родимой квартиры.
Нина пришла потерянная, раздавленная, убитая. Рухнула в кресло, запахнула блеклый халат на полной груди, утерла слезу.
- Вот так и помру! С моим ли сердцем такие спектакли! Ох, Зоя, дай чего-нибудь попить и валерьянки. Твоего-то нет?..
Да-а, история у соседей приключилась дурацкая и вместе с тем зловещая. Колька, сын, отмучив в этом году школу, избрал самую новомодную профессию торгаша. Нанялся в ларек к кооператору - жвачку, "сникерсы", зажигалки, сигареты и прочую дребедень продавать. И вот подсунулся к нему на днях шкет, колечко золотое сует: загони, мол - все равно ведь торгуешь. Продать посоветовал подешевле, тысяч за тридцать: двадцать пять "штук" (они тыщи-то "штуками" называют!) - хозяину, остальное - Кольке. И срок - до среды. А Колька-то, оболтус и дурак малохольный, вздумал на кольце разбогатеть пятьдесят этих самых "штук" запрашивать начал. Ну и все сроки пропустил. Тот, лысый-то, приперся в среду: гони, дескать, бабки. Нету. Давай срочно свои, собственные. "Да откуда же? - отвечает Колька. - На, забери кольцо свое паршивое, если так". А тот ощерился: "Ну уж нет, кольцо теперь твое, мне деньги нужны".
В конце концов Колька послал шкета лысого куда подальше, тот отвалил, матерясь и гавкая. И вот сегодня - звонок в дверь. Бабушка - ну совсем с ума спятила старая! - взяла, да и открыла, не спросясь. Колька уже спал в задней комнате. Нина, выскочив встречь непрошенным гостям, скумекала: забожилась, нет, мол, сына дома, с девчонкой где-то гуляет. Тут еще Витька, муж Нины, похмельный, вылез из спальни: кто таковы да по какому поводу? Даже на пистолет спьяну полез. Главный из этих, мордатый, в темных очках, так припечатал бедному Витьке, что тот вверх тормашками полетел и в стену влип. Сейчас рот раскрыть не может - челюсть распухла. Как же тут деньги-то не отдашь? Они пятьдесят тыщ потребовали, в два раза больше (это в наказание объяснили). Нина, со слезами отдавая кровные тыщи, осмелилась все же, спросила: мол, опять-то не придут? Вожак осклабился: "Не тушуйся, мамаш, не трясись как на электрическом стуле. Мы люди честные, справедливые: больше не появимся - спите спокойно". И - заржал, скотина...
Когда Нина ушла, Зоя глянула на часы: ого, уже первый час. Волноваться не хотелось, но как же стиснуть себя? Она раскрыла шторы, принялась возиться с цветами - кашпо всех видов и размеров густо теснились на широком подоконнике. Зоя сосредоточенно обрывала ослабевшие цветки и листики с герани, китайской розы, фиалки, японской глоксинии, рыхлила почву в горшочках, поливала слабым раствором чая. А мысли прыгали: точно, подлец, закрутил с кем-то!..
В истории их семьи случалось и не раз, что Игорь вовсе не ночевал дома. Впервые это случилось, когда он еще работал журналистом. Он получил тогда нежданную и по тем временам солидную премию - заявился домой уже слегка подшофе, с букетом бордовых роз, энергичный, бодрый. С порога объявил: никаких сегодня пошлых ужинов из картошки и чая - идем в ресторан. И вот тут сглупила, конечно, она, Зоя. То ли настроения не случилось, то ли подспиртованная энергия мужа вмиг раздражила - заартачилась. Игорь уговаривал с полчаса, умолял, даже на одно колено театрально опускался и руку к сердцу прикладывал, словно герой-любовник... Потом психанул, одарил "дурой", хлопнул дверью.
И - заявился домой в семь утра, помятый, уставший и еще пьяный. Когда, спустя определенные сроки, состоялось примирение, Игорь поведал такую историю: сидел в "Центральном", подсели за его столик два офицера, майор и капитан. Ну, познакомились, напились (ух и пьет это офицерье бездельное!), а потом те предложили в гости к ним поехать, догулять праздник. Ну, Игорь в разгаре-то и согласился. Офицеров машина дожидалась с сержантом-водителем, сели, рванули за двадцать верст от города в Новый поселок, где часть капитано-майорская квартировала. Там еще поддали крепенько и - отрубился, мол. А виновата во всем она, да-да, супружница глупая, - не надо было капризы выставлять, вечер премиальный портить.
В другой раз Игорь, также после домашней словесно-нервной драчки, блистал своим отсутствием всю ночь. Потом живописал, как заявился к старому приятелю в гости, а у того - новоселье. Пока вещи помогал перевозить, пока вспрыскивали это событие, пока очухался - ночь и пролетела...
И так - каждый раз новая история. Зоя старалась верить всем этим россказням мужа (что-что, а рассказывать он умеет, этого у него не отнимешь), дабы самой спокойнее было жить. Что же на этот раз сочинит, интересно?
Зоя легла уже во втором, долго ворочалась, просыпалась среди ночи то и дело, прислушивалась к тишине. В семь часов не выдержала, поднялась, хотя намеревалась в первый отпускной день спать до обеда.
Уже допивая чай с вареньем, она вдруг вспомнила-догадалась: вон где может он быть! Разумеется, в этом треклятом "Кабане". Конечно, стыдно и позорно искать-шарить мужа-пьяницу по городу, но что же делать, если валидол уже не помогает, а сердце шалит и постукивает.
