- Я знаю, кто вы, - дрожащим голосом проговорила я.
- Да? - мужчина вытянул шею. - Это интересно. Я бы тоже с удовольствием узнал.
- Вы гонец. Помощник дьявола!
- Фи, - он поморщился. - Я вам доложу, сударыня, - меньше надо всякой чепухи читать. Вы связаны с литературой, пишете. Я думал, хоть вы-то не верите всем этим... легендам. Вам не хуже меня известно, что никакого дьявола не существует.
- Лично мне не очень известно. И примет его наличия у меня накопилось достаточно.
- О, я вас умоляю! - гнусаво пропел он. - Образование получают не из телепередачи "Секретные материалы". Зачем вы округлили глаза? Приведите их в подобающее положение. Разве вы чуете от меня запах серы? Видите копыта у меня вместо... э... ботинок? А сзади у меня, вы полагаете, хвост? Который я прячу в одной из штанин? Разрешите вам убедительно доказать, что ничего подобного, - он стал было расстегивать брючный ремень.
- Ради всего святого, - взмолилась я.
Он сделал еще более кислую мину:
- "Ради всего святого"... К черту всю эту словесную мишуру! Люди объявляют святым все, что либо потеряли, либо готовы потерять. У вас есть святое? Так вот для меня это не свято. Будь люди хоть наполовину так осторожны в выражениях, как... как... Впрочем, они ни в чем не осторожны.
- Урок состоялся, - отрубила я. - Так по какому, собственно, делу вы ко мне, господин Лукоморьев?
Я сама придумала фамилию этому проходимцу. Но он воспротивился:
- Позвольте уж представиться самому. Я пока безымянный клон... Мой оригинал был большим оригиналом, с ним вы меня спутали. Однако всякий клон во многом отличен от своего оригинала. Это совершенно другая личность.
- Клон?! Господи, что вокруг творится?
- Только вообразите! Старый хренус взаправду клонировался. Если помните, вчера в клубе, на ваших глазах. До сих пор не понимаю, зачем ему это было нужно. Взял и вызвал меня из небытия...
Клон положил ноги на стол.
- Вас не смущает?
Честное слово, в этой фразе звучало столько такта и предупредительности!
- Чему вы смеетесь? - обиженно спросил он.
- Очень мило с вашей стороны осведомиться. Вчера один манекен спрашивал, не пугает ли меня беседа с ним.
- Вы разговаривали с манекеном? - удивленно приподнял он бровь.
- Лукоморьев, надеюсь, вы не сочтете меня сумасшедшей.
- Нет, конечно, - смутился он. - Однако странно... С манекеном - это рановато. - Он качнул головой. - С кем вы еще встречались?
- С Иудой Искариотом.
Он вздрогнул:
- Я вам верю вполне. Сегодня я сам разговаривал... с телефоном. Вообразите, там, в трубке, раздавался голос. Можете себе представить? Моего собеседника не было видно. Во всяком случае, в радиусе многих тысяч километров, а голос звучал совсем рядом. А? - сказал он торжествующе.
- Телефон был включен? - прищурилась я.
- Какая разница, - отмахнулся он. - Дело не в механике, не в электричестве и даже не в пространстве. Оно во времени.
- Вы разговаривали с прошлым? С фараоном, Пилатом?.. Или с будущим? С кем?
- В некотором роде, в некотором роде. Мы говорили из прошлого в будущее. Мы сейчас с вами тоже разговариваем из прошлого в будущее. Время идет...
- Тогда я не понимаю, в чем соль вашего телефонного разговора.
- Но к делу, - оборвал он меня решительно. - Вы, несомненно, знаете, что ежегодно шеф дает один бал...
- Вы же сказали, что его не существует?
- Ой, - он скривился, будто съел клюквину. -Знаете, что меня больше всего смешит в людях? Это их твердые убеждения. Если дьявол - так он либо есть, либо его нет, терциум, хе-хе-хе, нон датур...
- Почему вы выбрали именно меня? - перебила я.
- Мы не выбирали, - пожал своими острыми плечами Лукоморьев. - Просто вы следующая. Только непонятно, какого черта сюда влез манекен. Конкурирующая фирма?.. Так, мне некогда! Будете вы или нет королевой бала?
- У меня есть возможность выбора?
- Уж и не знаю.
- А форма одежды? - В моем голосе, должно быть, отразилась вся степень согласия. Вчерашний вечер не кончился. Он продолжался. Не было моих сил этому противостоять.
Клон продолжал сидеть задрав ноги, рука неестественно вытянулась, и он коснулся своим отполированным ногтем моей стопы, воскликнув при этом:
- Чудненько!.. Форма? Эх, женщины, нет чтобы интересоваться содержанием. Зайду за вами в полночь.. .
С этими словами он испарился.
- Эй, стойте! Это не так! А как же волшебный крем или что-нибудь в этом духе? - выкрикнула я.
- Эффектного исчезновения не получилось. - Унылый Лукоморьев возник снова. - Послушайте, молодая начитанная леди. Если вы не откажетесь от своего сценария, нашей фирме придется подыскать кого-нибудь другого.
С этими словами он испарился вторично. На спинке стула, где сидел этот рассыльный клон, сконденсировалась влага.
В моей голове снова забормотали посторонние. На разные голоса. Впрочем, один голос звучал, как мой собственный. Только как бы со стороны, что ли, в записи. И я с трудом узнала его. Голос вещал белым стихом:
- Это я была. Я там стояла. С непокрытой главою, босая. Там толпа для потехи, от скуки собралась у подножия трона. Он таких же среди возвышался, деревянный, тяжелый, крест-накрест. Я не плакала. Я не кричала, не упала на землю, не билась о дорожные серые камни. Эти камни видали немалослез людских...
Что это за монолог? Чей? Я включила кофемолку, голос звучал:
- Я смотрела в глаза его долго, неотрывно, без боли - без чувства. И я видела, как он спокоен, и улыбка его была нежной. Взгляд тускнел, как звезда на рассвете, на рассвете тысячелетий. Мать его в желтом мареве зноя все стояла, не шевельнувшись, будто мраморное изваянье. Безучастно, ослепнув от солнца.
Турка выпала у меня из руки. Намолотый кофе распылился по комнате. Голос звучал:
- Не слыхала ни стонов, ни криков в темном трауре скорби великой, не видала ни неба, ни Сына и не чувствовала утешений, что руками легко возложила на сухое плечо Магдалина.
Я кинулась в дальнюю комнату. К перу и бумаге... Нет, к компьютерной клавиатуре. С нетерпением дождалась, пока оживет экран.
- Только слезы текли беспрестанно - по щекам, враз увядшим от горя, по глубоким усталым морщинам, по губам, что сомкнулись безгневно. Эти слезы чертили полоски и блестели под солнца лучами. Она их не стирала, не замечала. И застыли приподнято брови, лоб высокий наполня печалью. Магдалина дрожала, рыдала, шевельнулись беззвучные губы, по прекрасному лику бежали, меняясь, нечеткие тени. И вскричала она о возмездье, о каре грядущей, о смерти, но потом осеклась и упала. Тяжело - на горячие камни, к подножью креста. И навзрыд о смиренье молилась, молила себя о молчанье. Но молчать не могла, а стенала, хватаясь руками за сердце. И впивалась в ладони зубами, одежду свою разрывала. Будто мстила себе. За страданья Его на престоле. И в толпе незнакомые лица смятенно мешались. И Его ученик был растерян, стыдился и плакал. Утирая глаза кулаками, рычал от бессилья и гнева...
Я спускалась с Голгофы. Светило солнце. Следом тени распятий тянулись, куда бы ни шла. Искупление кровью свершилось. Но люди варили похлебки, торговали, бранились, чинили обиды и зло. Миром правит язычник.
Живу через много столетий. Ничего не изменилось, все тот же кровавый закат. Бесполезно, прекрасно и свято маячат распятья. Что ни день принимает Он гвозди в ладони свои...
Экран компьютера взорвался... Нет, погас... Нет, там явилось неотчетливое лицо и послышался голос:
- Со всеми этими видениями надо еще разбираться. В Библии ясно сказано, что Иосиф взял тело Иисуса и положил в пещеру, задвинув вход в нее камнем. Потом говорится, что пришедшие к могиле Мария Магдалина и еще одна Мария увидели тот камень отодвинутым, а у тела - некоего юношу в белом. Что ж, непременно всякий юноша в белом - ангел? Давайте реально смотреть на вещи!.. Эдак кого угодно можно сделать ангелом...
- Чудо неподвластно обыденной логике, - услышала я свой голос. - Просто в один прекрасный момент вера превращается в знание.
- Зачем предполагать чудо там, где невооруженным глазом просматривается предумышленный сценарий?
- Но как же Его воскресение?
- Да полно! Кому Он являлся-то? - шевелились с экрана беззвучные губы. - Двум женщинам, убитым горем, да напуганным ученикам... Не мог оставить поточнее свидетельств!..
Экран все же погас. В нем появилось мое отражение.
Стражи скорби
Янаконец вышла из странного оцепенения. Поспешно собралась: надела длинное серое платье, поверх - черное пальто, а голову повязала легким белым шарфом.
Внизу, у подъезда, меня встретил Василий. Эти ребята, кто б они ни были, взялись за меня всерьез. Дверь открыта настежь.
- Куда мы собрались? - промурлыкал Василий.
- Хочу немного проветриться, - по возможности беззаботно ответила я.
- Зачем же так торопиться? - мягко произнес он.
За этой мягкостью скрывалось недоброе. Когти в нежной кошачьей лапке. Вот-вот они вытянутся из подушечек...
- Пусти! - с властностью, какой в себе не подозревала, приказала я.
