-- Он знает об этом?
-- Да. Я ему сказал.
-- А что он?
-- Ничего. Попросил сигарету.
-- Я бы тоже закурила.
Это была уже пятая сигарета за день. Мы с Гузманом выкурили по сигарете.
-- Не затягивайся, когда куришь, -- порекомендовал Гузман. -- Это называется быстрое курение, которое наносит удар по сосудам сердца и мозга. Курить, как и жевать, надо медленно, получая удовольствие и не нанося вреда.
Ни Анюты, ни матери дома не оказалось. Я приняла душ и проспала до ужина. Мать явно хотела что-то сообщить, ожидая вопроса, как у нее прошел день. Она любила рассказывать с подробностями. Я не спрашивала. Наконец, она не выдержала и сказала:
-- Я взяла билеты, выезжаем через три дня.
Сама виновата. Могла сказать ей, что не еду с ними, раньше. Теперь, пока не будет сдан мой билет, я двое суток буду выслушивать упреки. И все-таки надо начинать этот неизбежный разговор.
-- Извини, я задержусь на неделю.
-- Я бы тоже задержалась, -- тут же включилась Анюта. -- И вообще, мне ваша деревня вот так настоебенила.
Мать отложила вилку.
-- Что за выражение? Это же подзаборный мат!..
-- Подзаборного не бывает. Пишут только на заборах, -возразила Анюта.
-- Ты что, не понимаешь, что сказала плохое слово? -спросила мать.
-- Слова -- это только слова. Они не могут быть ни хорошими, ни плохими.
От кого она эту формулировку могла услышать? Мать молчала, не находя нужного слова. Значит, сейчас эту дискуссию о хороших и плохих словах перекинет на меня. Так и случилось.
-- Может быть, ты объяснишь ей, какие слова можно говорить девушке, а какие нельзя? -- предложила мне мать.
-- Только вначале уточни, -- улыбаясь, попросила Анюта, я еще девочка или уже девушка? Или я нимфетка?
-- Ты прочла "Лолиту" Набокова? -- спросила я.
-- Еще в прошлом году, -- ответила Анюта. -- Но меня ждут подруги во дворе. Можно мы с тобой хорошие и нехорошие слова обсудим перед сном? И по "Лолите" у меня к тебе будут вопросы. Я надеюсь, ты на них мне ответишь.
-- Постараюсь. Ладно, иди, гуляй.
-- Ты запускаешь дочь, -- предупредила меня мать, когда Анюта вышла.
Я промолчала, потому что знала, что все равно я получу следующий и главный для матери на сегодня вопрос.
-- Так почему же ты не можешь выехать с нами вместе?
-- Я устроилась на временную работу. Через месяц я приеду.
-- Какая же это работа? Опять торговать овощами?
-- Да, опять. Другим способом я деньги заработать не могу.
-- Твою прошлогоднюю торговлю полгода вся поликлиника обсуждала.
-- Мне плевать, что обсуждает поликлиника.
-- А мне не плевать.
-- Ты знаешь, какие траты нам предстоят осенью? И, может быть, ты знаешь, как эти деньги заработать другим способом?
-- Да не будешь ты торговать, ты будешь ему носить бульон.
-- Вряд ли. Он, наверное, умрет.
-- Ничего с ним не будет. Как ты могла пойти к нему? Ты забыла, что он нас бросил?
-- Насколько я помню, это ты его выгнала!
-- Да, выгнала! -- гордо подтвердила мать. -- Он стал спать с собственной секретаршей. Какая пошлость!
-- Мать, а ты никогда не задумывалась, почему мужчина уходит от одной женщины к другой?
У меня была фора: Милехин от меня не уходил, я сама подала на развод.
-- И почему же? -- спросила мать.
-- Потому что он из двух зануд выбирает меньшую. Я пошла спать. Мне завтра рано вставать.
По тишине на кухне я поняла, что мать плачет. Можно было обойтись и без последней плюхи. Но надоело.
Утром я выехала с теми, кто рабочий день начинает с восьми утра, чтобы попасть в палату отца хотя бы за час до прихода врачей. К тому же я подготовилась: у матери сохранился зеленый халат операционной сестры и такие же брюки. Вчера я заметила, что в институте больше зеленых, чем белых халатов.
Я переоделась и оставила свои вещи под лестницей, надеясь, что вряд ли кто сюда заглянет, пока я буду в палате у отца.
Конечно, мой операционный наряд был мешковат, но никто не обращал на меня внимания. Я зашла в палату отца и увидела Настю и очень высокого молодого мужчину, оба были в белых халатах.
Отец и Настя переглянулись. Отец попытался улыбнуться, но у него не очень получилось. Подклеенный угол рта мешал. Судя по наклейкам, его лицо было зашито еще в пяти местах.
-- Спасибо, что приехала. Настя мне рассказала. У тебя сейчас каникулы?
-- Да.
-- Ты не хотела бы поработать? Ты, кажется, на прошлых каникулах работала?
-- Да. Я уже договорилась и на этот раз.
-- У меня к тебе есть другое предложение.
Высокий мужчина сделал плавное движение рукой сверху вниз, почти дирижерский жест.
-- Это Малый Иван, -- представила его Настя.
Я протянула ему руку и встала. Мужчина оказался очень высоким. Я могла пройти у него подмышкой.
-- Не очень уж и малый, -- сказала я.
-- Он тоже Иван Кириллович, поэтому, чтобы не путать, твой отец проходит как Большой Иван, а он -- как Малый.
-- Ребята, -- прервал ее отец, -- времени мало, перейдем к делу. Вер, мне нужна твоя помощь.
-- Я готова помогать.
-- Дай слово, что выполнишь мою просьбу! -- потребовал отец.
-- Даю. Честное пионерское не подходит по возрасту, слово коммуниста тоже -- в рядах не состояла. Честной учительское подойдет?
-- Подойдет, -- ответил отец. -- Некоторое время я не смогу бывать в компании. Не исключено, что мне придется выехать за границу.
-- Сейчас решается вопрос, оперироваться ему здесь или в Швейцарии, -- уточнила Настя.
-- Мне некого оставить вместо себя. Полины нет. Ты -единственная и самая моя близкая родственница.
-- Я не родственница, я дочь, -- поправила я его.
-- Тем более. Пока меня не будет, ты поработаешь в компании.
-- В качестве кого?
-- Как кого? -- не понял отец. -- Президента компании. Я ведь президент, а не хер собачий.
-- Как скажешь..
Отец замолчал. Молчали и Настя, и Малый Иван.
-- А вы говорили: не согласится, не согласится! Вы не знаете нас, Бурцевых! -- отец закрыл глаза.
У него, наверное, появились какие-то мозговые отклонения. И Малый Иван, и Настя соглашаются с ним, потому что он травмирован, его не надо раздражать, его надо успокаивать.
В палату вошла медсестра.
-- Вы кто? -- спросила она.
-- Мы -- консилиум, -- ответила Настя. -- Я -- профессор Петрова.
-- Ты такая же профессор, как я -- английская королева.
Медсестра и Настя были примерно одного возраста.
-- Уходите, -- продолжала медсестра. -- Заведующая отделением начинает обход. А ты, если их еще раз проведешь, получишь по полной, -- обратилась ко мне медсестра.
-- Все, уходим, -- тут же согласилась я.
-- Мне надо еще пятнадцать минут, -- сказал отец.
-- Нам надо больше, -- ответила медсестра.
-- На профессора вы не потянули, -- сказала я Насте, когда мы вышли в коридор.
-- А ты только на медсестру, -- ответила Настя. -- Пошли. Надо все обсудить.
-- Где будем обсуждать? -- поинтересовался Малый Иван.
-- В баре, за углом в переулке.
-- Предложение принято.
Мы зашли в уже знакомый бар, по-прежнему пустой. Бармен улыбнулся нам, как старым знакомым.
-- Два джина с тоником, креветки, бутерброды с рыбкой, три виски в один стакан, -- заказывала Настя. Я, по видимому, не могла скрыть своего удивления, и она пояснила: -- Если Иван выпивает меньше ста пятидесяти, он засыпает.
-- А мне еще сосиски, -- добавил Малый Иван, -- три, нет, лучше пять штук, с кетчупом.
-- Продолжим, -- сказала Настя, когда бармен принес все заказанное. -- По твоему выражению лица я поняла, что ты подумала: отец заговаривается, так?
-- Да, -- подтвердила я.
-- Так он в полном и здравом уме. А теперь дай мне слово, что обо всем, что ты сейчас услышишь, ты нигде и никому не скажешь.
-- Что-то я сегодня непрерывно даю честное слово, -- не удержалась я.
-- Не ерничай, -- предупредила Настя. -- И слушай. Твой отец вел переговоры с одним из наших партнеров. Закончив, он вместе с Полиной сел в "Мерседес". Водителя он отпустил раньше. Отец ездит быстро, на скорости в 120 километров он почувствовал хлопок, и его занесло влево. Он выскочил на встречную полосу и врезался в мачту освещения. ГАИ определило, что у "Мерседеса" на ходу отвалилось колесо. У "Мерседеса" просто так колеса не отваливаются. Сейчас ФСБ разбирается. Этот хлопок мог быть небольшим радиоуправляемым взрывом. А может быть, в то время, пока отец вел переговоры и шофера не было, вывели из строя рулевое управление: Авария произошла через три минуты после его отъезда. Может быть, это было предупреждение, но, может быть, его просто хотели уничтожить.
-- А кому это надо?
-- Не знаем. У нас есть несколько конкурентов. Уже год, как из компании происходит утечка информации, о каждом нашем решении становится известно нашим конкурентам. Кто-то стучит, но кто -- наша служба безопасности определить не может. Они добились своего. И, хотя отец жив, он временно отходит от дел.
-- А что, в компании нет ни одного человека, который смог бы заменить отца на время его болезни?
-- Есть, но нет гарантии, что именно этот человек не работает против компании.
