На другой год я выкормил уже больше червей и больше вымотал шелку.
ЦАРЬ И СЛОНЫ
(Басня)
Один индейский царь велел собрать всех слепых и, когда они пришли, велел им показать своих слонов. Слепые пошли в конюшню и стали щупать слонов. Один ощупал ногу, другой - хвост, третий - репицу, четвертый - брюхо, пятый спину, шестой - уши, седьмой - клыки, осьмой - хобот. Потом царь позвал слепых к себе и спросил: каковы мои слоны? Один слепой сказал: "Слоны твои похожи на столбы"; этот слепой щупал ноги. Другой слепой сказал: "Они похожи на веники"; этот щупал хвост. Третий сказал: "Они похожи на сучья"; этот щупал репицу [Репица - та часть хвоста, где на нем есть мясо. (Примеч. Л. Н. Толстого.)]. Тот, что щупал живот, сказал: "Слоны похожи на кучу земли". Тот, что щупал бока, сказал: "Они похожи на стену"; тот, что щупал спину, сказал: "Они похожи на гору"; тот, что щупал уши, сказал: "Они похожи на платки"; тот, что щупал голову, сказал: "Они похожи на ступу"; тот, что щупал клыки, сказал: "Они похожи на рога"; тот, что щупал хобот, сказал, что "они похожи на толстую веревку".
И все слепые стали спорить и ссориться.
ОХОТА ПУЩЕ НЕВОЛИ
(Рассказ охотника)
Мы были на охоте за медведями. Товарищу пришлось стрелять по медведю; он ранил его, да в мягкое место. Осталось немного крови на снегу, а медведь ушел.
Мы сошлись в лесу и стали судить, как нам быть: идти ли теперь отыскивать этого медведя, или подождать три дня, пока медведь уляжется.
Стали мы спрашивать мужиков-медвежатников, можно или нельзя обойти теперь этого медведя? Старик медвежатник говорит: "Нельзя, надо медведю дать остепениться; дней чрез пять обойти можно, а теперь за ним ходить - только напугаешь, он и не ляжет".
А молодой мужик-медвежатник спорил со стариком и говорил, что обойти теперь можно. "По этому снегу, - говорит, - медведь далеко не уйдет, - медведь жирный. Он нынче же ляжет. А не ляжет, так я его на лыжах догоню".
И товарищ мой тоже не хотел теперь обходить и советовал подождать.
Я и говорю: "Да что спорить. Вы делайте, как хотите, а я пойду с Демьяном по следу. Обойдем - хорошо, не обойдем - всё равно делать нынче 1000 нечего, а еще не поздно".
Так и сделали.
Товарищи пошли к саням, да в деревню, а мы с Демьяном взяли с собой хлеба и остались в лесу.
Как ушли все от нас, мы с Демьяном осмотрели ружья, подоткнули шубы за пояса и пошли по следу.
Погода была хорошая: морозно и тихо. Но ходьба на лыжах была трудная: снег был глубокий и праховый. Осадки снега в лесу не было, да еще снежок выпал, накануне, так что лыжи уходили в снег на четверть, а где и больше.
Медвежий след издалека был виден. Видно было, как шел медведь, как местами по брюхо проваливался и выворачивал снег. Мы шли сначала в виду от следа, крупным лесом; а потом, как пошел след в мелкий ельник, Демьян остановился. "Надо, - говорит, - бросать след. Должно быть, здесь ляжет. Присаживаться стал - на снегу видно. Пойдем прочь от следа и круг дадим. Только тише надо, не кричать, не кашлять, а то спугнешь".
Пошли мы прочь от следа, влево. Прошли шагов пятьсот, глядим - след медвежий опять перед нами. Пошли мы опять по следу, и вывел нас этот след на дорогу. Остановились мы на дороге и стали рассматривать, в какую сторону пошел медведь. Кое-где по дороге видно было, как всю лапу с пальцами отпечатал медведь, а кое-где- как в лаптях мужик ступал по дороге. Видно, что пошел он к деревне.
Пошли мы по дороге. Демьян и говорит: "Теперь смотреть нечего на дорогу; где сойдет с дороги вправо или влево, видно будет в снегу. Где-нибудь своротит, не пойдет же в деревню".
Прошли мы так по дороге с версту; видим впереди - след с дороги. Посмотрели - что за чудо! след медвежий, да не с дороги в лес, а из лесу на дорогу идет: пальцами к дороге. Я говорю: "Это другой медведь". Демьян посмотрел, подумал. "Нет, - говорит, - это он самый, только обманывать начал. Он задом с дороги сошел". Пошли мы по следу, так и есть. Видно, медведь прошел с дороги шагов десять задом, зашел за сосну, повернулся и пошел прямо. Демьян остановился и говорит: "Теперь верно обойдем. Больше ему и лечь негде, как в этом болоте. Пойдем в обход".
Пошли мы в обход, по частому ельнику. Я уж уморился, да и труднее стало ехать. То на куст можжевеловый наедешь, зацепишь, то промеж ног елочка подвернется, то лыжа свернется без привычки, то на пень, то на колоду наедешь под снегом. Стал я уж уставать. Снял я шубу, и пот с меня так и льет. А Демьян как на лодке плывет. Точно сами под ним лыжи ходят. Ни зацепит нигде, ни свернется. И мою шубу еще себе за плечи перекинул и всё меня понукает.
Дали мы круг версты в три, обошли болото. Я уже отставать стал - лыжи сворачиваются, ноги путаются. Остановился вдруг впереди меня Демьян и машет рукой. Я подошел. Демьян пригнулся, шепчет и показывает: "Видишь, сорока над ломом щекочет; птица издалече его дух слышит. Это он".
Взяли мы прочь, прошли еще с версту и нашли опять на старый след. Так что мы кругом обошли медведя, и он в средине нашего обхода остался, Остановились мы. Я и шапку снял и расстегнулся весь: жарко мне, как в бане, весь, как мышь, мокрый. И Демьян раскраснелся, рукавом утирается. "Ну, - говорит, - барин, дело сделали, теперь отдохнуть надо".
А уж заря сквозь лес краснеться стала. Сели мы на лыжи отдыхать. Достали хлеб из мешка и соль; поел я сначала снегу, а потом хлеба. И такой мне хлеб вкусный показался, что я в жизнь такого не ел. Посидели мы; уж и смеркаться стало. Я спросил Демьяна, далеко ли до деревни. "Да верст двенадцать будет. Дойдем ночью, а теперь отдохнуть надо. Надевай-ка шубу, барин, а то остудишься".
Наломал Демьян ветвей еловых, обил снег, настлал кровать, и легли мы с ним рядышком, руки под головы подложили. И сам не помню я, как заснул. Проснулся я часа через два. Треснуло что-то.
Я так крепко спал, что и забыл, где я заснул. Оглянулся я - что за чудо! Где я? Палаты какие-то белые надо мной, и столбы белые, и на всем блестки блестят. Глянул вверх - разводы белые, а промеж разводов 1000 свод какой-то вороненый, и огни разноцветные горят. Огляделся я, вспомнил, что мы в лесу и что это деревья в снегу и в инее мне за палаты показались, а огни - это звезды на небе промеж сучьев дрожат.
В ночь иней выпал: и на сучьях иней, и на шубе моей иней, и Демьян весь под инеем, и сыплется сверху иней. Разбудил я Демьяна. Стали мы на лыжи и пошли. Тихо в лесу; только слышно, как мы лыжами по мягкому снегу посовываем, да кое-где треснет дерево от мороза, и по всему лесу голк раздается. Один раз только живое что-то зашумело близехонько от нас и прочь побежало. Я так и думал, что медведь. Подошли к тому месту, откуда зашумело, увидали следы заячьи, и осинки обглоданы. Это зайцы кормились.
Вышли мы на дорогу, привязали лыжи за собой и пошли по дороге. Идти легко стало. Лыжи сзади по накатанной дороге раскатываются, громыхают, снежок под сапогами поскрипывает, холодный иней на лицо, как пушок, липнет. А звезды вдоль по сучьям точно навстречу бегут, засветятся, потухнут, - точно всё небо ходуном ходит.
Товарищ спал, - я разбудил его. Мы рассказали, как обошли медведя, и велели хозяину к утру собрать загонщиков-мужиков. Поужинали и легли спать.
Я бы с усталости проспал до обеда, да товарищ разбудил меня. Вскочил я, смотрю: товарищ уж одет, с ружьем что-то возится.
"А где Демьян?" - "Он уже давно в лесу. Уж и обклад поверил, сюда прибегал; а теперь повел загонщиков заводить". Умылся я, оделся, зарядил свои ружья; сели в сани, поехали.
Мороз все держал крепкий, тихо было, и солнца не видать было; туман стоял наверху, и иней садился.
Проехали мы версты три по дороге, подъехали к лесу. Видим: в низочке дымок синеет и народ стоит, - мужики и бабы с дубинами.
Слезли мы, подошли к народу. Мужики сидят, картошки жарят, смеются с бабами.
И Демьян с ними. Поднялся народ, повел их Демьяд расставлять кругом по нашему вчерашнему обходу. Вытянулись мужики и бабы ниткой, 30 человек - только по пояс их видно - зашли в лес; потом пошли мы с товарищем по их следу.
Дорожка хоть и натоптана, да тяжело идти; зато падать некуда, - как промежду двух стен идешь.
Прошли мы так с полверсты; смотрим - уж Демьян с другой стороны к нам бежит на лыжах, машет рукой, чтоб к нему шли.
Подошли мы к нему, показал нам места. Стал я на свое место, огляделся.
Налево от меня высокий ельник; сквозь него далеко видно, и за деревьями чернеется мне мужик-загонщик. Против меня частый, молодой ельник в рост человека. И на ельнике сучья повисли и слиплись от снега. В средине ельника дорожка, засыпанная снегом. Дорожка эта прямо на меня идет. Направо от меня частый ельник, а на конце ельника полянка. И на этой полянке, вижу я, что Демьян ставит товарища.
Осмотрел я свои два ружья, взвел курки и стал раздумывать, где бы мне получше стать. Сзади меня в трех шагах большая сосна. "Дай стану у сосны и ружье другое к ней прислоню". Полез я к сосне, провалился выше колен, обтоптал у сосны площадку аршина в полтора и на ней устроился. Одно ружье взял в руки, а другое с взведенными курками прислонил к сосне. Кинжал я вынул и вложил, чтобы знать, что в случае нужды он легко вынимается.
