и свесился немного вниз. И тут только он увидел небольшого человека, лежащего в странной и неудобной позе почти у подножия откоса. Николай начал осторожно спускаться. Место было неудобное для спуска, скользко и неровно, много острых камней, вонзающихся прямо в подошву обуви. Наконец Николай одолел спуск, подошел вплотную к, неподвижно лежащему и уже не стонущему, человеку. И тут он увидел, что лежит перед ним тот самый Валька с остановившимися глазами и с запекшейся кровью в уголке рта. Валька прерывисто, но очень слабо дышал. Лицо было неправдоподобно белое, а вокруг глаз образовались серые размытые круги. Николай осторожно попробовал повернуть его на бок, чтобы осмотреть парнишку. Валька издал слабый хриплый стон. Стало ясно, что повреждение где-то сзади. Надо было все же его повернуть, что и сделал Николай, не взирая на жалобу в голосе мальчика. Дело было плохо, это Николай сразу понял, увидев глубокую рану от воткнувшегося острого камня. Валька, наверное, свалился вниз, выбежав на откос и поскользнувшись на неровных и покрытых местами мхом камнях. Камень, на который он упал, воткнулся чуть ниже ребер и скорее всего повредил какой-то жизненно важный орган. Мальчик истекал кровью. Николай стянул с себя рубашку, оторвал от нее оба рукава и, сделав из них упругий ком, прижал его к ране, а самой рубашкой перетянул мальчика. Благо, что парнишка был мелкий, а Николай надевал в лес дедовские плотные и просторные рубахи. Потом он осторожно обхватил Вальку руками и прижал к своей груди. Встать с такой ношей аккуратно на ноги было нелегко. Валька уже не стонал, он едва слышно хрипел. Николай пошел в обход. С такой ношей подняться на откос, чтобы сократить путь к знакомой короткой тропе, было нереально. Когда они оказались на заветной тропе, ноги у Николая уже подкашивались. Но надо было идти, причем быстро. Сначала он хорошо чувствовал рядом со своим сердце второе живое, Валькино. Потом оно стало слабее стучать, потом временами вообще пропадало. Когда такое произошло в очередной раз, Николай посмотрел на свою грудь и увидел, что они теперь оба были в крови Валькиной. Николай обезумел от ужаса и страха. Он должен его живым принести, а там уж и помощь подойдет! Непонятно откуда взялись силы, и Николай побежал. Последнюю четверть дороги он бежал, сжав зубы и хрипя уже за двоих. На краю деревни он столкнулся с людьми, собирающимися искать мальчика. Сначала проснувшаяся Зинка выскочила на стук в дверь. Это рыбаки, проходя мимо ее дома, решили сказать нерадивой матери, что пацан один в лес побежал, как оглашенный. Но когда они увидели Зинку, решили организовать поиски пацана. По селу пронеслась весть о том, что случилось, все засуетились. И только Николай сидел на земле около второго смолкнувшего окончательно сердца, сжав зубы и мыча от душевной боли. Варвара стояла сзади него, обхватив его голову руками. И тут раздался истошный, душераздирающий вопль Зинаиды. В одно мгновение она протрезвела и стала вновь матерью. Она рыдала по матерински, только кому теперь она была матерью?…
Утром Николай, несмотря на уговоры Хромоножки, уехал в город, а оттуда в Москву. Наташа очень удивилась его столь быстрому возвращению. Несколько дней он крепился, не рассказывал ей страшную историю. А потом не выдержал и поделился. Ближе Наташки у него никого не было. Он и любил ее и другом своим считал всегда. Но, рассказав, пожалел об этом. Жена слушала его с глазами полными слез и ужаса. Потом молча просидела весь вечера в спальне. На следующий день она вела себя, как обычно. И все же трещина между ними как будто стала еще больше. Николай ругал себя за то, что вывалил все на ее и без того хрупкую душу. У Николая стал созревать план. Он решил предложить Наташе взять ребенка из детского дома. Обдумывая свое предложение, он еще и ждал удобного случая для такого деликатного разговора. Самое главное, чтобы она в этом не усмотрела упрек. Он ведь это прежде всего ради нее собирался сделать. А что касается его, он их обоих или обеих любить всегда будет! Но разговор между ними состоялся совсем другой. Несколько дней походив с потухшим окончательно взглядом, Наташа, вернувшись с работы позднее обычного, подсела к столу, за которым сидел Николай. Он делал очередные наброски для своей книги. Она села и как-то по-новому посмотрела ему прямо в глаза. Взгляд у нее был в эти минуты тяжелый и плотный, проникнуть в него было абсолютно невозможно. И вот глядя именно такими глазами на Николая, она сказала, что детей она с ним иметь не хочет и, что им вообще лучше разойтись, хотя бы временно. Но Николай сразу почувствовал, что это произойдет навсегда. Он все понял, когда она сказала о детях. На следующий же день Николай, собрав свои только личные вещи, переехал временно к другу-художнику в его мастерскую. Он ни за что бы не согласился лишить Наташу привычного жилья. Время шло и подходило к новому учебному году. И тут вдруг Николай понял, что преподавать он теперь не в состоянии, нет сил вроде бы быть прежним. Он решил уйти из этого исключительно молодого душой места, шумного, многолюдного. Ему теперь хотелось больше тихой и молчаливой работы, хотелось больше думать и писать. Уволившись и вспомнив о своих навыках, полученных от деда, Николай решил зайти в старые мастерские по ремонту и обновлению мебели. Мимо них он часто проходил, когда переулками срезал путь до своего факультета. Все произошло очень быстро и неожиданно, коллектив ремонтников там страдал от нехватки рук. Правда, коллектив этот состоял всего из трех немолодых мужиков, уставших и неготовых к фантазии в работе. А молодежь, даже если и попадала сюда ненароком, не задерживалась. И так, работа нашлась. Очень быстро директор трех ремонтных контор, одной из которых была эта мастерская, понял, что получил настоящего мастера. Очень часто Николай теперь задерживался до позднего вечера, уходил последним. Периодически он оставался ночевать в мастерской. Своего дома ведь у него практически теперь не было, и никто его нигде не ждал.
От такой жизни Николай мог бы и одичать со временем, не случись одной истории. Дело в том, что мастерская располагалась на первом этаже старого жилого дома в одном из старых московских переулков. Двери подъездов выходили в маленький уютный дворик, похожий на все старые московские дворы. Пожилые деревья создавали ажурную тень летом и замысловатый графический рисунок зимой на голубом фоне неба. Николай, время от времени
