по душе! Прикосновение к тайнам человеческой жизни и смерти словно отрывало меня от земли и заставляло учиться с еще большей увлеченностью и самозабвением.
На четвертом курсе я увлеклась акушерством; на шестом на государственном экзамене по этому предмету получила пять с плюсом и, полная уверенности и надежд на будущее, ушла в самостоятельную профессиональную жизнь…
Много дорог —
Я выберу самую трудную.
Много людей —
Я выберу самого мудрого.
Много любви —
Я выберу самую нежную.
Много решений —
Мне сердце подскажет успешное.
Я заскочила в раздевалку.
Новое пальто! Действительно красивое. И дорогое, муж настоял, чтобы взяли именно его. Знала бы Алена, как долго я его выбирала. Примеряла разные размеры, фасоны, расцветки…
— Что же вы маленькие-то берете? — поинтересовалась продавец.
— Все, по-моему, предельно понятно! 40-й — это моя самооценка, а вот 44-й — это реальность, которую я не желаю осознавать.
Переодевшись в свеженький рабочий костюм, набросила сверху белоснежный халат и побежала по лестнице вверх, переступая через несколько ступенек.
Дерзко иду — вперед,
Не про меня — слабеть.
Кто-то всегда — ведет.
И не привык — сожалеть.
Можно тихонько — мечтать,
Можно растратить — покой.
Лучше чего-то — не знать,
Только бы ладить — с собой.
Я не боюсь — неудач.
Прежде всего — за мечтой.
Много тяжелых — задач.
Но поднимусь — над судьбой.
Пятый этаж, царство родового отделения. Именно здесь происходит все самое значительное и волнующее.
Я решительно шагнула в эпицентр событий. В родильном зале уверенный голос учил роженицу тужиться, из предродовых доносился несинхронный стук сердцебиений плодов, транслируемый аппаратами для записи КТГ, в операционной шла уборка. Стало понятно, что женщина с отслойкой уже прооперирована и находится в реанимации.
— Доброе утро! Рада видеть! Как дела? — заглянув в родильный зал, я поздоровалась с акушеркой Оксаной, всегда такой спокойной и сдержанной, невероятно доброй и участливой к каждой пациентке.
— Стараемся. Потихоньку продвигаемся. Сердце хорошее, да вы сами послушайте! — ответила Оксана. — Итак, начинается схватка, делаем глубокий вдох и тужимся по моей команде. Только не в щеки! — она тут же переключилась на женщину.
— Отлично, продвижение — это жизнь, — перефразировала я Аристотеля. — А где доктор?
— Здесь! Читаю историю родов. Только пришел и хочу во все вникнуть. Приветствую, — отозвался молодой врач Алексей Семенович Исаев и встал по стойке смирно.
Так, один из участников командной битвы за благоприятные акушерские исходы в ближайшие сутки найден. Интересный и интересующийся доктор. Надеюсь, не выгорит и не уйдет из профессии, останется верен выбранной специальности до конца.
— Не паясничай. Прости, не заметила. Доброе утро! Если у вас все хорошо, пойду посмотрю, как там остальные рожают.
С неизменными словами: «Доброе утро, мои красавицы, сегодня я буду вместе с вами!» — зашла в каждую предродовую. Кто смог, улыбнулся в ответ.
…За черными квадратами окон выл ветер, обрывая с веток деревьев последние листья и унося их в дальние дали. На желтые больничные стены причудливыми силуэтами бросалась мгла, дрожа в унисон порывам стихии. И только светлый, прекрасный лик Божьей Матери сосредоточенно смотрел с иконы, вселял уверенность и спокойствие.
Я просмотрела все записи КТГ, показатели давления, пульса, сатурации.
Одна из девушек вела себя крайне беспокойно. На записи ее схваток черным грифелем вырисовались высокие и протяженные Альпийские горы. Нужно эту систему «хребтов» и «массивов» срочно ровнять! Мало того, что с такими схватками не роды, а сплошное мучение, так еще и ребенка можно потерять.
Я повернулась к Александре, дежурной акушерке предродовой палаты, не могла не заметить ее осунувшееся лицо, скованные движения.
— Александра Васильевна, здесь нужно ввести спазмолитик, — сделала назначение и тихо спросила: — Что с тобой? Очень плохо выглядишь.
— Сильно болит спина и стреляет в ногу. Межпозвоночные грыжи дают о себе знать. Утром еле сползла с кровати, а сейчас на обезболивающих и в тугом корсете. Хочется полежать, а заменить меня не кем. Сезон простуд, люди на больничном.
— Плохо. Может быть, перевести тебя на сутки в другое отделение, где работа полегче и есть возможность хоть немного посидеть за бумагами?
— Спасибо, не нужно. Останусь здесь, — с благодарностью ответила Александра.
— Хорошо, как скажешь. Но если станет хуже, не молчи.
Я подошла к следующей пациентке. Руки отекли. Кисти выглядели, как на детских рисунках: толстые пальцы-колбочки, в безымянный впилось обручальное кольцо.
— Как ваши дела?
— Когда я наконец рожу? Я устала! — недовольно буркнула она.
— Всему свое время. А сейчас, солнышко мое, нужно снять колечко, и чем быстрее, тем лучше, — попросила я и внимательно пересмотрела анализы.
Нет, все в норме: и печеночные ферменты, и тромбоциты, и общий анализ мочи, и свертываемость крови. Уже неплохо. Измерила давление — сто тридцать на обеих руках. Терпимо, можно спокойно наблюдать.
— Опередить природу можно только с помощью кесарева сечения, — подвела я итог.
— Так давайте сделаем! Правда, я больше не могу…
— Для операции нужны показания, а вот с усталостью мы поспорим, — поспешила успокоить ее.
— Я бу-ду ро-жать са-ма, несмотря ни на что! — без предисловий выпалила в меня словами пациентка с огромными карими глазами и таким же необъятным животом.
Без сомнения, это двойняшки, о которых мне рассказала акушерка приемного отделения. Вдруг вспомнились слова астронома из утренней радиопередачи: «Двойные звезды — космические пары! Как близки они друг к другу!»
— Прекрасно, только к чему это «несмотря ни на что»?
— Посмотрите мою обменную карту, все поймете!
Что за загадки? Нахожу среди ее документов протокол последнего УЗИ, читаю. В полости матки два плода, положение первого продольное, второго — поперечное. Перечитываю. Положение второго — поперечное… Вдобавок у него обвитие пуповины вокруг шеи и снижение кровотока в средней мозговой артерии.
Не исключаю, что десяток лет назад такой же дежурный акушер, как и я, продолжил бы вести эти роды как есть, после рождения первого плода попробовал бы выполнить поворот второго. И уверена, все получилось бы. Но я не привыкла рисковать чужой жизнью.
«Как мне хочется побыть одному!» — недовольно пробурчал Михаил, отвернувшись от брата. Их разделяла только тонкая амниотическая оболочка, и шанс на полное уединение, по крайней мере, до родов, был призрачным.
— Не лучшая ситуация для естественных родов. Не хочу вас пугать, но есть определенные угрозы для второго малыша и для вас, —
