И показали. Только получилось как раз наоборот.
Среди навороченной безо всякой меры экзотики, среди слонов, индусских храмов, кокосовых орехов, восточных ковров, медной африканской посуды, рахат-лукума и почесских кальянов - грубо, недвусмысленно и цинично выглядывает клыкастая рожа империалиста-колонизатора.
С первых же шагов на главной аллее - два павильона. Один католический, другой - протестантский.
Католические и протестантские попы выстроили рядом свои конкурирующие миссионерские лавочки. И зазывают доверчивых людей:
"Пожалте! Только у нас! Посмотрите, как мы трогательно заботимся о вовлечении в лоно Христово заблудших чернокожих овец наших колоний. Как им хорошо, этим бедным чернокожим овцам, на вышеупомянутом лоне".
Стоит только бегло осмотреть павильон, чтобы стали совершенно ясны истинный характер и истинное содержание миссионерской деятельности в колониях.
Чего стоили только агитационные восковые раскрашенные группы - картины "вовлечения в лоно"!
Вот, например, такая группа. Молодой, румяный, красивый миссионер стоит перед упавшим на колени "дикарем". У "дикаря" испуганное, покорное лицо. "Дикарь" пресмыкается у новеньких парижских сандалий святого отца. А святой отец одной рукой занес над курчавой головой туземца здоровенный, увесистый крест, а другой сует ему в нос какую-то бумагу и перо, - дескать, подпишись, сукин сын! Вступай в лоно. А не хочешь - так имей в виду, получишь крестом по затылку.
Буквально так.
Даже благонамеренным посетителям становится неловко, и они поспешно отворачиваются.
У стен - витрины с различными лубочными Библиями, картинками, крестиками, четками, святыми чашами и прочими безвкусными и бездарными предметами культа.
И рядом - витрины с кустарными изделиями "дикарей".
Нарочно рядом. Чтобы, дескать, подчеркнуть, как у нас, у христиан-колонизаторов, культурно и мило, какое у нас настоящее искусство и какая чепуха у "диких наших братий".
А получается совсем обратный эффект. Все кустарные вещи "дикарей" необычайно изящны, остры по форме, самобытны и интересны. Деревянная скульптура, рисунки, вышивки, костюмы - подлинное, большое национальное искусство, рядом с которым весь поповский католический и протестантский лубочный хлам выглядит по меньшей мере курьезно и глупо.
Если кто и дикари, то, во всяком случае, не те, кого "вовлекают в лоно". Совершенно ясно.
Все остальное в том же духе.
Особенно понравился цинизмом португальский павильон.
В середине - карты колоний, диаграммы, цифры, образцы сырья, колониальные продукты, а снаружи - невероятно, но факт, - а снаружи, под большим навесом, огромная пушка. Каков цинизм?!
Дальше некуда. Приехали.
Прямо ставь португальский павильон на колеса и вози по свету, показывай рабочим лицо империализма без маски.
К этому надо добавить, что мудрые устроители "для фольклора" пустили на территорию выставки громадное количество всяческих колониальных солдат. Так что вся выставка имеет вид военного лагеря.
И жрецы ударили в тамтам.
Действительно, ударили. Н-да-с! Вот тебе и "вовлечение в лоно"!
Еще одно сильное впечатление.
Я собирался уезжать, и мне захотелось купить что-нибудь на память. Почему-то я остановился на носовых платках. Дюжина элегантных носовых платков - это будет скромно и мило. Я обратился к своему старому приятелю, известному парижскому художнику, выходцу из России, с просьбой быть моим гидом.
- Саша, - сказал я, - вы человек с безупречным вкусом, знаете хорошо Париж, поведите меня в лучший магазин и помогите мне выбрать дюжину выдающихся носовых платков.
- Хорошо. Сколько франков можете вы ассигновать на эту покупку?
- Тысячу франков, - сказал я запальчиво. - Но имейте в виду, что за свои денежки я хочу получить действительно что-нибудь выдающееся.
- Хорошо, - сказал он серьезно, - я поведу вас в очень приличный магазин, и мы выберем.
- Я не хочу в "очень приличный", я хочу в самый лучший.
- В "самый лучший" мы не пойдем, - холодно сказал он.
- Почему?
- Потому.
- Но все-таки?
- Потому, что с вас вполне хватит и "очень приличного".
- А я настаиваю на самом лучшем.
- Тогда вы пойдете без меня.
- Почему?
- Потому.
- Саша, вы меня огорчаете. Я хочу привезти в Москву самые лучшие носовые платки Франции.
- Вы слишком тщеславны.
- Да. Я тщеславен. Но я так хочу.
Он понял, что спорить со мной трудно. Он добродушно улыбнулся и сказал:
- Хорошо. В таком случае компромисс: сначала мы пойдем в "очень приличный" магазин, а уж потом, если вам почему-либо там не понравится, я вас поведу в "самый лучший". Хорошо?
Он был не менее упрям, чем я, и я принял компромисс.
"Очень приличный" магазин представлял собой громадный, многоэтажный дом на шикарном бульваре Капуцинов и выходил на три улицы. Мне сразу же бросилась в глаза громадная пустая витрина, посередине которой как бы висел в воздухе, сиял один-единственный носовой платочек, необыкновенно красивый, именно такой, какой я представлял себе, думая о лучших носовых платках Франции. На нем висела цена - восемь франков. Недорого!
Мы поднялись в лифте в отдел носовых платков. Это была громадная комната, вернее сказать - кабинет, с письменными столами, кожаными креслами, пепельницами модерн на высоких никелированных ножках и т.п. Здесь было все, кроме полок с товарами. Мы уселись в комфортабельные кресла. К нам подошла молодая особа именно того типа, который я себе представлял, думая о красивейшей девушке Франции.
- Что желают мосье?
- Мосье желает носовых платков, - сказал художник, показывая на меня.
- Каких носовых платков желает мосье? - обратилась лучшая девушка Франции ко мне.
Я объяснил, что мосье желает что-нибудь вроде того, что он видел внизу, на витрине, за восемь франков.
Девушка сделала легкое движение рукой - движение волшебницы, - и на зеленое сукно широкого письменного стола упало три очаровательных носовых платка, среди которых я сразу узнал платочек с витрины. Знакомый платочек был по-прежнему прекрасен, но два других платочка понравились мне больше. Они, правда, и стоили дороже: один - двадцать франков, а другой - двадцать пять. Причем платочек за двадцать пять франков понравился мне почему-то гораздо больше, чем за двадцать.
"Хорошо, - подумал я, - черт с ним. Кутить так кутить! Куплю себе дюжину платков по двадцать пять".
- Заверните мне дюжину этих, - сказал я молодой фее. - Но надеюсь, что они самые лучшие в вашем магазине?
- О нет, мосье. У нас есть еще по сорок пять, по пятьдесят и по шестьдесят.
Это меня несколько огорчило. Но так как я хотел иметь лучшие платки Франции, то я сказал:
- В таком случае этих не надо. Покажите мне те.
Она взмахнула рукой - и на стол, как бабочки, сели три новых платка один другого прекраснее, причем самым прекрасным оказался почему-то платок именно за шестьдесят франков.
"Ладно, - подумал я, - возьму полдюжины шестидесятифранковых, но, по крайней мере, буду иметь самые выдающиеся платочки Парижа".
- Заверните полдюжины этих, и надеюсь, мадемуазель, что эти самые лучшие и самые дорогие платки вашего магазина?
- О нет, мосье. У нас есть еще платки по сто, двести пятьдесят и по четыреста франков.
Она взмахнула рукой - и на столе выросли, как орхидеи, три платка такой красоты, что у меня потемнело в глазах.
Я беспомощно посмотрел на моего друга, но он сидел, вытянув ноги, и равнодушно рассматривал ногти.
- Хорошо! - сказал я хрипло. - Заверните мне два платочка по четыреста, и кончим это дело. Надеюсь, что, наконец, это самые лучшие платки вашего магазина?
- О нет, мосье. У нас еще имеются платки в тысячу франков.
- Выписывайте... Впрочем, подождите одну минуточку, мадемуазель. Но вы можете мне гарантировать, что это ваш самый лучший платочек?
- О нет, мосье. У нас есть еще платки в две тысячи франков.
- В две тысячи! Но что же это за платки?
- Ручная работа, мосье. Уникальный рисунок.
Что оставалось мне делать? Не мог же я попросить завернуть половину платка.
- Кто же покупает у вас платки по две тысячи франков за штуку?! - почти закричал я.
- Богатые американцы, мосье, - скромно опустив ресницы, сказала девушка. - Из нашего магазина богатые американские невесты выписывают себе комплекты свадебного белья.
- Комплекты? - простонал я. - Но сколько же может стоить такой комплект?
- О мосье, не слишком дорого: триста, четыреста, пятьсот тысяч франков.
- Полмиллиона франков?!
- Да, мосье, - вздохнула девушка. - Причем это даже не слишком большой пакет. Примерно такой вышины и такой ширины. - И она показала своими волшебными ручками феи приблизительный размер полумиллионного пакета: с метр длины и с полметра ширины.
