Максим Горький - Детство

Когда гроб матери засыпали сухим песком и бабушка, как слепая, пошла куда-то среди могил, она наткнулась на крест и разбила себе лицо. Язёв отец отвёл её в сторожку, и, пока она умывалась, он тихонько говорил мне утешительные слова:

- Ах ты,- не дай бог бессонницу, чего ты, а? Уж это - такое дело... Верно я говорю, бабушка? И богату и просту - всем дорога к погосту,- так ли, бабушка?

Взглянув в окно, он вдруг выскочил из сторожки. но тотчас же вернулся вместе с Вяхирем, сияющий, весёлый.

- Ты гляди-ко,- сказал он, протягивая мне сломанную шпору,- гляди, какая вещь! Это мы с Вяхирем тебе дарим. Гляди - колёсико, а? Не иначе казак носил да потерял... Я хотел купить у Вяхиря штучку эту, семишник давал...

- Что ты врёшь! - тихо, но сердито сказал Вяхирь, а Язёв отец, прыгая предо мною, подмигивал на него и говорил:

- Вяхирь-то, а? Строгий! Ну - не я, он дарит это тебе, он...

Бабушка умылась, закутала платком вспухшее, синее лицо и позвала меня домой,- я отказался, зная, что там, на поминках, будут пить водку и, наверное, поссорятся. Дядя Михаил ещё в церкви вздыхал, говоря Якову:

- Выпьем сегодня, а?

Вяхирь старался рассмешить меня: нацепил шпору на подбородок и доставал репеёк языком, а Язёв отец нарочито громко хохотал, вскрикивая:

- Гляди, ты гляди, чего он делает! - Но видя, что всё это не веселит меня, он сказал серьёзно: - Ну - буде, очнись-ка! Все умрём, даже птица умирает. Вот что: я те материну могилу дёрном обложу - хошь? Вот сейчас пойдём в поле,- ты, Вяхирь, я; Санька мой с нами; нарежем дёрна и так устроим могилу - лучше нельзя!

Мне понравилось это, и мы пошли в поле.

Через несколько дней после похорон матери дед сказал мне:

- Ну, Лексей, ты - не медаль, на шее у меня - не место тебе, а иди-ка ты в люди...

И пошёл я в люди.

1913-1914 гг.