- Письмо российскому ты Президенту написал, Владимир, но сам при этом в себе усомнился, чуть не погиб. Ты перестал творить и на другого возложил проблемы, к тому ж на одного лишь Президента.
- Так это потому, что он у нас один в России реально что-то может сделать.
- Один не сможет, воля большинства нужна. К тому же почему ты обратился к президенту только одному. Есть президент на Украине, и в Белоруссии, и Казахстане...
- Так ты же про Россию только говорила, Россия - родина моя.
- А в паспорте твоем написано ты белорус.
- Да белорус. Отец мой белорусом был.
- А детство все провел на Украине.
- Ну да, провел. И это лучшее, что помню про себя из детства. И хатку белую, соломой крытую, и гать, где с ребятишками соседскими вьюнов ловил. А дедушка и бабушка при мне ни разу не ругались, и никогда не наказывали меня.
- Да, да, Владимир, и вспомни, как ты с дедушкой своим в саду малюсенькие саженцы садил...
- Я помню... Бабушка их поливала из ведра.
- Но и сейчас в деревне Куздничи на Украине, в деревне, где родился ты, сад сохранился, заскорузлы дерева его все плодоносят, ждут тебя.
- Так где же родина моя, Анастасия?
- В тебе она.
- Во мне?
- В тебе! Материализуй ее навечно на земле там, где душа подскажет.
- Да, надо б как-то разобраться, а пока такое ощущение, что по земле размазан я.
- Владимир, ты устал, эмоций много день нам преподнес прошедший. Приляг, усни, сил сон тебе к утру накопит новых, и осознанье новое придет...
Я лег на постель, почувствовал, как взяла в свои ладони мою руку Анастасия. Сейчас наступит глубокий сон, я уже знал - она может сделать сон глубоким и спокойным, чтобы утром было хорошо, но перед сном успел сказать.
- Знаешь, Анастасия, сделай, пожалуйста, так, чтобы снова смог увидеть я прекрасное будущее России.
- Хорошо, засыпай, Владимир, ты увидишь его. Тихим голосом без слов запела Анастасия, будто колыбельную песню. "Здорово, все-таки, что люди сами все могут для себя программировать", - успел подумать я, погружаясь в приятный и спокойный сон о будущей России.
Вечность впереди у нас с тобой
Встающее солнце светило через незадернутые шторы окна прямо на постель, оно и разбудило меня. Здорово выспался! Внутри прямо силы какие-то необычные появились, даже зарядку захотелось сделать или еще что-то физически. И настроение преотличнейшее. А с кухни звяканье посуды доносится. "Надо же", подумал я, - неужели Анастасия завтрак приготовить пытается. Она же не знает, как на кухне со всеми приборами обходиться нужно и как газ включать. Может, помочь надо? Я одел спортивный костюм, открыл на кухню дверь и, как увидел Анастасию, так сразу что-то словно волной горячей внутри пробежало.
Впервые я увидел таежную отшельницу Анастасию не в сибирском лесу, на ее таежной полянке, не на морском берегу, а в самой привычной для обычной городской женщины обстановке - на кухне. Она наклонилась над газовой плитой и пыталась отрегулировать газовую конфорку. То добавляла, то убавляла ручкой напор газа, но старая газовая плита плавно не регулировалась.
На кухне Анастасия выглядела совсем нормальной женщиной. И зачем я вчера напугал ее своим коленопреклонением, наверное, выпил много или устал сильно.
Анастасия почувствовала, что я смотрю на нее, и повернулась в мою сторону. Одна щека ее была слегка испачкана в муке, на чуть вспотевшем лбу прилипла выбившаяся из-под повязки на голове прядь волос. Анастасия улыбалась. И голос... чудный голос ее...
- С прекрасным, добрым, наступающим днем тебя, Владимир. А я уже почти все для завтрака приготовила. Чуточку осталось. Ты пока умываешься, все и будет готово. Ты умывайся пока, не беспокойся, я здесь ничего не испорчу, я разобралась...
Не сразу пошел я в ванную. Стоял и, как завороженный, смотрел на Анастасию. Впервые за пять лет знакомства с ней увидел по-настоящему, как необыкновенно красива эта женщина. Не описать этой красоты. Даже с испачканной мукой щекой, даже без прически, с просто завязанными в пучок волосами, и одежда простая, не модная, а она все равно необыкновенно красивая.
Ушел в ванную, брился старательно, душ принимал, а Анастасия все из головы не выходит своей красивостью. В комнату из ванной ушел, сел на уже застеленную постель и не иду на кухню, о ней почему-то с волнением думать продолжаю, об Анастасии.
Пять лет я знаком с этой женщиной - отшельницей из сибирской тайги. Пять лет... А как изменилось все в жизни за эти годы! Редко видимся, а она словно рядом всегда. И это она! Конечно же, благодаря ей, наладились отношения у меня с дочерью. Теперь прекрасные отношения. И жена, хоть и не был дома ни разу за пять лет, но звонил жене и по голосу чувствую, без обиды и холода в голосе говорить со мной жена стала. Рассказывает мне, что все нормально в семье.
Анастасия... Это она ведь вылечила меня. Врачи не смогли, а она смогла. Я сам понимал, что могу умереть, а она вылечила, и она сделала меня знаменитым. Теперь за книжки большие гонорары предлагают, а там ведь ее слова. И говорит она всегда ласково, не злится никогда. На нее рассердишься нечаянно, а она все равно не злится. Конечно, она существенно изменила мою жизнь, но изменила в лучшую сторону. Это она родила моего сына!
Конечно, нестандартная ситуация - в тайге на ее полянке живет мой сын, но ему, наверное, хорошо с ней. Она очень добрая. Надо ей сказать что-нибудь хорошее и для нее что-нибудь доброе сделать. Только что? Ничего ей не нужно. Это надо же как получается, - хоть полмиром владей, а у нее вроде большее имеется. Но все равно мне захотелось ей хоть что-нибудь подарить. Я уже давно купил ей бусы из жемчуга. Не из искусственного, натурального и с крупными жемчужинками. Решил - вот пойду сейчас и подарю. Достал из чемодана футляр, взял из него бусы, а вместо того, чтобы на кухню пойти сразу, переодеваться почему-то стал. Вместо спортивного костюма брюки, рубашку белую надел и галстук еще. Потом бусы в карман брюк положил, а на кухню идти не могу от какого-то волнения. Стал у окна и стою весь напомаженный. Потом все же взял себя в руки. "Да что же это такое, в конце концов, - думаю про себя, - волнение какое-то дурацкое" - и пошел на кухню.
Сидящая в ожидании за накрытым для завтрака кухонным столом Анастасия встала навстречу. Она была уже причесанной и аккуратной. Встала и молча смотрит на меня своим ласковым взглядом серо-голубых глаз. А я стою и не знаю, что сказать. Потом сказал, почему-то на Вы:
- Здравствуйте, Анастасия. - Это на "Вы" совсем сбило меня. А она, словно и не заметив этого, ответила серьезно.
- Здравствуй, Владимир. Садись, пожалуйста, завтрак уже ждет тебя.
- Сейчас сяду... Сначала я сказать тебе хотел... Сказать вот что..., но слова не вспоминались.
- Так ты говори, Владимир.
Но я забыл, что хотел говорить. Подошел к Анастасии вплотную и поцеловал ее в щеку. И полыхнуло все тело, словно жаром каким-то. А щеки Анастасии румянцем покрылись, и ресницами она захлопала быстрее обычного. И я проговорил словно не своим, каким-то сдавленным голосом:
- Это от всех читателей тебе, Анастасия. Тебя многие благодарят.
- От читателей? Спасибо, большое всем читателям. Очень большое спасибо, - тихо прошептала Анастасия.
И тогда я быстро поцеловал ее в другую щеку и сказал:
- Это от меня. Ты очень хорошая и добрая, Анастасия. Ты, Анастасия, очень красивая. Спасибо, что ты есть.
- Ты считаешь меня красивой, Владимир? Спасибо... Ты так считаешь?..
Она тоже волновалась. Я не знал, что дальше делать. Но потом вспомнил про жемчужные бусы в кармане. Быстро-быстро достал их из кармана, стал развинчивать соединение нити:
- Это вот тебе подарок, Анастасия. Это жемчуг... настоящий... он не искусственный. Я знаю, искусственное ты не любишь, но это настоящий жемчуг.
Замочек не поддавался, я дернул его, нить порвалась, и посыпались на кухонный пол все нанизанные на нее жемчужинки, покатились по полу в разные стороны. Я присел на пол, чтобы собрать их, и Анастасия тоже стала собирать, у нее получалось быстрее. Я смотрел, как она складывает в свою ладошку бусинки. Рассматривает каждую внимательно, и залюбовался ее движениями. Сижу прямо на полу, прислонившись к стене и смотрю, как завороженный. Сижу и думаю про себя, как обычна обстановка стандартной кухни, но как необычно и прекрасно все в душе. Отчего? Наверное оттого, что находится на этой кухне она - Анастасия. Совсем рядом она, а обнять ее не хватает решительности. Эта, казавшаяся вначале, тогда, в тайге, еще пять лет назад, не совсем нормальной отшельницей женщина, теперь звездой, на минутку с неба опустившейся кажется. Совсем рядом она, а как звезда недосягаема. И года... Эх, года мои... Я смотрел не отрываясь, как встала Анастасия, как складывала в блюдечко, стоящее на столе, собранные бусинки. Потом она повернула голову в мою сторону. А я, как зачарованный, продолжал сидеть на кухонном полу, прислонившись к стене, и смотреть в ее серо-голубые глаза. Она не отводила своего ласкового взгляда.
