- Ты звонил сейчас? - спросил я.
- Звонил, - сказал он. - Знакомой.
- И она подтвердила обещание отдаться со скидкой двадцать процентов?
- Тридцать... Вам-то что?
Я влепил ему затрещину. И, предвидя, что он бросится бежать, одновременно сделал подсечку. Смотритель стоянки решительно, убыстряя шаг, направился ко мне.
Я приподнял Тармо за воротник, резко и незаметно боднул в нос так, чтобы пустить кровь, и положил на асфальт.
- Что тут происходит? - спросил смотритель. В узко поставленных глазах светилось извечное желание дурака видеть во всем и везде порядок.
- Приятель подвыпил, дома не ночевал, перенапрягся, пошла кровь из носа... Думаю, давление не в норме. Его жена просила найти и доставить домой. Всегда так. Извините, я сейчас его увезу.
- Как не стыдно, молодой человек!
Тармо захлебывался кровью. От боли он почти потерял сознание.
- Вот видите, - сказал я смотрителю. - Сейчас увезу. Не надо историй, пожалуйста.
Я не хотел, чтобы бармена увидели в моей машине. В мой новый личный план входило намерение оставаться в ближайшее время в полном одиночестве. По крайней мере, внешне. И потому место Тармо - в багажнике "Форда".
Смотритель, не удивившись просьбе, помог перевалить обмякшего парня в багажник. Я сунул блюстителю порядка десятку.
- Вот что, сукин сын, - сказал я, наклонившись над Тармо. - Лежи тихо. Бока останутся целыми, если примешь позу зародыша в материнской утробе...
Обивку багажника жаль, конечно. Помимо крови, на серый ворс стекала грязь с корейских кроссовок Тармо.
Он пришел в себя.
- Что вы хотите? Ну, что вы теперь хотите?
- Тармо, кому ты звонил из таксофона?
Я хотел, чтобы он назвал Марину. Ответ превратит его в предателя. Если не полностью, то хотя бы наполовину этот компромат подчинит его мне. Кроме того, Тармо считался неплохим фотографом в маринином "Le Milieu". Он выставлял в галереях и печатал в журналах полупорнографические сюжеты. С моделями расплачивался наркотиками. Отсюда, наверное, и новаторство в его композициях, о которых столько болтали. Для меня же это значило только одно: для работы с моделями на наркоподогреве Тармо должен располагать где-то в Таллинне скрытым помещением, то есть собственной подпольной студией и фотолабораторией. Лучшей берлоги с лучшим оборудованием, нужными мне, трудно представить.
Тармо не хотел разговаривать. Скрючился, отвернувшись, спиной ко мне.
- Где твоя студия? - спросил я его.
Он назвал адрес, который невозможно было ни повторить, ни, тем более, запомнить. В восточной части кольцевой магистрали. Как я понял, в районе пересечения Тартуского и Нарвского шоссе.
- Заруби на носу, Тармо, друг! - сказал я. - Шаг в сторону и даже прыжок вверх от восторга будут наказываться физическим воздействием. Оплеуху ты получил за несанкционированный телефонный звонок. Следующая зарубка на носу, если понадобится, окажется намного серьезней. Вник?
- Вы законченная свинья, - сказал он, вызывая невольное уважение верностью принципиальным представлениям о человеческой порядочности. - Вы свинья, вы должны это знать. Вы меня бьете. Без видимых причин. Я уступаю животной скотской силе. Ну, что же вам нужно от меня? Ну что? Удовлетворить инстинкт к избиениям? Вы законченная свинья навсегда...
- Аппаратура твоя на ходу? Проявители разлиты по ванночкам?
- Ну?
- Ну - да или ну - нет?
- Да.
- Вот бумажка, напиши адресок печатными буквами, мне тяжело давалось учение... Ты совершенно прав, я не интеллигентный человек. И потом полежи, наберись сил в багажнике, пока я буду рулить. Предстоит работенка. И я тебе за неё заплачу.
- Я не работаю дешево.
Он вывел печатными буквами адрес, испачкав кровью блокнот и сделав липким мой шариковый "Паркер".
- Представь, другие тоже, - сказал я и захлопнул багажник, чувствуя, как поднимается в моих глазах рейтинг бармена после обмена мнениями относительно исключительно рыночного подхода к стоимости наших услуг.
Устраиваясь за рулем, я опробовал рычажок пуска дымовой завесы. До кольцевой перехвата можно ждать где угодно, а где точно, я представления не имел.
Добрались мы, однако, без приключений. Я проверялся каждые два-три километра, меняя направления, останавливаясь и заезжая во дворы.
Логово Тармо располагалось в полуподвале школы, в которой, судя по вывеске, преподавание велось на русском и уходило теперь само по себе в небытие. Спрос на великий и могучий пропал, и верхние этажи отошли в наем частным конторам, а нижнее помещение Тармо прибрал под студию.
В двух просторных залах с узкими окошками под низким потолком тянулись бельевые веревки. Сотни фотопленок, подвешенных на прищепках, раскачивал сквозняк. Залы были смежными, и в конце второго имелись ещё две комнаты: светлая - съемочная и кабинет одновременно, и темная - лаборатория для проявки и печати. В съемочной-кабинете громоздились светильники и треноги с камерами, вдоль стены впритык стояли четыре разнокалиберных дивана. В беспорядке валялись разноцветные подушки, валики и комки постельного белья вперемежку с пучками пластмассовых цветов, пестрыми телефонными аппаратами без проводов и мягкими игрушками. Детский велосипед вверх колесами был приклеен скотчем к накаченному из его насоса, стоявшего здесь же, бутафорскому презервативу с надписью "Скажи СПИДу "нет" ради будущего ".
В конторе имелась галерея образцов предлагаемой продукции.
На огромной фотографии престарелая римская матрона со скучным лицом отдавалась в позе "опрометчивой собачки" черному рабу, чей лоб и подбородок бороздили морщины, схожие со свисающими складками живота партнерши. Название, выведенное фломастером, оповещало: "Когда Цезарь за Дунаем Момент Истины". Далее заросший седым волосом орангутан давил тушей побледневшую нимфетку. Ее разбросанные в стороны ножонки и ручонки казались лепестками растерзанного цветка. Название: "Возвращение Европе невинности" И тому подобное. И так далее.
- Роскошное искусство, верно? - спросил я парня. - Высокое... Матисс, то есть Ренуар, Ле Корбюзье, Кьеркегор, Лосский и стиль вампир... Новое искусство на службе нового народа! Ван Гог и Мопассан кануна третьего тысячелетия и заката христианской этики... Фальшивых банкнот, случаем, не выпускаете? Я бы приобрел мешочек...
Глаза Тармо округлились и зажмурились, будто я замахнулся.
- Что вы городите? Что вы городите? Какие фальшивые банкноты!
- Тебя задело, а? Да не бойся...
- Давайте материал, - сказал он, от злости ещё больше гнусавя в распухший нос. - Мопассан - это классик литературы, а не живописи!
- Тармо, дружок, ты злишься и ненавидишь меня. Это нехорошо, потому что может сказаться на качестве твоей услуги, а если ты испортишь полкадра, последствия трудно представить. Тебе ведь не хочется лишиться всего того, что есть в этой студии, а? Вдруг сгорит по причине замыкания в электросистеме софитов? Обгорелый скелет не позволит экспертизе определить, насколько ты был пьян, сотворив аварию, да и вообще - принадлежат ли обуглившиеся кости тебе, твоей собачке или твоей модели... А?
- Пятьсот крон, - сказал он.
Я протянул ему пленку.
- Двести пятьдесят. Ты только проявляешь ролик. Печатать я буду сам. Расчет после работы. Предоплаты не делаю.
Зазвонил телефон.
- Ты здесь не один, говорить долго не можешь! - приказал я.
Он вдруг всхлипнул.
- Прекрати разводить сырость! - прикрикнул я. - Ты что, голубой, что ли?
Тармо всхлипнул вторично. Кивнул.
- Но это не имеет отношения... Звонок этот иное, не личное. Это контрольный звонок. Я не явился на свидание, - сказал он. - Деловое.
- К Марине Бургер?
- К Марине Бургер.
Ну вот, слава богу, слова сказаны.
- Не бойся, я не выдам даме... что ты голубой. Ха! Сними трубку и скажи, что у тебя случился понос. Пошлый понос. Давай!
- Нас могли видеть... как я садился в машину.
- Никто нас не видел... И прекрати шептать! Подслушивать некому... А если и видели, объяснишь, что возникла скупая мужская любовь и нам приспичило удалиться под сень твоей студии.
Телефон звонил.
- Сними же трубку, любимый!
- Алло, - сказал убитым голосом Тармо. Марина на другом конце провода, наверное, подумала, что её агент разговаривает под дулом пистолета. - Я был в туалете... Желудок. Внезапно... Нет, он не заходил, я не видел этого господина... И этот не появлялся в баре... Пожалуйста, извините. Я хотел бы перенести встречу... Спасибо.
Он повесил трубку и посмотрел на меня в упор.
Я подмигнул ему:
- Спрашивала обо мне, так?
- И ещё о другом. Поменьше ростом, чернявый, в картузе "под Жириновского". Мне, кажется, она подозревает... Что будет, если правда выйдет наружу? Что со мной будет? Она убьет меня!
- Что будет? Останешься в живых и будешь получать ежемесячно триста, а может, и четыреста крон, когда я уеду. Фактически ни за что. Нужны всего лишь копии всего того, что передаешь мадам Бургер. Возможно, к тебе за ними вообще никто не явится. Всех и дел-то! Двойная игра. Не ты первый, не ты последний.
