- Слушаюсь, ваше превосходительство! - твердо ответил я и вышел из кабинета, унося в душе чувство, будто я намеренно обманул своего старого и верного друга.
Дома я застал Нино, перемазанную шпаклевкой и краской. Она стояла на стремянке и вбивала в стену гвоздь, на котором должна была висеть картина. Наверное, она очень удивилась бы, узнав, что, вбивая этот гвоздь, оказывает Родине важную услугу. Поэтому я не стал говорить ей этого, а лишь поцеловал ее измазанные пальчики и одобрил предложение купить ледник для хранения иностранных вин.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
"Есть ли у вас тетя? - Нет, у меня нет тети, но мой слуга сломал правую ногу".
"Вам понравилось путешествие? - Да, путешествие мне понравилось, но по вечерам я предпочитаю есть только фрукты".
Упражнения в учебнике английского языка были ужасно глупыми. Нино захлопнула учебник.
- По-моему, мы достаточно знаем английский, чтобы выиграть сражение. Ты мне лучше скажи, тебе приходилось когда-нибудь пить виски?
- Нино! - в ужасе воскликнул я. - Ты говоришь прямо как в этом учебнике!
- Извини, Али хан, наверное, я не так понимаю служение Родине, поэтому болтаю глупости. А кто будет у нас сегодня? - с притворной покорностью спросила она.
Я стал перечислять ей имена английских дипломатов и офицеров, приглашенных на сегодня к нам. Нино слушала меня, гордо подняв головку. Она прекрасно знала, что ни один министр или генерал в Азербайджане не имеет того, что есть у ее мужа - интеллигентную жену, получившую западное воспитание, знающую английский, да еще к тому же и из княжеского рода.
- Я пробовала виски, - с отвращением на лице сказала она, - горькая, противная вещь. Его потому и смешивают с содовой.
Я обнял свою жену, и она радостно посмотрела на меня.
- Удивительная у нас жизнь, Али хан. То ты держал меня в гареме, а теперь я служу развитию культуры нашей Родины.
Мы спустились в гостиную. Отлично вымуштрованные слуги стояли у стен, по которым были развешаны пейзажи, изображения животных. По углам - мягкие кресла, на столе - цветы.
- Помнишь, Али хан, как я прислуживала тебе, нося в ауле воду?
- А что тебе нравится больше?
Раздался звонок в дверь. Губы Нино напряглись и нервно дрогнули, но это оказались всего лишь родители Нино и Ильяс бек, одетый в парадный мундир. Он медленно оглядел комнату и покачал головой.
- Мне тоже следует жениться, Али хан. Не знаешь, у Нино случайно нет двоюродной сестры?
Мы с Нино стояли в дверях и пожимали сильные руки англичан. Офицеры были невысокими и краснолицыми. Их голубоглазые женщины носили перчатки, вежливо смеялись, с любопытством оглядываясь по сторонам. Судя по всему, они ожидали, что им будут прислуживать евнухи, а полуобнаженные танцовщицы исполнят танец живота.
У Нино перехватило дыхание, когда какой-то молодой лейтенант наполнил рюмку виски и, не разбавляя его содовой, залпом выпил. В гостиной было шумно, вопросы сыпались потоком, и диалоги очень напоминали упражнения из учебника английского языка.
- Давно вы замужем, миссис Ширваншир?
- Скоро два года... Да, в свадебное путешествие мы поехали в Иран... Мой муж обожает лошадей... Нет, в поло он не играет... Вам нравится наш город?
- Да, я так рада, что увидела Баку.
- Ну что вы! Ведь мы не дикари! В Азербайджане давно уже нет многоженства. А про гаремы я только в романах читала.
Нино взглянула на меня, от еле сдерживаемой улыбки у нее подрагивал кончик носа. Какая-то майорша спросила, была ли Нино хоть раз в опере. Нино скромно потупила глазки и ответила:
- Да, была, и еще я умею читать и писать. - С этими словами она предложила посрамленной майорше сэндвич.
Молодые англичане - дипломаты, офицеры - расшаркивались перед Нино, их руки словно ненароком касались ее пальчиков, а взгляды блуждали по обнаженным плечам.
Я отвернулся. Мирза Асадулла стоял в углу, спокойно покуривая сигару. Свою жену он никогда и ни при каких условиях не вывел бы на обозрение стольких мужчин. Нино же была грузинкой, христианкой, а, следовательно, по мнению Асадуллы, создана для того, чтобы выставлять свои руки, плечи чужим взглядам.
Гнев и обида душили меня. Долетавшие до меня обрывки разговора казались мне неприличными и оскорбительными. Я опустил глаза, чтобы не видеть, как эти чужие мужчины обступили Нино в противоположном углу.
- Благодарю, - вдруг услышал я ее хриплый голос, - вы очень любезны.
Я взглянул на нее и увидел, как она вся залилась румянцем, а на лице ее написан ужас. Она подошла ко мне, взяла под руку, словно ища опоры, и тихо проговорила:
- Али хан, ты теперь понимаешь, что я испытывала в Тегеране, выдерживая натиск твоих тетушек и сестер. Что мне делать с этими мужчинами? Я не хочу, чтобы они так смотрели на меня.
Сказав это, Нино отошла к майорше, и я услышал ее голос:
- Вы непременно должны хоть раз побывать в нашем театре. Сейчас Шекспира переводят на азербайджанский язык. На следующей неделе должна быть премьера "Гамлета".
Я вытер пот со лба и вспомнил о суровых законах гостеприимства. "Если гость даже отрежет голову твоему сыну и явится с ней в твой дом, ты должен принять его, накормить и почитать, как гостя". Так гласит древняя заповедь. Правило мудрое, но до чего же трудно иногда выполнить его.
- У вас прекрасная супруга и замечательный дом, Али хан! - воскликнул один из лейтенантов, и муки мои возросли стократ.
Этот офицер, наверное, очень удивился бы, узнав, что не получил пощечины только из политических соображений. Подумать только, какой-то щенок позволяет себе громко, при всех обсуждать достоинства моей жены! Рука моя, державшая рюмку коньяка, дрожала, и несколько капель пролились на пол.
Я подошел к седоусому дипломату, сидящему в углу, и предложил ему сладостей. У него были желтые зубы и толстые, короткие пальцы.
- У вас истинно европейский дом, Али хан, - проговорил он на чистом персидском языке.
- Я живу по обычаям своей страны.
Он внимательно посмотрел на меня.
- Есть большая разница между культурами Ирана и Азербайджана.
- Несомненно. Мы опередили Иран лет на сто. Следует учесть, что у нас хорошо развита промышленность и есть железные дороги. К сожалению, русские затормозили наше культурное развитие. У нас мало врачей и учителей. Я слышал, что наше правительство собирается отправить способных молодых людей в Европу, чтобы восстановить все утерянное за время российского господства.
Я предложил ему виски, старик отказался.
- Я двадцать лет прослужил консулом в Иране. Мучительно было видеть, как исчезает древняя культура, как современный Восток пытается подражать западной цивилизации, как они попирают традиции своих предков. Впрочем, возможно, вы правы. Образ жизни - это личное дело каждого. Как бы там ни было, я должен признать, что ваша страна вполне созрела, чтобы стать такой же независимой, как, к примеру, республики Центральной Америки. Мне кажется, наше правительство вскорости признает государственную независимость Азербайджана.
В противоположном углу зала Асадулла разговаривал с родителями Нино и Ильяс беком.
- О чем говорил старик? - спросил Асадулла, когда я подошел и ним.
- Он считает меня безумцем, но Англия скоро признает наш суверенитет.
Мирза Асадулла облегченно вздохнул.
- Вы отнюдь не безумец, Али хан.
- Благодарю, господин министр, но, боюсь, я, в самом деле, безумец.
Он пожал мне руку, поклонился гостям и ушел. В дверях он задержался, чтобы поцеловать руку Нино, и я увидел, как Нино с таинственной улыбкой на губах что-то шепчет ему. Асадулла, соглашаясь, кивнул головой.
Гости разошлись в полночь. Гостиная пропиталась запахом виски и табачного дыма. Ощущая огромную усталость и облегчение, мы поднялись по лестнице, вошли в спальню, и тут нас с Нино охватило удивительное детское желание шалить. Нино зашвырнула куда-то в угол свои бальные туфельки, прыгнула на кровать, скрипя пружинами. Ее нижняя губка потянулась к кончику носа. В эту минуту моя жена была похожа на маленькую обезьянку. Она надула щеки и ткнула в них пальцами. Со звонким хлопком воздух вырвался из ее губ.
- Ну что, спаситель Отечества, ты доволен? - кричала Нино, подпрыгивая на кровати.
Она соскочила на пол, подбежала к зеркалу и с удивлением стала разглядывать себя.
- Нино ханум Ширваншир - азербайджанская Жанна д'Арк. Ну, майорша, здорово я провела тебя - ах, я в жизни не видела евнуха!
Она со смехом захлопала в ладоши.
На Нино было светлое, свободное в талии платье. С нежных мочек ушей свисали длинные серьги. В свете лампы тускло поблескивали жемчужины ожерелья. Руки были по-девичьи нежны и красивы. Черные волосы спадали до самой поясницы Что-то новое появилось в красоте стоящей перед зеркалом Нино, и эта новизна казалась мне очаровательной.
Я приблизился к ней, европейская княжна с сияющими от счастья глазами поклонилась мне. Я обнял ее, и мне показалось, что эту женщину я обнимаю впервые. У нее была нежная и ароматная кожа, меж полураскрытых губ сверкали жемчуга зубов.
