Искусство должно сделать то, чтобы чувства братства и любви к ближним, доступные теперь только лучшим людям общества, стали привычными чувствами, инстинктом всех людей. Вызывая в людях, при воображаемых условиях, чувства братства и любви, религиозное искусство приучит людей в действительности, при тех же условиях, испытывать те же чувства, проложит в душах людей те рельсы, по которым естественно пойдут поступки жизни людей, воспитанных искусством. Соединяя же всех самых различных людей в одном чувстве и уничтожая разделение, всенародное искусство воспитает людей к единению, покажет им не рассуждением, но самою жизнью радость всеобщего единения вне преград, поставленных жизнью.
Назначение искусства в наше время - в том, чтобы перевести из области рассудка в область чувства истину о том, что благо людей в их единении между собою, и установить на место царствующего теперь насилия то царство божие, то есть любви, которое представляется всем нам высшею целью жизни человечества.
Может быть, в будущем наука откроет искусству еще новые, высшие идеалы, и искусство будет осуществлять их; но в наше время назначение искусства ясно и определенно. Задача христианского искусства - осуществление братского единения людей.
L'ACCUEIL
Si tu veux que ce soir, a l'atre je t'accueille,
Jette d'abord la fleur, qui de ta main s'effeuille,
Son cher parfum ferait ma tristesse trop sombre;
Et ne regarde pas derriere toi vers l'ombre,
Car je te veux, ayant oublie la foret
Et le vent, et l'echo et ce qui parlerait
Voix a ta solitude он pleurs a ton silence!
Et debout, avec ton ombre qui te devance,
Et hautaine sur mon seuil, et pale, et venue
Comme si j'etais mort он que tu fusses nuel
(Henri de Regnier, "Les jeux rustiques et divins")
<СВИДАНИЕ
Коль хочешь ты побыть у очага со мною,
То брось цветок, что мнешь небрежною рукою:
Печалит он меня, вотще благоухая;
И не гляди назад - там только ночь глухая...
Ты мне нужна иной - забывшей и леса,
И перекличку птиц, и ветер - голоса,
Что утоляют боль и гонят прочь тревоги.
Хочу, чтоб ты вошла и встала на пороге
Одна, горда, бледна в тьмой окружена,
Как если б я был мертв - иль ты обнажена.
(Анри де Ренье, "Игры сельские и божественные", перев. А. Эфрон)>
V
"Oiseau bleu couleur du temps"
Sais-tu l'oubli
D'un vain doux reve,
Oiseau moqueur
De la foret?
Le jour palit,
La nuit se leve,
Et dans mon coeur
L'ombre a pleure;
O, chante-moi
Ta folle gamme,
Car j'ai dormi
Ce jour durant;
La lache emoi
Ou fut mon ame
Sanglote emmi
Le jour mourant.
Sais-tu le chant
De sa parole
Et de sa voix,
Toi qui redis
Dans le couchant
Ton air frivole
Comme autrefois,
Sous les midis?
O, chante alors
La melodie
De son amour,
Mon fol espoir,
Parmi les ors
Et l'incendie
Du vain doux jour
Qui meurt ce soir.
(Francis Viele-Griffin, "Poemes et poesies")
<V
"Синяя птица цвета времени"
Лесной певец,
Дрозд-пересмешник!
Слыхал ли ты?
Я ей не мил!
Уж дню конец,
Уснул орешник,
Свои мечты
Я схоронил...
О пробуди
Задорной гаммой
Ты душу мне
Ведь ей невмочь!
Сам посуди
С той встречи самой
Я как во сне
На сердце ночь...
А если вдруг
Тот голос нежный,
Чьи клятвы - ложь,
Слыхал и ты,
Пернатый друг,
Что так прилежно
С утра поешь
До темноты,
О, для меня
Напев дразнящий
Ты слов ее
Вновь повтори,
На склоне дня,
Среди летящих
В небытие
Лучах зари.
(Франсис Вьеле-Гриффен, "Поэмы и стихотворения", перев. А. Эфрон)>
IX
Enone, j'avais cru qu'en aimant ta beaute
Ou l'ame avec le corps trouvent leur unite,
J'allais, m'affermissant et le coeur et l'esprit,
Monter jusqu'a cela, qui jamais ne perit,
N'ayant ete cree, qui n'est froidure он feu,
Qui n'est beau quelque part et laid en autre lieu;
Et me flattais encore d'une belle harmonie,
Que j'eusse compose du meilleur et du pire,
Ainsi que le chanteur que cherit Polymnio,
En accordant le grave avec l'aigu, retire
Un son bien eleve sur les nerfs de sa lyre.
Mais mon courage, helas! se pamant comme mort,
M'enseigna que lo trait qui m'avait fait amant
Ne fut pas de cet arc que courbe sans effort
La Venus qui naquit du male seulement,
Mais que j'avais souffert cette Venus derniere
Oui a le coeur couard, ne d'une faible mere.
Et pourtant, ce mauvais garcon, chasseur habile,
Qui charge son carquois de sagesse subtile,
Qui secoue on riant sa torche, pour un jour,
Qui ne pose jamais que sur de tendres fleurs,
C'est sur un teint charmant qu'il essuie les pleurs,
Et c'est encore un Dieu, Enone, cet Amour.
Mais, laisse, les oiseaux du printemps sont parus,
Et je vois les rayons du soleil amortis.
Enone, ma douleur, harmonieux visage,
Superbe humilite, doux-honnete langage,
Hier me remirant dans cet etang glace,
Qui au bout du jardin se couvre de feuillage,
Sur ma face je vis que les jours ont passe.
(Jean Moreas. "Le Pelerin Passionne")
<IX
Энона, возлюбив в тебе свою мечту,
И красоту души, и тела красоту,
И сердцем и умом я вознестись хотел
К тому, чему в веках не сотворен предел,
Чему начала нет, к чему хвала, хула
Не льнут, в чем не найти ни хлада, ни тепла
И что ни свету дня, ни мраку не подвластно.
Гармонию меж злом, таящимся в природе,
Мечтал я отыскать - и тем, что в ней прекрасно;
Не так ли музыкант, что в чаще звуков бродит,
В разноголосье их мелодию находит?
Но дерзости былой нет ныне и следа:
Пронзившая меня Венерина стрела
Не мужеством любви - и этом вся беда,
Но слабостью ее мне послана была.
Я знаю двух Венер - одна из них богиня,
Другая же - любви несмелая рабыня.
А что же мальчуган, охотник шаловливый,
Набивший свой колчан премудростью игривой,
Над факелом своим слепящий балагур,
Блестящий мотылек, порхающий меж роз,
Причина многих зол и осушитель слез?
Он тоже грозный бог, Энона, бог - Амур...
Довольно! Вешних птиц умолкли голоса,
Бледнеет солнца луч и меркнут небеса...
Послушай, боль моя, ты олицетворенье
Достойной красоты и гордого смиренья:
Вчера я заглянул в тот стынущий вдали
Пруд и увидел в нем свое отображенье:
Сказало мне оно, что дни мои прошли.
(Жан Мореас, "Вдохновенный пилигрим", перев. А. Эфрон)>
XVI BERCEUSE d'OMBRB
Des formes, des formes, des formes
Blanche, bleue, et rose, et d'or
Descendront du haut des ormes
Sur l'enfant qui si rendort.
Des formes!
Des plumes, des plumes, des plumes
Pour composer un doux nid.
Midi sonne: les enclumes
Cessent; la rumeur finit...
Des plumes!
Des roses, des roses, des roses!
Pour embaumer son sommeil
Vos petales sont moroses
Pres du sourire vermeil.
O roses!
Des ailes, des ailes, des ailes
Pour bourdonner a son front.
Abeilles et demoiselles,
Des rythmes qui berceront.
Des ailes!
Des branches, des branches, des branches
Pour tresser un pavillon
Par ou des clartes moits franches
Descendront sur l'oisillon.
Der branches!
Des songes, des songes, des songes,
Dans ses pensers entr'ouverts
Glissez un peu de mensonges
A voir la vie au travers.
Des songes!
Des fees, des fees, des fees
Pour filer leurs echeveaux
De mirages, de bouffees
Dans tous ces petits cerveaux,
Des fees!
Des anges, des anges, des anges
Pour emporter dans l'ether
Les petits enfants etranges
Qui ne veulent pas rester
Non anges...
(Comte Robert de Montesquieu, "Les Hortensias bleux)
<XVI КОЛЫБЕЛЬНАЯ ТЕНЕЙ
О краски, и краски, и краски,
Вся радуга форм и вещей
Слетает с дерев, словно в сказке,
Дитя, к колыбели твоей.
О, краски!
О перья, и перья, и перья,
Чтоб гнездышко ими устлать...
Пусть звуки не ломятся в двери,
Дитя собирается спать.
О, перья!
О розы, и розы, и розы,
Чей запах - садов торжество...
Ваш пурпур печален, как слезы,
В сравненье с улыбкой его.
О, розы!
О взлеты, и взлеты, и взлеты
Стрекоз и мохнатых шмелей
Слагайтесь в дремотные ноты,
Чтоб мог он уснуть поскорей!
О, взлеты!
О ветки, и ветки, и ветки,
Сплетайтесь в прозрачный шатер,
Который бы доброй наседкой
Над птенчиком крылья простер.
О, ветки!
О грезы, и грезы, и грезы,
Пошлите свой сладкий обман
Рассудку его, чтоб на грозы
Мирские взирал сквозь туман,
Сквозь грезы...
О феи, и феи, и феи,
Свивайтесь в тончайшей из пряж
Для спящего - прихоть, затею,
Фантазию, призрак, мираж.
О, феи!
О крылья, о ангелов крылья!
Коль с нами здесь быть не хотят,
Коль наши напрасны усилья,
Пусть дети от нас улетят
На крыльях!
(Граф Робер де Монтескье, "Голубые гортензии", перев. А. Эфрон)>
Вот содержание "Кольца Нибелунгов".
В первой части рассказывается о том, что русалки, дочери Рейна, стерегут зачем-то какое-то золото на Рейне и поют: Weia, Waga, Woge du Welle, Walle zur Wiege, Wage zur Wiege, Wage la Weia, Wala la Welle, Weia и т. д. За поющими так русалками гоняется желающий обладать ими карлик Нибелунг. Карлик не может поймать ни одной. Тогда русалки, стерегущие золото, рассказывают карлику то, что им надо бы скрывать, а именно, что, кто откажется от любви, тот может украсть стерегомое ими золото. И карлик отказывается от любви и похищает золото. - Это - первая сцена.
