Вес твоих аргументов - Марина Сергеевна Комарова

дай бог, чтобы кто-то вот так переживал обо мне самом, но… Иногда очень паршиво сознавать, что, случись что-то, о тебе пожалеют как о хорошем начальнике, знающем профессионале, надежном друге, в конце концов. Но не как о самом близком человеке. Что ж, сентиментальные глупости это всё. Ты, Глеб, сам выбрал себе жизнь одиночки и старательно не допускал в неё никого лишнего. Рабочие контакты, несколько друзей, у которых своя жизнь, — и всё. Чего уж теперь жаловаться?

Подойдя, я сел рядом. Ксюша не сразу поняла, кто рядом с ней, если вообще заметила соседа, и я тронул её за плечо. Вскинувшись, она посмотрела непонимающе, потом в серых глазах, под которыми темнели круги, появилось узнавание.

— Глеб? Ты…

— Я, — спокойно отозвался. — Хоть очнулась. Что-нибудь уже известно?

Ксюша покачала головой. Вид у неё измученный: лицо осунулось, макияжа толком нет, всегда тщательно уложенные волосы растрепались. И я поймал себя на том, что рука так и тянется их пригладить. Пришлось напомнить себе, что сейчас не время и не место нежничать. А потом, скорее всего, и повода не будет.

— Сказали, ещё час примерно… — сказала Ксюша устало. — Глеб, ты-то зачем… Поздно уже. Вечер.

— Очень правильно подмечено, — согласился я. — Уже вечер. Идем, Ксюша, у меня здесь машина рядом. Там посидим.

Ксюша глянула на меня, явно не решаясь отказать, но не встала. Я вздохнул.

— Послушай, — начал очень терпеливо, — не спорь с начальством. Тебе всё равно позвонят, если я правильно понимаю процедуру оповещения близких. Навестить больного ты ещё долго не сможешь, он будет лежать в реанимации. А дождаться звонка можно и в машине. Если на то пошло, его где угодно можно ждать, хоть дома. Но ты ведь не поедешь домой, пока не узнаешь результат, верно?

— Да, именно…

Ксюша все-таки встала, машинально заправив за ухо упавшую на лицо прядь, посмотрела на меня уже осмысленно.

— Глеб, но ты же не будешь весь этот час…

Она замялась, и я как ни в чем не бывало пожал плечами.

— Почему не буду? У меня свободный вечер, я вполне могу составить компанию. Дождемся результата, потом отвезу домой. Кстати, квартира уже в порядке?

— Да, — очень неубедительно отозвалась Ксюша, следуя за мной.

Сама, видно, поняла, что ей не поверили, и поспешно добавила:

— Ночевать там можно.

— Ночевать где угодно можно, — согласился я, нажимая кнопку брелока сигнализации. — Помню, по молодости ходил в поход с Игорем Федераловым, моим сотрудником и другом. Горы, Урал, условия далеки от комфортных. Так вот: после возвращения я на любой поверхности прекрасно сплю, честное слово.

— Могу представить.

На улыбку Ксюши ещё не хватило, но голос уже немного оттаял, в нем зазвучали живые нотки. И рядом со мной она села спокойно, откинувшись на спинку сиденья и вопросительно покосившись на меня. Α я наклонился к сумке, стоящей в ногах, и достал кружку-термос, а потом два пластиковых контейнера. Оттуда же, пошарив, извлек бутылку воды, одноразовую ложку с вилкой в упаковке и влажные салфетки.

— Чай, — кивнул удивленной Ксюше на термос. — Горячий и сладкий. Кофе сейчас не стоит, ты и так на нервах. Даже с горой сливок. Ну и перекусить кое-что.

— Я…

— Ты здесь с утра сидишь, — неумолимо заявил я, чувствуя себя по-прежнему паршиво, но старательно засовывая неуместную ревность поглубже. — Ксюша, ты ничем ему не поможешь, если самоубьёшься или сама заболеешь. Я понимаю, что нервы, что мысли всякие в голове крутятся. Но от здоровой и энергичной тебя будет гораздо больше пользы всем, и ему в том числе. Ешь, а я пойду пройдусь пока.

Я выбрался из машины, краем глаза успев заметить виновато-благодарный взгляд Ксюши. Повернувшись ко мне, она хотела что-то сказать, но я уже закрывал дверцу.

По двору клиники я и в самом деле прогулялся, давая Вавельскому дракону спокойно поесть. Как бы там ни было, а это теперь мой сотрудник, часть «Фемиды». Ну и не стоит себя обманывать: охота удержать Ксюшу рядом если не как невесту, то хотя бы хорошими отношениями. Глупо… Что же это такое, как не самообман, а, Глеб? На что ты надеешься?

Вечерний воздух был приятно прохладным, елки и сосны честно выполняли свою лечебную миссию, выделяя положенные фитонциды, и во дворе клиники пахло хвоей. А ещё какими-то цветочками с клумбы и совсем немного — лекарствами. Наверное, тянет откуда-то неистребимыми больнично-лабораторными запахами. Окна светились не все, но большинство, и по их виду никак нельзя понять, за которым сейчас решается судьба парня по имени Никита. А заодно и ещё кое-что важное в жизни двух других человек.

Сунув руки в карманы, я постоял у особо пушистой сосенки, посмотрел, запрокинув голову, в вечернее небо. Курящим — легче. Они всегда могут спрятать стеснение или неловкость за привычным ритуалом. Α мне с Ксюшей придётся ждать в одной машине, старательно ища нейтральные темы для отвлекающего разговора или просто молчать.

Обратно я возвращался так же неторопливо. Сел в машину, глянул на порозовевшее лицо Ксюши, у которой даже глаза немного заблестели. Ну… вот и хорошо, вот и правильно.

— Спасибо, — негромко, но очень искренне сказала она, завинчивая крышку термоса.

— На здоровье. Если придется задержаться, можем съездить куда-нибудь и кофе попить.

Я глянул на часы приборной панели. Всего-то полчаса прошло. Время тянется мучительно, как всегда в таких случаях. Ксюша тоже туда посмотрела, вздохнула и сплела пальцы на коленях.

Я заставил себя отвести от них взгляд, но помогало это слабо: отлично помнил, как смотрятся эти красивые светлые руки на моей смуглой коже. Замечательно смотрятся, а на ощупь — еще лучше.

Звякнула смс-ка, и Ксюша встрепенулась, так же старательно избегая встречаться взглядом — ей, похоже, тоже неловко. Всмотрелась в телефон, раздраженно дернула уголком рта и снова спрятала — что-то постороннее, значит. Да и вряд ли о таком деле будут сообщать смс-кой.

— Ксюша, всё будет хорошо, — сказал я, изнывая от невозможности помочь и хоть как-то гарантировать правдивость своих слов. — Раз операция плановая, значит, неожиданностей быть не должно. Медицина сейчас чудеса творит.

— Да, конечно, — отозвалась Ксюша явно из вежливости.

А потом спросила:

— Глеб, ну вот почему так, а? Я понимаю, когда болеют пожилые люди. У них за жизнь столько накопилось: экология плохая, стрессы, режим неправильный… А молодые — почему? Α дети? Где справедливость?!

Голос она под конец повысила, яростно выдохнув последнюю фразу. И видеть Ксюшу такой, сбросившей маску невозмутимости и деловитости, было тревожно. Снова я поймал себя на желании обнять, прижать к себе, вплести пальцы в рыжие мягкие