В карманах у Кости находились конверты, шариковая ручка, бумага для писем и маленький, но толстенький дневничок в клеенчатой обложке, куда Костя записывал события дней и по обкурке стихи. Были там еще арабская зубная паста "Колинос", которую Костя применял специально для свиданий, упомянутые уже щетка для сапог, духи, а также зубная гэдээровская щетка. Упаси бог, в роте увидят - тот же Коля Белошицкий заныкает, и выявится его щеточка в виде наборного браслета для часов. Коля может даже и сознаться в пьяном виде. Понурит голову, отягощенную большим переломанным носом. "Ну, прости, - скажет и разведет в стороны свои длинные жилистые руки. - Спер. А браслетик по люксу вышел. Хочешь, возьми. Простишь?" Ну кто ж после таких слов не потечет? Потому-то Колю никто в жизни и пальцем не тронул - рука не подымалась. А что нос перебит, так это еще до армии, на зоне, по недоразумению и в темноте.
2
- Слышь, земеля! - Валерка Бурмистров орал прямо с крыльца КПП. - Ну, ты, в натуре, вчера хорош был, я те дам!..
Костя остановился перевести дух, вытер рукавом липкий похмельный пот, скривил улыбку:
- Да-а?..
- Будь здоров! - Валерка заржал. - Тебя мой молодой на себе до роты пер... Дрозд!
На крыльцо выскочил здоровенный, стриженный налысо молодой.
- Вот этот, - сказал Валерка.
- Ага. - Костя кивнул, благодаря не молодого, а Валерку, поскольку молодыми распоряжался он. - Ничего такого, Валер?.. А?
- Нормальный ход. Тебя Рехт, дружок твой, заловил, хотел на губу. Еле отбил... Москвичей не любит только так!
- Спасибо, Валер... - пробормотал Костя, берясь за тачку.
- Земель! Погоди...
Молодой с интересом наблюдал за ними.
- Кыш! - прошипел Валерка, и молодой исчез. - Вчера обстриг их налысо, обросли, как деды. Тебя как зовут, забываю?
- Константин, - как можно спокойнее ответил Костя.
- Слышь, земеля, трояк не займешь? Молодым осетрины прислали с Оби. Я считаю, им вредно. А?
- Вредно, - небрежно, по-дедовски кивнул Костя.
- Короче, трояк займи, рассыпухи берем, и вечерком приходи. Телек позырим. "Братья Карамазовы".
Костя с трудом понимал Валерку. Деньги нужны. Денег нет.
- Денег-то, Валер...
- Ну, здрасте, приехали! - Валерка хлопнул себя руками по ляжкам. - Как бухать - есть, как земелю выручить - от винта! Хреновый ты земеля! Я таких в гробу видал!..
Надо бы объяснить, что денег у него с тех пор, как залетел с кренделями глазированными, вообще нет, только Бабаев трояк, который он вчера тоже упустил, потому что деньги у Бабая отобрали другие, пока они с Богданом киряли у Тани-вонючей.
Но как сказать, если язык чуть шевелится, обожженный вчерашним слабо разведенным спиртом? Найдет. Найдет он Валерке трояк. Не ясно где, но найдет. И больше достанет: сколько скажет Валерка, столько он ему и достанет. Потому что даже подумать страшно, как бы он мог служить без земляка на КПП. Вон вчера Валеркин молодой на себе его волок, а ведь всех бухих Валерка сперва сам отоваривает на КПП, а потом сдает на губу.
- Подожди-ка... - Костя потер рукавицей лоб. - Ты здесь будешь?
- А куда я, на хрен, денусь? - обиженно пожал плечами Валерка.
Костя с трудом соображая, где взять денег, покатил тачку прочь. Другие-то старики с Валеркой вообще не здороваются, за падло считают. Им что, Валерка их сам побаивается. У Миши Попова в Городе серьезные друзья по наркоте, с ним все учтивы. У Женьки через комендатуру все зашоколадено. А у него, у Кости?.. Нету у него отмазки! Конечно, когда он с Мишей или с Богданом, никто не залупнется. А когда один?..
"О чем, козел, думаю? - усмехнулся про себя Костя. - Какая отмазка, зачем отмазка?! Послезавтра в Москве гудеть буду!"
- Слышь, земеля! Тогда уж пятерик бери для ровного счета, - по инерции обиженно крикнул Валерка. - Слышь?
- Слышу, - отозвался Костя.
Фиша выпиливал очко. Вернее, пол-очка в одной доске, пол - в другой.
- Фиш, дай трояк до получки, в смысле пятерку, - нахраписто заявил Костя.
Фиша не спешил давать деньги, и Костя понял: атака с ходу не удалась. Сейчас Фиша начнет нудить. Костя сел на доски и полез за сигаретами.
Фиша не нудил. Фиша аккуратно выпиливал полукруг в доске по красной карандашной линии. Перед шмыгающими вверх-вниз зубьями пилы на линии нарастал холмил опилок.
"Сейчас с чиры съедет!.."
Костя, не поднимаясь с досок, изо всей силы дунул на Фишину работу. Фиша дернул головой вверх и стал остервенело тереть запорошенные опилками глаза.
- Извини, - виновато сказал Костя.
Пилил Фиша точно по линии. Он молча взглянул на Костю, как на убогого, ерзнул пилой еще пару раз и, аккуратно придерживая снизу, принял выпавшее полукружье.
- Дай трояк, - сбавил Костя.
- Получка, Костя, была вчера, - сказал Фиша. - У тебя получки вчера не было. И тебя не было. Ты вино пил. С Богданом.
- Ну и что теперь? - устало сказал Костя. - Застрелиться?
- Не пей вина...
- Гертруда, - усмехнулся Костя, - дай денег, чего ты жмешься?
- А ты помнишь, сколько мне должен? - склонив голову на плечо, со справедливой укоризной спросил Фиша. Точно так вот Костю допекала дома мать.
- Много, Фиша, много, - закивал Костя. - Все отдам. Все. Бабки огребем в субботу...
- Я тебе дам еще раз денег, если ты мне пообещаешь, что ты берешь у меня деньги не на вино. Разве ты не понимаешь! - Фиша возвысил свой обычный монотонный голос и соответственно воздел руки к небесам. - Ты можешь стать горчайшим пяницей! Как все! Как Нуцо!
- Чего? - Из ямы показалась улыбающаяся небритая морда цыгана. - Оставь курнуть!
Костя протянул ему бычок.
- Фишка денег не дает.
Нуцо, обжигая пальцы, досасывал окурок.
- Дай Косте денег. И мне дай.
- Тебе - таблетку! - отрезал Фиша, и Костя понял, что ему Фиша денег даст.
- А чего вы, собственно, не пашете? - нахмурился Костя. Надо было добавить что-нибудь поосновательнее, и Костя выпалил не совсем свое, но в настоящий момент подходящее: - Приборзели?!
- Лопатой больше не берет, - сказал Нуцо. - Клин нужен. И кувалдометр.
- Что ж вы, гады, сразу не сказали? - Костя даже застонал. Переться теперь в кузницу, клянчить клин, кувалду... От одной мысли мозги скручивались. Костя страдальчески поморщился, поднял глаза на Фишу. - Пятерку дашь?
- Дам, - торжественно объявил Фнша. - Иди за клином.
Костя тяжело поднялся с досок.
- Пойдем, - сказал он Нуцо. - Сам все попрешь. Я - дед. Понял?
Когда вернулись с инструментами, Фиша читал книгу.
- На, - строго сказал Костя. Нуцо синхронно его словам скинул с плеча на землю клин на приваренной арматурине и кувалду. - Пашите, гады... Фиш, ну?.. Костя протянул руку.
- Ты мне подиктуешь сегодня? - с ударением на последнем слове спросил Фиша, не спеша расстегивая пуговицу на коленном кармане.
Костя молча следил за второй пуговицей, которая оставалась нетронутой.
- Часочек, - уточнил Фиша и протянул Нуцо завернутую в бумажку таблетку.
- Нуцо! - чуть не плача, простонал Костя. - Он смерти моей жаждет. Меня блевать волокет, а он - "подиктуй"!..
- Дай Косте денег, - вступился Нуцо. - Дай!
- Хорошо, - сказал Фиша. - Вот мы позанимаемся, потом я тебе дам денег.
- Слушай меня, Фишель, - сказал Костя, дыша в лицо Ицковичу перегаром, который Богдан называл перегноем. - Учти, Ицкович, вас, всю вашу масть, вот именно за это в народе не любят. Вот таким своим... некорректным поведением ты возбуждаешь в нашем народе антисемитизм. Я правильно говорю, Нуцо?
- Точняк, сто процентов, - не поняв ни черта, кивнул Нуцо и на всякий случай хмыкнул.
Фишель Ицкович, огромный, очень красивый, медлительный, еще некоторое время собирался с мыслями. Наконец он тяжело вздохнул и расстегнул вторую пуговицу на кармане. Костя перевел дух, стараясь дышать потише, чтобы не спугнуть Фишино решение.
Фиша достал потертый бабий кошелек и долго выуживал из него пять рублей жеваными бумажками.
- А теперь, Фиша, могу тебе сказать: подиктую. Иди в техкласс, я сейчас приду.
Улыбка расплылась по Фишиному лицу. Он завалил инструмент досками, накинул телогрейку и потопал через плац к стоявшему на отшибе голубому бараку тех-классу.
- Дуй на КПП, - скомандовал Костя Нуцо. - Деньги - Валерке.
Веселый, жизнерадостный Нуцо помчался по бетонке к воротам, унося с собой легкую неотступную вонь.
Костя пошел учить Фишу.
- "...Лев Силыч Чебукевич, нося девственный чин коллежского регистратора... - медленно диктовал Костя, прохаживаясь перед Фишей, втиснутым в переднюю парту, - вовсе не думал сделаться когда-нибудь порядочным человеком..."
Фиша писал, низко опустив голову к тетради. Над курчавыми его волосами шевелился, не уплывая, легкий дымок, потому что в зубах у Фиши торчала папироса. С куревом у него были странные отношения. Вообще Фиша считал курение недопустимым, хотя и не в такой степени, как вино и женщин, но во время особо сильных переживаний разрешал себе закурить. Занятия русским языком требовали от него большого напряжения, и смолил он сейчас без перерыва - папироска так и ерзала из одного угла рта в другой. Курил Фиша самые дешевые папиросы "Север".
