Ларька продолжал беззаботно помахивать кнутиком и, казалось, нимало не беспокоился о том, куда они приедут. Наконец Федюков сам уже стал тревожно оглядываться по сторонам.
- Должно быть, мы заговорились, я поворот и пропустил, - сказал он.
- Ничего, - ответил Валентин.
Ларька прислушался, даже сам посмотрел по сторонам, но вместо того, чтобы остановить лошадей и сообразить, куда ехать, вдруг неожиданно вытянул коренника по спине кнутом, поспешно настегал пристяжных как-то из-под низу, под живот, и, перехватив вожжи, крикнул:
- Эй, вы, разлюбезные!
Коляска понеслась по кочковатой дороге, подбрасывая его на козлах в его желтой, с вздувшимися от ветра рукавами, рубахе, надетой под кучерскую плисовую безрукавку. Как будто этим он нашел самый удобный выход из неопределенного положения.
Каждый из седоков мысленно слал его ко всем чертям, потому что и так заехали неизвестно куда, а он еще зачем-то разогнал лошадей - значит, и вовсе завезет бог знает в какие места. Все тревожно смотрели по сторонам, силясь узнать местность, и как-то никто не догадывался оста-новить Ларьку.
- Постойте, вон мужик идет навстречу, сейчас спросим, - сказал Федюков.
Ларька остановил лошадей.
Мужик, шедший в валенках и с палочкой, на вопрос, как проехать к Курдюмову, оглянулся сначала в одну сторону, потом в другую и сказал, указывая палкой назад:
- Все прямо, прямо, а как до оврага доедете, так налево.
- Я так и знал, что мимо проедем, - сказал Федюков.
Пришлось поворачивать назад.
- Не побей бутылки! - крикнул Федюков своему кучеру. - А то родственников жены нечем будет поить, - прибавил он, обращаясь к Валентину.
- Куда же вы поехали? - крикнул Петруша, пробудившись от остановки и удивленно вместе с Митрофаном глядя на проезжавшую мимо них назад переднюю коляску.
- Пошел за нами! - крикнул в ответ Федюков.
Доехали до оврага, повернули, как сказано было, налево. Сначала ехали по едва заметной полевой дорожке, а потом и вовсе пошли нырять через межи и поперек рубежей.
- Это просто сил никаких нет, - сказал наконец Митенька Воейков. - Куда нас несет, скажи пожалуйста? - обратился он к Валентину.
- Не знаю, - отвечал Валентин, - там видно будет. Вон еще один мужик едет.
Спросили у этого. Он сказал, что около оврага надо было не налево, а направо сворачивать. И стал подробно объяснять.
Ларька внимательно слушал с козел и поглядывал туда, куда указывал мужик. И хотя мужи-ку сказали, что поняли теперь, куда ехать, и, завернув лошадей, уже поехали, он все еще кричал им вслед, продолжая объяснять. А им пришлось повернуться к нему назад, кивать головами и махать руками из вежливости, в знак того, что теперь все будет в порядке.
Но только что отъехали немного, как третий встречный сказал, что ни налево и направо не надо, а все прямо, с дороги будет виден хутор.
- Ну что за проклятый народ, запутали совсем, - сказал Федюков.
Послали Ларьку спросить у косцов, как проехать в усадьбу. Тот сбегал и, не говоря ни слова, сел и ударил по лошадям. Через несколько минут показалась действительно небольшая усадебка. Ларька, разогнав лошадей, лихо подкатил к крыльцу странного домика, похожего на крестьянский.
- Куда ты? - спросили у него в один голос седоки.
- А вот, приехали...
- Да куда приехали-то?
Ларька не отвечал и оглядывался по сторонам, как бы соображая, куда действительно приехали.
- Да ты как спрашивал-то?
- Как спрашивал... - ответил Ларька, сидя спиной к седокам и повернув вполоборота к ним голову, так что смотрел не на них, а куда-то в сторону. Спрашивал, - как, мол, к поме-щику проехать...
- К какому?
- А кто ж его знает? - ответил Ларька, немного помолчав. - Да я только спросил, а они показали.
- Один дурак не знал, про что спрашивал, а другой не знал, на что отвечал, - сказал Федюков. И сейчас же испуганно прибавил: - Черт возьми, да это мы, кажется, к Николушке блаженному подкатили. Поворачивай скорей, пока не увидел. Ну его к лешему.
Когда отъехали от домика, Митенька вспомнил, что Николушка, обитатель этого полукрес-тьянского домика, есть не кто иной, как блестящий когда-то гвардеец Николай Петрович Обле-ухов. Оглянувшись, Митенька увидел стоявшего босиком на крылечке высокого седого человека в длинной белой рубахе, подпоясанной узким ремешком.
"Это сама судьба посылает мне его", - подумал Митенька, со странным чувством какого-то благоговения глядя на высокую фигуру благообразного таинственного старика.
LIX
- Ну что же, домой? - сказал Митенька.
- Да уже давай заедем к Курдюмову все-таки, кончим дело и развяжемся раз навсегда. Тут, кстати, близко.
- Какое ж теперь дело, когда уж девять часов вечера?
- Дела и позднее кончают, - возразил Валентин.
Митенька не стал спорить. И несколько времени недовольно смотрел по сторонам дороги, в то время как мимо них в вечернем сумраке на шибкой рыси мелькали загоны с поспевшей рожью, кусты у канавы, перекрестки дорог с полосатыми столбами.
- Хорошо местечко, - сказал Валентин, когда они проезжали мимо лужайки с редкими старыми дубами и редкой сухой травой под ними.
- Бутылки-то у тебя не побились там? - обратился он к Федюкову.
- Черт их знает... Это тогда скандал будет, - отвечал Федюков, - надо посмотреть. Родственники жены издалека приехали, надо уж их угостить как следует.
И он, соскочив, побежал к своей коляске.
- Целы! - крикнул он.
- Давай чего-нибудь выпьем под этими дубами, - сказал Валентин.
Федюков притих, очевидно, считая бутылки и соображая, хватит ли родственникам жены, если взять одну бутылку.
- Ладно, хватит! - крикнул он, решительно махнув рукой, - одну ничего.
Лошадей повернули к дубам. Все сошли и присели.
"Слава богу, - подумал Митенька, - по крайней мере, теперь заговорятся и забудут, куда ехали".
Через десять минут Федюков уже заговорил о застое, об отсутствии героизма в среде, о серости жизни и несоответствии ее сознанию; потом, вдруг встрепенувшись, перешел к Сербии и предложил тост за юного героя Принципа, бросившего камень в болото. Но оказалось, что бутылка была уже пуста. Федюков в нерешительности остановился, но Валентин сказал:
- За Принципа придется выпить. Не предпочтешь же ты ему родственников жены.
- Верно! - сказал Федюков. - Это герой, а те обыватели! - С Принципа перешел на размах славянской души, но сейчас же сбился и сказал: - Нет, не то: о душе Авенир мастер говорить.
- Почему не пьешь? - спросил Валентин, посмотрев на Митеньку.
- Я не хочу пить.
- Почему?
- Так, не хочу.
- Пейте, не портьте компании! - закричали все.
- К черту меланхолию! - сказал Федюков. - Мировую скорбь можете при себе держать, а не обнаруживать. Я, может, в десять раз больше вашего... Он вдруг увидел, что и вторая бутылка пуста, нерешительно оглянулся на коляску, потом посмотрел на часы.
- Ах, черт... ведь меня уже ждут...
- Ничего, - сказал Валентин, - пусть подождут, а то подумают, что ты их хочешь задобрить, заискиваешь в них.
Федюков, несколько нетвердо смотревший на Валентина, вдруг крикнул:
- Верно! Какого черта! Они же губят мою жизнь, засасывают меня, а я еще буду для них стараться?! Ну, подождут лишних полчаса и выпьют одной бутылкой меньше, разве не все равно?
- Если бы они даже ничего не выпили, и то было бы все равно, - ответил Валентин, - по крайней мере, твою самостоятельность почувствуют.
- Вот-вот, верно, брат! А то они усвоили, кажется, не совсем почтительные манеры по отношению ко мне. А кто они, Валентин? Ничтожества, так называемые дельцы, которые одним фактом своего существования оскорбляют высшее сознание. - И, ударив себя кулаком в грудь, он пошел еще за бутылками.
- Тебе нужно большое поле деятельности, - сказал ему Валентин, когда он вернулся с бутылками уже в обеих руках, - а то тебе негде развернуться.
- Негде, Валентин.
- На маленькие дела ты неспособен.
- Неспособен на маленькие дела, Валентин.
- Ну, подожди, дождешься большого дела, тогда покажешь себя.
- А как его не будет?
- Будет, - сказал Валентин.
- Ну, ладно, считай за мной! - крикнул Федюков, махнул рукой, и прибавил: - Именно безграничное поле нужно. Ну, давайте!.. Воейков, пейте.
- Пейте! - закричали все.
Так как на Митеньку воздействовала уже не одна воля, а несколько, то он, немного поспо-рив, все-таки протянул руку к рюмке, тут же, кстати, найдя оправдание в том, что это последний день и его даже хорошо провести по-старому.
Он только не удержался, чтобы не сказать Валентину:
- Поехали дело делать и по обыкновению застряли.
- Успеем, - отвечал Валентин. - Курдюмов твой никуда не уйдет. Может быть, его сейчас нет дома, а если мы задержимся, то он к этому времени вернется.
- Вот уедем с Валентином на Урал, - сказал Федюков, - тогда нас никто беспокоить не будет...
- Как, и вы тоже? - спросил удивленно Митенька.
- То есть, как это "и вы тоже"? - сказал, обидевшись, Федюков. - Он определенно приг-лашал меня. И задержка была только за мной.
