как бы лучше, чем на самом деле!
— Вот оно как! Лучше? Тем более стоит посмотреть.
— Это неважно, неважно! — затряс руками Димыч. — На самом деле они все равно опасны! Мы не знаем, чего они хотят, зачем подбираются все ближе. Нам нужно бежать отсюда!
— Димон, послушай…
— Погодите! — перебил Данила, подняв руку. — Чего-то я не понял. Давай-ка с самого начала. Ты сказал, что Володька там для призраков песни поет. Но прости — я что-то ничего не слышу.
Все затихли, прислушиваясь. Через секунду тишина прорвалась дружным хохотом.
— Ребята, умоляю, не надо шуметь! — В голосе Димыча были слезы. — Они же могут услышать…
— Хорошо, хорошо, Димон! — Генка знаками успокоил общество, давая понять, что при известном терпении будет еще веселей. Глаза уже привыкли к темноте, и походники видели друг друга. — Мы тебе верим. Ну да, призраки и все такое. А можно посмотреть-то на них? Ты все обещаешь, а не показываешь. Развяжи вход, пли-из! Мы честное слово будем молчать, только посмотрим. А потом — сразу бежать!
— Ага, можно нам посмотреть? — зашептала Катя, сдерживая хихиканье.
— Тем более, что мы все равно их увидим, когда вылезать-то будем. Мы же убегаем, да? Спасаемся?
Димыч понимал, что над ним смеются. Он знал, что может прекратить это одним махом — просто открыв вход — но медлил. Предвидя, какой ужас отобразится на этих довольных лицах, когда ткань поднимется и они увидят у костра самих себя, ему становилось жутко. Это было еще хуже, чем самому смотреть на призраков. Но делать было нечего. Он медленно, путаясь, начал развязывать кулиску. Зрители подбадривали его восторженными вздохами. Женя молчала, стараясь не глядеть на его руки — точнее, на то, что должно было вот-вот показаться между ними. Публика постепенно замолчала: напряжение передалось и ей. Вдруг снаружи заскрипел снег; кто-то приближался к шатру. Катя ойкнула — на сей раз совершенно искренне.
— О нет, нет, не открывай! — запищала Женя.
Димыч убрал дрожащие руки, но ткань продолжала трястись. Кто-то пытался развязать вход снаружи. Все затаили дыхание. И тут послышался голос Володи.
— Народ, вы чего там забаррикадировались? Откройте дверь!
— Нет, нет, не открывай! Может, это уже не Володя! — вскрикнула Женя.
Катя еще раз ойкнула, но уже в шутку.
Димыч не мог решиться. Он то брался за веревку, то опускал руки.
— Димон, впусти Володю, а? Шутки-шутками, а человек там мерзнет.
— Реально, давай вход развязывай!
— Пожалуйста, не надо, — жалобно повторял Димыч, но уже разматывал веревку.
В появившуюся щель сразу просунулись нетерпеливые володины руки — он спешил к теплу.
— Чего это вы, а? Решили без нас обойтись? Двоих больше — двоих меньше, да? — в окошке показалось лицо руководителя, а следом в шатер ступил его тяжелый ботинок. — Ну ничего ж себе! Только выйдешь пописать — а тебя уж и на сушу списали. Петька, смотри, они нас чуть не вычеркнули! — Володя обернулся к своему протеже, который тоже лез в шатер. — Вот так-так, хе-хе. А если бы мы на час ушли, вы бы нас и вовсе забыли, как звать?
— Привет призракам! — хохотнул Данила. — А я думал, что они прозрачные будут.
— А чё это вы только вдвоем? Димыч говорит, что там вас целая толпа сидит.
Группа заржала. Володя, ничего не понимая, завертел головой.
— Какие… какая еще толпа?
— Щас покажу. Петюнь, отойди чуток в сторонку, — попросил Генка. — Димон, а ты вход-то приподними… Вот так. Мы на остальных призраков хотим посмотреть.
— Да о чем вообще речь-то?.. — недоумевал Володя.
— А пусть Дима вам все расскажет. И покажет. Димон, твой выход!
Димыч, который отполз в сторону, чтобы пропустить Володю с Петей, вернулся на место. Печально вздохнув, он как можно шире раздвинул вход и приподнял повыше полог, чтобы все видели костровую поляну. На мгновение шум и смех стихли. Возможно, в глубине души каждый из присутствовавших готов был увидеть что-то необыкновенное. Но в окошке, обрамленном грязной тряпкой, трепыхался только умирающий костер. Никого и ничего вокруг не было. Все облегченно выдохнули. Снова послышался смех.
— Э-гм, Димыч… Я понимаю, тебе с нами скучно. Но ты в следующий раз все-таки шути более остроумно. И не надо для этого народ будить. Нам как бы завтра рано вставать, понимаешь?
— Нет, нет, это неправда! Они там были, я видел! — вдруг закричал Димыч. Вскочив на ноги, он полез наружу. — Они вот тут сидели, вокруг костра! Клянусь вам!
Женя выползла за ним на четвереньках. Вслед ей неслись крики и хохот; товарищи наперебой рассказывали Володе и Пете версию про димычевых призраков.
— Прикинь, он говорил, будто ты…
— …а костер все ближе и ближе, а-ха-ха!
— …и все они — наши двойники…
— Не, он говорил что-то про зеркало!
— Димон, а Димон! В следующий раз ты их сразу тащи сюда. А то обидно — сам насмотрелся, а нам не показываешь…
Димыч и Женя старались не слушать. Они встали у костра и молча глядели на угли.
— Как ты думаешь?.. — начала Женя, но не стала доканчивать.
Это могло означать и «как ты думаешь, куда они делись?», и «как ты думаешь, что нам с тобой теперь делать?». Оба вопроса были без ответов. Оставалось только ждать. Они сели на бревна. Димыч бросил в угли клок тонкого хвороста. Костер сначала вроде задумался, а потом шумно вспыхнул, озарив оранжевым светом его лицо. Прошло некоторое время. В шатре уже говорили тише: сказывалась усталость. Лишь Генка продолжал рассказывать, выразительно передразнивая Димыча. Ему отвечали короткими усмешками. Ветер в ветвях деревьев стих, а мороз усилился. То там, то здесь потрескивали сучья.
— Пойдем в шатер, а? Попробуем уснуть. Ну, хоть полежим, — предложила Женя, когда в шатре совсем замолчали.
— Если хочешь, иди. А я здесь посижу.
Непонятно было, открыты или закрыты глаза Димыча: отблески пламени на стеклах очков заслоняли их. Женя сделала робкое движение, как бы прося разрешения подвинуться к нему поближе. Словно ожидая этого, Димыч тут же приподнял руку и, когда Женя притиснулась, обнял ее за плечо. Она и не заметила, как сильно устала. Стоило телу ощутить мягкую опору, как веки сами собой смежились, и она заснула. При этом она прекрасно осознавала, что спит и даже видит сон. В этом сне все было почти так, как наяву по вечерам, когда группа, поужинав, делала последние приготовления к ночевке. Все были чем-то заняты: Данила колол дрова, Петя чистил лыжи, Яна терла снегом котел, Катя чинила молнию на спальнике. И только они с Димычем, против обыкновения, бездельничали. Однако товарищи почему-то не обращали внимания на
