подарка еще не купил. Надо будет уважить его, конечно, – вдруг забормотал он, воспряв духом. – Надо будет побывать на его именинах. И потом… – он запнулся и минуту спустя продолжил, с некоторым колебанием: – я всегда считался сильным человеком, а люди уважают сильных. Если я покажу друзьям мою теперешнюю слабость, то исковеркаю мой имидж. Навсегда.
– Ты боишься откровенности и думаешь, что в этом сила, но это всего лишь маска, которая и лишает тебя силы, – внезапно вырвалось у Лиат.
Произнося эти жестокие слова, девушка чувствовала, что душа ее рвалась из тела вон – такой глубокой была схожесть между ней и этим парнем. А он, бледнея, отозвался:
– Я никогда раньше не думал об этом. Как, впрочем, обо всем другом. Мне было не до этих мыслей… Я был слишком во всем уверен. В том числе в том, как пишу свое эссе… – юноша вздрогнул, и стал торопливо просматривать рукопись, хватая один черновой лист за другим, пока Лиат напряженно следила за ним. – Дана сказала мне, что, к сожалению, здесь все нуждается в переделке, и была права.
– В переделке? – поразилась Лиат. – Почему же?
– Потому, что я, как всегда, захотел слишком многого, – самокритично бросил Шахар.
В глазах его блеснул было огонь борьбы, но тут же погас, уступив место выражению тоски.
– Ладно, – лениво заключил он, – я устал сегодня. Займусь этим завтра.
И, будучи не в силах больше находиться здесь, стал укладывать листы в зеленую папку.
Увидев это, девушка занервничала. Ей хотелось оттянуть как можно дольше момент прощания, но она не знала как.
– Так ты будешь сегодня у Рана? – попыталась она его удержать.
– Пойду, пожалуй. Хоть немного, но встряхнусь.
Но, вместо того, чтоб встать, Шахар остался сидеть, задумчиво вертя папкой с черновиком.
– Знаешь, что я думаю? – проронил он после долгого тягостного размышления. – Я, пожалуй, обращусь к одному из друзей отца, преподающих в универе. Пусть он меня направит. Сам я не справлюсь. Только зря потрачу время. Сам не знаю теперь, какой я, что мне надо сделать, чтоб выправить это эссе, и еще, чего мне надо от жизни. Запутался я.
"Господи!" – промелькнуло в голове Лиат. – "Да он совсем переменился!" Она была поражена не столько неожиданным решением своего тайного возлюбленного, сколько совершенно новым его обликом, возникшим из ниоткуда, разительно непохожим на тот, какой она в нем видела до этого момента. Она едва удержалась от окрика, что пусть лучше Шахар провалит свою работу, но останется прежним.
– У меня к тебе будет просьба, – произнес Шахар напоследок. – Пожалуйста, не говори Галь о том, что я тут наболтал… и о том, что мое эссе так застопорилось.
Лиат обещала, с печалью осознавая, что это был конец их встречи. Шахар махнул приятельнице на прощание, быстро собрался и ушел.
Трудно передать словами всю степень смятения, овладевшего Лиат, оставшейся в библиотечном зале с совершенно ненужной ей книгой в руках. Она прибежала сюда движимая раздражением на Галь, и лучше бы она сдержала свой порыв! Их беседа с Шахаром была сумбурной, выстраданной и ничего не объясняющей. Но особенно уязвило Лиат то, что она попыталась влезть не в свое дело, и никакой выгоды из этого не получила. Зачем же тогда она копала под Шахара? Она и сама не знала. Она не знала ничего, кроме очевидного: что получила громадное удовольствие от беседы с ним с глазу на глаз.
Но сильнее всего испугало Лиат явное ощущение, что перемена в Шахаре, его пошатнувшиеся отношения с Галь, и ее собственные с ней же, столкнули их и их друзей на тонкую проволоку над бездной, и повели по ней без страховки. Кто первый сорвется? Вот в чем был вопрос.
""Боже мой, какой ужас!" – шептала она по дороге домой. – "Нужно было задохнуться от обиды на нее, но идти со всеми вместе в магазин. Я идиотка! Идиотка!
Она не хотела есть – растерянность и огорчение притупили ее чувство голода. Никакие занятия тоже не лезли ей в голову. Серая погода распологала к унынию. Весь тот день девушка убила на переживания о себе и Шахаре.
Вечерком, братишка вбежал в ее комнату и протянул ей телефонную трубку. Галь, на другом конце провода, интересовалась, чем Лиат была занята.
– Ничем особенным, – хмуро отозвалась та.
– А я листаю старые журналы. Уже вырезала несколько реклам для нового коллажа: цветов, пирожных, бутылки шампанского. Хочу создать что-то веселое, игривое. Моя орлица кроме Даны ни на кого не произвела должного впечатления. – Голос Галь звучал нарочито бодро, но по его ноткам Лиат поняла, что подруге было впору удавиться. – Наверно я переборщила с красным, и зрелище вышло довольно тяжким.
Она немного помолчала и спросила, менее звонко, о самочувствии Лиат.
– Все нормально, – прозвучало в ответ.
– Вот и прекрасно! – Тон Галь внезапно стал предельно вкрадчивым. – Слушай, мне кажется, сегодня я тебя обидела. Прости.
Лиат Ярив сдержала вздох. Молодец, Галь, что хоть заметила это. Не все еще было потерянным!
– Оставь! Я все уже забыла.
– Ты не поняла! – воскликнула та. – Ты не понимаешь, насколько я сейчас взвинчена. Но я не имела права говорить тебе такого о тебе и Томере. Это – не мое дело. Прости!
Голос, доносившийся из трубки, был полон искреннего раскаяния, что заставило Лиат сожалеть о ее сегодняшнем вероломном поступке.
– Оставь! Я все уже забыла, – повторила она настойчивей.
– Лиат… – сдавленно произнесла собеседница после паузы. – Мне страшно, мне тревожно. Он уходит от меня, он замыкается в себе. Как мне быть? Что мне делать?
Лиат, мечась между чувством вины и ревностью, начала успокаивать ее, мысленно возвращаясь к их с Шахаром разговору. Галь все не утешалась, твердя ей о своей любви, о том, насколько она сожалела что проговорилась ему о модельном контракте, что ей не надо было фотографироваться тогда, летом, на пляже, у незнакомого человека.
Сначала жалобы Галь вызывали у Лиат жалость, но потом ее переполнила жестокость. Подобно тому, как вид крови действует на раздраженного зверя, так подействовали на нее хныки подруги.
– Послушай, Галь, забудь про все, приоденься, возьми с собой кого-нибудь и отправляйтесь поразвлечься, например, в "Подвал", – произнесла она жестко и убедительно. – Выпьешь чего-нибудь, расслабишься, проведешь время. Потом все встанет на свои места.
– Ты так считаешь? – оторопела Галь.
– Я уверена, что это – лучшее, что ты сейчас можешь сделать, – хищно сказала Лиат. – Нечего тебе лишь бы переживать из-за того, что нельзя изменить.
– Лиат, у тебя все в порядке? – осторожно, исподволь спросила Галь, которой не понравилась агрессивность подруги.
– Я тебе уже сказала, что у меня все хорошо! – вскричала та, теряя терпение. – Но я не обязана решать за тебя твои проблемы с твоим другом и давать тебе советы, как бы тебе получше привести свои нервы в порядок. Прислушайся ко мне, если
