- Носи, лопух! - спрыгнул старшина на пол, - Если и эту про... Тьфу, потеряешь, короче, больше хрен чего получишь, понял?! Дам кусок рукава, пришьешь к хэбэ, как манишку и будешь так ходить! Шагом марш спать!
- Товарищ старшина, мне вообще-то сон не требуется...
- А тебя не спрашивают, требуется - не требуется, понятно? Положено спать - значит, спи. Вопросы?.. Свободен!
- О, у меня есть вопросы, товарищ старшина...
- Свободен, я сказал! Через две минуты не будешь в койке - на очко у меня улетишь. Шагом марш, курсант! Да не шуми, люди спят.
- Есть! - несколько озадаченно ответил Ауриньш и отправился к своей койке, пытаясь установить хоть какую-то логическую взаимосвязь между словами старшины: "Вопросы?", "Свободен!" и " Марш спать!". Шел он, несмотря скрипучие половицы, совершенно бесшумно. Это понравилось старшине. "Надо же, - подумал он, - Тормоз, а старается. Нич-чо, сделаем человека из этого баклана". И, конечно же, старшине вспомнился золотой постулат армейской педагогики: "Солдаты у нас все хорошие, их только дрючить надо".
***
Сентябрь в Рязани - еще не в полной мере осень. Скорее, затянувшееся бабье лето. Но по утрам уже довольно зябко, и с мещерских болот все чаще наползают на город молочные туманы.
Ежась от студеного утреннего ветерка, курсанты выбегали на зарядку. В наставлении по физподготовке четко расписано, при какой температуре воздуха какая форма одежды положена на зарядку. Однако в училище этому разделу не придавали особого значения. Например, форма номер один (трусы и тапочки) не применялась вообще - чего баловством заниматься. Когда это боец в тапочках воевать будет? А про трусы вообще говорить не приходится: почти у всех курсантов по тогдашней моде трусы были разорваны по боковым швам до самой резинки - считалось, что так легче бегать. Бегать-то легче, но дистанция кросса проходила по окраинным улицам Рязани, мимо стен старого Кремля. Улицы эти были застроены старыми бревенчатыми домами с подслеповатыми окошками, заросли лопухами и крапивой. А населяли их в основном люди пожилые и подобную здоровую простоту нравов они могли не одобрить.
Зато форма номер два (сапоги, штаны, "голый торец") применялась во все времена года, кроме зимы. В такой вот форме курсанты и выстраивались на плацу - зевая и шустро потирая ладонями "голые торцы", быстро покрывающиеся гусиной кожей.
- Первый комплекс вольных упражнений! Начи-на-ай! - разнесся из динамика записанный на пленку голос офицера кафедры физподготовки капитана Иванчи. Сам капитан в спортивном костюме изображал на трибуне перед плацем эдакий сурдоперевод собственных записанных команд - училище всегда славилось новаторством в методике обучения.
Надо сказать, фамилия капитана - Иванча - забавляла курсантов "китайских" групп, ибо переводилась с китайского языка вполне мирно и почти по-домашему, несмотря на многочисленные капитанские спортивные разряды: "чашка чая".
- На дистанцию кросса бегом - марш! - и голос капитана сменила веселая музычка и голос Аллы Пугачевой, быстро заглушаемый нарастающим грохотом сотен сапог по асфальту.
- Ауриньш! - обернулся на бегу замкомвзвод Леха Мамонт, - Почему в тельнике? Замерз?
- Чтобы не потерялся, товарищ сержант, - ровным вежливым голосом объяснил Маргус, догнав Леху.
- Снять! - скомандовал сержант и ухмыльнулся: - Такой не потеряется...
Это уж точно - на такую тельняшку не польстился бы даже самый рачительный каптер, готовый утащить в свою норку любое барахло: донельзя выцветшая от бесчисленных стирок, растянутая могучими десантными торсами, даже на широкой груди Ауриньша она напоминала развратное вечернее платьице с откровенным декольте и дразняще широкими проймами. Маргус послушно стянул тельняшку, сунул ее в карман штанов и занял свое место на правом фланге.
Бежал он легко и ровно - не сопел, не пыхтел, и даже совсем не топал, словно был обут в тапочки-балетки. Понемногу курсантов это начало заедать. Что, офигенный спортсмен, что ли? В первый раз на зарядке - и чешет наравне со всеми. Ну так мы тебе сейчас покажем, как старые десантные волки бегать умеют (что с того, что выслуги у нас всего пара месяцев - зато каких месяцев!). Не сговариваясь, парни начали понемногу прибавлять темп, и вскоре уже начали обгонять бежавший впереди взвод второкурсников ("...Куда ломитесь! Оборзели салаги!"). Потом еще один. Кислород из воздуха вдруг опять стал пропадать, как в первые дни карантина. Обливаясь потом и задыхаясь, парни грохотали сапогами по щербатому асфальту, из последних сил наращивая и без того бешеный темп. А этому гаду - хоть бы что. Все тот же ровный бег, те же размеренные движения, разве что шаги стали шире.
- Леха! - задыхаясь, всхлипнул Серега Зинченко, "комод-раз", - Ну его на хрен, этого робота, у меня пол-отделения сейчас сдохнет! Сбавь темп!
- Вот хренушки! - упрямо просопел Мамонт, - Держи своих, немного осталось. Мы этого студента уроем...
Момент финиша парни помнили смутно: перед глазами уже все плыло, а сердца молотили уже не в глотке, а где-то в самом черепе. Обессиленные, все судорожно глотали сырой осенний воздух и держались на ногах только грозными окриками сержантов: "Не стоять! Ходить!".
- Загнанных лошадей... Пристреливают на фиг... кое-как просипел вконец вымотанный Пашка Клешневич и вдруг зашелся в приступе рвущего судорожного кашля. Он согнулся, лицо его побагровело. Парни растерялись. Что с ним? Вдруг загнется сейчас?!
- Дай руки! - неожиданно возник рядом с ним Ауриньш и, встав у Пашки за спиной, обхватил его запястья. Поднял руки вверх, развел в стороны, прогнулся назад. Пашка повис на его руках, как распятый Андрей Первозванный.
- Вдохни глубоко! - мягко скомандовал Маргус.
Пашка взахлеб, со стоном втянул воздух широко раскрытым ртом, бессильно лежа мокрой от пота спиной на груди Маргуса.
- Теперь выдыхаем! - Ауриньш поставил Пашку на ноги, прижал его руки к груди, наклонил, почти согнув пополам.
- Еще раз! - И Пашка опять распластался, подставив рыхловатую грудь блеклому осеннему солнцу. Лицо его быстро приобретало нормальную окраску, глаза стали глядеть осмысленно.
- Ну вот, теперь хорошо, - аккуратно поставил Маргус Пашку на ноги, - У тебя бронхи не болели раньше?
- Было... - Пашка размазывал по лицу выступивший холодный пот, но дышал уже почти ровно, - Боялся, что медкомиссия зарубит...
- Тебе нужно нагрузки пока дозировать, - озабоченно проговорил Маргус, - Надо командиру сказать.
- Ты что, сдурел? - вытаращился Пашка, - Не вздумай! Я втянусь, ничего...
Маргус кивнул и отошел - все такой же спокойный и невозмутимый, черт.
- Он меня как за руки поднял, как на грудь себе положил - я прямо забалдел! - делился потом Пашка, - Лапы прохладные, грудь прохладные - такой кайф! И воздух будто сам вливается, и кашель прошел, и башка на место встала. Атасный мужик!
Хорошо, что в то время никто еще толком понятия не имел о таких вещах, как гомосексуализм - а то ведь задразнили бы бедного Пашку...
Глава 3. Каша ест меня
Начались занятия по иностранному языку - одному из основных предметов в девятой роте, так как по выпуску офицеры-спецназовцы получали дипломы переводчиков-референтов. Основные европейские языки Ауриньш уже знал, поэтому его определили в группу китайского языка.
Китай в ту пору считался одним из наиболее вероятных противников СССР: еще свежи были в памяти события на Даманском, только-только почил в бозе Великий Кормчий, сыны Поднебесной вполне определенно делали заявки на лидерство в регионе, а мудрый старец Дэн Сяопин еще только подступался к проведению своих реформ. Поэтому и существовали на разведфаке "китайские" группы, в которые собирали всех курсантов, хоть мало-мальски смахивающих на азиатов. Впрочем, таких было немного, и группы дополнялись обычными "рязанскими мордами".
- Нимэн хао, тунджимэн, - приветствовала курсантов молодая светловолосая дама в строгих очках и с мягкой улыбкой училки начальных классов, - Здравствуйте, товарищи. Меня зовут Валентина Алексеевна, я - ваш преподаватель китайского языка. "Нимэн хао" означает: "здравствуйте", так я буду приветствовать вас на занятиях. Отвечать вы мне будете: "Хао". Понятно? Давайте попробуем. Нимэн хао!
- Хао! - дружно выдохнули курсанты и приободрились - во, совсем простой язык, зря боялись.
- Проходите в класс, - открыла она дверь, - Рассаживайтесь, цин цзо...
Парни вошли в класс и остолбенели. Разноцветные иероглифы красовались на всех стенах класса - на большой карте Китая, на плакатах с оружием и боевой техникой, даже над классной доской вели свою молчаливую таинственную пляску пламенно-алые знаки, пугающе-непонятные и все-таки непостижимо красивые. Тут мы все и сдохнем... В то, что простой смертный может научиться читать и писать э т о, казалось абсолютно невероятным. Курсанты были подавлены напастью, свалившейся на них непонятно за какие грехи.
