Александр Вельтман - Отрывки

Книга вышла в 1828 г., отрывки из нее были напечатаны в "Московском телеграфе" (1828, № 4). Сочинение вызвало большой интерес у читателей и ученых. Ее читал Н. В. Гоголь. Годом позже "Московский телеграф", указывая, что "сию книгу можно причислить к составляющим хорошие материалы для истории" (1829, № 6, с. 184), писал: "Нам приятно думать, что занятие военного службою не навсегда отвлечет г-на Вельтмана от занятий историею и что со временем можем мы надеяться увидеть дальнейшие труды его; изданная им книга, как начало, подает нам надежды, что в нем литература русская может увидеть достойного сподвижника на поприще истории" (там же, с. 186). Напечатанные в «Дополнениях» фрагменты были использованы писателем при работе над "Странником".

Работа над произведением началась в 1824–1825 гг. Публикуя два отрывка из задуманной повести в стихах в "Сыне Отечества" (1825, 18, 19, под псевдонимами "Ал. В……" и "Александр В…н"), автор указал: "Кишинев. 2 сентября 1825". Эти фрагменты были перепечатаны в "Полярной звезде. Карманной книжке для любителей и любительниц чтения на 1832 г." (М., 1832) и "Радуге. Карманной книжке для любителей и любительниц чтения на 1833 год" (М., 1832). Вельтман продолжал писать и переделывать повесть до 1831 г. (см.: ОР ГБЛ, ф. 47, р. I, к. 28, ед. хр. 12). Подготавливая отдельное издание «Беглеца», он вел переписку с В. П. Горчаковым, который делал замечания, предлагал поправки (см.: ОР ГБЛ, ф… 47, р. II, к. 3, ед. хр. 14), и советовался по поводу произведения с П. А. Вяземским. 13 марта 1831 г. было получено цензурное разрешение на публикацию повести, и она вышла в свет отдельной книжкой с посвящением Ф. В. и А. М. Евреиновым.

Автор писал:

"Кому бы лучше посвятил я плоды досуга моего, как не отцу и матери? — Их уже нет! Вы заменили отца и мать брату моему и сестре моей. — Кому же лучше посвящу, как не вам?"

К первому изданию повести были приложены стихотворения, обращенные к А. С. Пушкину и Е. Ф. Вельтман.

Еще знакомясь с журнальными отрывками, читатели заметили, что Вельтман писал под влиянием Пушкина. В, Ф. Раевский "шутил над вошедшими в моду сего рода подражаниями Пушкину и над самой этой повестью" ("Литературное наследство", т. 16–18. М., 1934, с. 666). В. К. Кюхельбекер указал в своем дневнике, что слог «Беглеца» — "снимок со слога Пушкина, а еще более со слога автора «Войнаровского», и обнаружил удивительное совпадение сцены из повести Вельтмана со сценой из «Ижорского» ("Дневник В. Кюхельбекера". <Л.>, 1929, с. 154, 155).

Отдельное издание «Беглеца» вызвало противоречивые отзывы. В "Московском телеграфе" (1831, № 6, с. 243) мы читаем:

"Эта небольшая поэма писана сочинителем несколько лет прежде «Странника», среди тревог походной, кочевой жизни. Сильные впечатления придунайских стран были поводом к сочинению оной, и их выразил поэт ярко и сильно. Впрочем, в ней есть, кроме того, хорошие стихи и несколько мест прекрасных".

В "Дамском журнале" отмечалось: "Вообще стихотворение г-на Вельтмана чрезвычайно интересно содержанием своим, исполнено истинной поэзией, прекрасных чувств, здравых, глубоких мыслей и картин верных и привлекательных" (1831, № 19, с. 93). Менее одобрительные высказывания появились на страницах "Литературной газеты" (1831, № 30, с. 245) и "Северной пчелы" (1831, № 95). В "Северном Меркурии" (1831, № 66) был напечатан большой отрывок из повести.

Второе издание «Беглеца» появилось в 1836 г. и встретило критические замечания рецензентов "Библиотеки для чтения" (1836, т. I, ч. 2, отд. VI, с. 4) и «Молвы» (1836, № 5, с 85, 86).

Мы печатаем три отрывка из повести. Отрывок I содержит три главы из отдельного издания «Беглеца». В них дано описание границы, перекликающееся с эпизодами из "Странника".

Отрывок II взят из журнальной публикации ("Сын Отечества", 1825, № 19, с. 375, 376). Эти стихи не вошли в издания 1831 и 1836 г. Частично они включены в гл. LXVII «Странника». В отрывке говорится о Марии Маврокордато, кишиневской знакомой Вельтмана. Он писал 19 февраля 1824 г. В. П. Горчакову:

"Любезный друг, милая М…. умерла! За три дня я любил ее как[41] цветущее, совершенное, украшающее природу существо; вчера я нес ее в гробе и оставил в объятиях могилы, а сегодня, завтра и не знаю до которых пор, но долго, долго, я буду любить горькое, печальное воспоминание об ней!" (ОР ГБЛ, ф. 47, р. I, к. 28, ед. хр. 3, л. 1).

А на обороте листа набросал:

Эпитафия

на смерть Марии Маврокордато, от роду 14 лет, умершей скоропостижно 16-го февр. 1824-го года.

. . . . . . . .

<Лист дальше отрезан.>

Впоследствии Вельтман отмечал в "Воспоминаниях о Бессарабии": "…тут <в Кишиневе> была фамилия Маврокордато, посреди которой расцветала Мария, последняя представительница на земле классической красоты женщины. Когда я смотрел на нее, мне казалось, что Еллада в виде божественной девы появилась на земле, чтобы вскоре исчезнуть навеки." (А. Ф. Велыман. Воспоминания о Бессарабии, с. 180).

Отрывок III взят из черновых набросков «Беглеца» (ОР ГБЛ, ф. 47, р. I, к. 28, ед. хр. 5, л. 3). В нем подробно описывается эпидемия чумы, охватившая Галац, свидетелем которой был автор. Об этом городе Вельтман писал в «Страннике», а переработанные стихи, посвященные Галацу, включил в отдельные издания "Беглеца".

1 Действие происходит в районе впадения р. Прут в Дунай.

Произведение было издано анонимно в 1833 г. в трех книгах. Вельтман выступил в Предисловии к книге II как издатель, подготовивший к печати таинственную рукопись. Книга стала первым в России утопическим романом, повествующим о социальном строе будущего. Появившееся в 1824 г. на страницах "Литературных листков, журнала нравов и словесности" (№ 17–20, 23, 24) сочинение Ф. В. Булгарина "Правдоподобные небылицы, или Странствование по свету в двадцать девятом веке" имело чисто развлекательный характер.

На критические высказывания О. И. Сенковского о романе в "Библиотеке для чтения" (1834, т. II) Велыман отвечал на страницах «Молвы» (1834, № 9, с. 142): "Довольно! — 3448 год не сглазил черный глаз; 3448 год идет. Ни 1614 лет, ни "так! что-нибудь!" не остановят его".

Критик "Московского телеграфа" писал: "Не имея никакого права разгадывать тайные мысли Сочинителя, можем, однако ж, для объяснения самим себе его творения, предполагать, что мысль глубокую, в. обширнейшем плане, хотел здесь развить Сочинитель" (1834, № 2, с. 331). «Молва» отмечала: "В новом романе г. Вельтмана читатели найдут единство романтического интереса, и, вероятно, он покажется занимательнее для большего числа их" (1834, № 5, с. 78). М. Н. Лихонин в статье "Вельтман и его сочинения" пришел к выводу, что писатель "перенес события своего романа в грядущее для того только, чтобы освободить себя от оков настоящего порядка вещей" ("Московский наблюдатели), 1836, ч. VII, с. 221).

В. Г. Белинский писал: "В его "Мартыне Задеке" заметен какой-то намек на мысль глубокую и прекрасную, но эта мысль выражена так загадочно, все создание, по обыкновению, изложено так отрывочно, что, право, все это начинало походить на злоупотребление таланта, на какой-то фокус-покус фантазии" (Поли. собр. соч. в 13-ти томах, т. II, М., 1953, с. 116).

Мы печатаем начало главы I романа, перекликающееся со страницами "Странника".

Произведение было напечатано анонимно в 1836 г. под полным заголовком — "Предки Калимероса. Александр Филиппович Македонский". В дальнейшем установилось принятое в нашем издании заглавие. Авторство определить было нетрудно, так как эпиграф на титульном листе давал понять, что роман — часть IV «Странника». Определение жанра произведения представляло неразрешимую трудность для критики 1830-х годов, так как понятия "научно-фантастический роман" в ту пору не существовало. О. Сенковский писал в рецензии: "Это не ученая диссертация, не аллегория, не повесть, не поэма и не роман, а бог знает что" ("Библиотека для «чтения», 1836, т. 16, отд. IV, с. 17).

Но содержание романа вызвало широкое одобрение. Рецензент "Русского инвалида, или Военных ведомостей" отметил: "Не понимаем причин, заставивших автора не объявить своего, столь с выгодной стороны известного имени; но не можем не благодарить его аа то неподдельное удовольствие, которое доставил он нам прочтением этих двух томиков, заключающих в себе прекрасно рассказанную повесть об Александре Македонском, о знаменитом на Востоке Эскандере. Автор переносит нас в Древнюю Грецию, заимствуя этнографические декорации в исторических подробностях, и беспрестанно, без всякой натяжки, заставляет нас, при чтении этой повести, соглашаться со старою, но иногда забываемою мыслию, что человек был, есть и будет всегда один и тот же в своих началах и основаниях и что лишь одни формы подвергаются изменяемости" (1836, № 152, с. 603).