Был выбран день. Дело происходило поздней осенью. Ночами, помнится, тогда выпадал обильный мокрый снег, а днем он таял.
За день до назначенного срока мы сходили в разведку. И осмотрели все возможные подходы к зданию. Особое внимание уделили сторожевой собаке. Которая на деле оказалась глупой, необученной овчаркой, хоть это и был Клуб собаководства. Дело, правда, осложнялось тем, что на территории клуба находился пункт приема цветных металлов и парковалось несколько не очень новых импортных машин.
Словом, план был такой: мы вдвоем с Мишей минуем светящееся окошко, где, по нашим расчетам, должен находиться сторож. И по пожарной лестнице забираемся на крышу административного здания. Оттуда - благо здание невысокое, в один этаж - прыгаем на территорию клуба. И находим около дальнего забора лестницу, стоящую здесь с незапамятных времен, будто бы кем-то специально для нас приготовленную. Далее с помощью этой лестницы мы снимаем вывеску. И с помощью этой же лестницы возвращаемся на крышу того же здания, откуда и совершили наши преступные прыжки. Потом опять же по пожарной лестнице спускаемся. Где нас поджидает в специально отведенном месте мой сын, стоящий на "шухере" с фонариком в руках и планом отступления в случае срыва операции.
В двенадцать часов ночи мы легли спать. Ну, а в полтретьего проснулись от звона будильника. Наскоро попили чаю. И я надел на Артема два толстых свитера под куртку. Взяли с собой необходимый инструмент.
И пожалели, когда вышли на улицу, что сами с Мишей не оделись по погоде. Потому что на улице дул сильный ветер со снегом. Начиналась настоящая метель.
Мы кутались в наши куртки и немного "мандражировали" перед неизвестностью. Для нас для всех это была первая кража, не считая мопеда, сворованного Шушариным в детстве.
Но вот скоро мы оказались у цели, и сначала все шло по плану. Мы незаметно, как чингачгуки, миновали светящееся окно и по пожарной лестнице забрались на крышу. Оттуда, повиснув на руках, чтобы сократить высоту нашего полета, прыгаем в темноту друг за другом. Оба оказываемся на карачках; меня так кидануло в кустарник, но ноги целы. И затихаем на время, прислушиваясь, не наделали ли мы шума своими прыжками.
Все в порядке - шума мы не наделали. И мы пробираемся к лестнице мимо старой "бээмвешки" и груженого непонятно чем "уазика". В этот момент я налетаю на какую-то тележку, которую не заметил в темноте. И сильно ударяюсь ногою об нее. Раздается глухое "б...!", и Шушарин падает на землю, увлекая меня за собой. Ему показалось, что в административном здании началось какое-то "брожение". И действительно, в скором времени загорается тусклый свет - должно быть, где-то в коридоре.
"Неужели так глупо погорим? - подумал я.- И, чтобы не быть покусанными собакой, нам придется сейчас перемахивать через ворота, единственное место здесь, не огороженное колючей проволокой? А еще хуже, если сторож вытащит "берданку", да еще сдуру пальнет по нам". Но через пару минут свет выключился, и мы поняли, что опасность миновала.
- Что, Юрок, "забздел"?- шепотом говорит мне Шушарин, и хитрая ухмылочка проползла по его лицу.
- Забздел, забздел, - отвечаю я ему.
- Ну, тогда пойдем дальше, - говорит мне Шушарин и продолжает пробираться в сторону лестницы.
Если сначала я управлял ситуацией, то сейчас "бразды правления" перешли к Мишке. Он мельзаводской парень, лучше меня ориентируется в таких делах.
- Держи лестницу, - говорит он мне. И вот он уже наверху.
Но поперечные перекладины, сначала одна, потом вторая, с треском ломаются, и Миша, обхватив лестницу руками, виснет на ней, как мешок. Тут прихожу к нему на подмогу я. И держу его за зад на вытянутой руке, пока он не находит ногою целую перекладину, и не группируется в удобном положении.
Затем достает плоскогубцы. И педантично начинает выдергивать гвоздик за гвоздиком из основания вывески.
Но гвоздиков так много, а времени мало; и я шиплю Мишке: "Давай, срывай эту табличку, и валим отсюда на хер!".
Он сперва не обращает внимания на мои реплики. Но в какой-то момент не выдерживает и начинает остервенело отдирать табличку. С третьей попытки ему это удается. И вот она уже у него в руках. Но тут еще одна гнилая перекладинка ломается под ним, и Мишка падает с лестницы вместе с вывеской, устроив настоящий "гвалт" во дворе.
Свет теперь загорается рядом с нами, в окошках напротив. Ну, и самое страшное мы слышим лай собаки, оттуда, из "недр" помещения.
- Уходим! - кричу я Шушарину. - Бросаем все на хер, и уходим!
Но тем не менее, почему-то хватаю табличку и "на всех парах" несусь с нею к спасительным воротам.
Следом за мною, чуть прихрамывая, мчится и Мишка. И мы вдвоем, взявшись за разные концы вывески, перекидываем ее через ворота. Сами с трудом перемахиваем через них, потому что они "ходуном ходят".
Только спускаемся на землю, как видим в метре от себя собачий оскал в проеме под воротами.
Я хватаю с земли вывеску и ее концом пытаюсь ударить собаку. Мне, кажется, это удается, потому что сначала я слышу собачий визг, а потом еще более остервенелый лай но по ту сторону ворот. И потом трель свистка сторожа.
- Все, уходим! - кричу я Артему. И мы бежим. Бежим втроем на всех парах, минуя тротуары и дороги.
Снег крупными хлопьями бьет нам в лицо. Началась настоящая метель. Но мы зачем-то продолжаем бежать, хотя давно понимаем, что погони за нами не было и нет. Через какое-то время останавливаемся, потому что силы уже на исходе. И Шушарин забирает у меня эту увесистую вывеску, оторванную, как оказалось, вместе с большим куском фанеры.
- Артем, помоги дяде Мише, - с трудом переводя дыхание, прошу я его. И Артем по-мальчишески импульсивно хватает вывеску за другой конец. И мы, теперь уже не спеша, продолжаем свой путь к дому.
Около дома я говорю Мише:
- Эту вывеску мы могли купить у сторожа за "пузырь" водки.
- Но это было бы уже не то, - отвечает Шушарин.- А так будет что вспомнить. Правда, Артем!?
И Артем соглашается.
Конечно, это не приключение в Африке с дикими зверями. Самой страшной здесь была глупая сторожевая собака.
Но эта настроенность на авантюру, здоровый, если хотите, адреналин, дают хороший импульс не закиснуть в этой жизни человеку.
Так что вперед, ребята! На штурм иррациональных высот!
Состариться, растолстеть и обуржуазиться вы всегда успеете.
ГЛАВА 3
Похмелье. Будто бы на Луне высадились. Остров. Здесь хорошо прятать трупы.
Новые и старые сюжеты.
Только еще начало рассветать, а мы уже ранними птахами шляемся с Машей по квартире. Похмельный маршрут: чайник, диван, очко, чайник, диван. И вновь то же самое, только в обратном направлении.
Время от времени мы пересекаемся. Маше необходимо прижаться ко мне так она легче переносит похмелье. Мне хочется спрятаться в своей комнате.
Неприятный осадок остался от вчерашнего посещения Миши и Вики. Что-то такое зудит, что отравляет и без того нелегкое похмельное состояние.
- Все с тобой ясно, - говорю я себе.- Ты хотел по своей давней привычке понравиться Вике - новому человеку для нашей компании. А не получилось. Образ рассказчика и острослова, который так тебе нравится, не состоялся. Тебя, тщеславного, это задело. Вот и вся причина твоего... ненастроения.
Через какое-то время уже другие мысли закрутились в голове.
Ну, а Шушарин что же? И мне вспомнилась его унылая вчерашняя физия. Весь вечер просидел истуканом, будто бы и не к другу пришел в гости. Все боялся, что его оконфузят. Как-нибудь не так подшутят над ним. И все это в присутствии Вики.
Сразу же "рухнет" тот образ, что он создал для нее. Я то уж знаю - что он только не нагородит, когда у него появляется новая женщина.
"Да, я бываю невоздержан на язык, - продолжают одолевать меня все те же похмельные мысли. - Люблю, что там скрывать, пройтись иногда по самолюбию Миши. Но в этом он сам порою бывает виновен... Ну что я с собою могу поделать? Так уж сложились наши отношения. Но я всегда знаю, когда можно не церемониться, а когда нельзя этого делать, как это было вчера".
"Так что, надо треснуть пивка? - подумал я. - И скорее забыть все это. На работу сегодня можно не ходить. В девять позвоню Светке-секретутке. И придумаю какую-нибудь командировку".
Вскоре раздается звонок в дверь. Пришел Шушарин.
Чудо, которого я ожидал, но боялся признаться себе в этом, свершилось. Шушарин весь обложен пивом. Сколько мог унести в руках; из всех мыслимых и немыслимых карманов торчат горлышки бутылок.
- Давай свое пиво, - говорю я ему.
И принимаю от него первую партию пива.
- Не урони только, - отвечает Шушарин и здоровается с Машей, которая сразу же приободрилась.
- Ну что Вы, что Вы. Уронить похмел... Маша меня не поймет.
- Ой, ой, ой - парирует Маша. - Сам только о пиве и думал. Я ж тебя знаю.
- Кто, я? - деланно возмущаюсь я, - Ну, в общем-то... да.
- И толкает меня на этот шаг мой непьющий компаньон, - и показываю на Мишу.
