Или какое значение имели страдания в обращении апостола Павла, огненного проповедника истины?
Но если марксистское положение о генезисе религии через страдание опровергается индивидуальным опытом отдельных личностей, то еще более это положение опровергается социальным опытом. Пусть, например, Л. Ильичев расскажет, какую роль играло страдание в крещении Руси - молодого народа, бодрого и полного сил, выходящего на историческую арену? Или какое значение имело "утешение в страданиях" в обращении в христианство германских варваров, в религиозном движении Константина Великого, освободившего рабов, Яна Гуса, Лютера и т. д.? Задать все эти вопросы - значит, ответить на них. Ровным счетом - никакого.
Тем не менее, в вышеприведенном положении имеется доля истины: одним из компонентов религии является утешение страданий.
В этом отношении религия наиболее близко напоминает искусство. В поэтике Аристотеля, как известно, особую роль играет понятие "катарсис" понятие, вызвавшее огромную литера-туру в мировой эстетике.
Термин "катарсис" (очищение) всплывает у Аристотеля в следующем контексте:
"Трагедия есть... воспроизведение действием, а не рассказом, совершающее посредством страдания и страха очищение (катарсис) подобных чувств" (Аристотель "Поэтика" пер. Новосадимского, Ленинград, 1927 г., стр.47).
В чем смысл этих слов? В том, что страдание страданию рознь: находясь в лагере, я видел, как люди страдают, возвышенно, героически, и это страдание их очищает (катарсис), облагораживает, открывает новые пути для их внутреннего развития.
И я видел людей, которые страдают жалко и трусливо, пресмыкаясь и теряя человеческий облик, - такое страдание заводит в тупик, ведет к разложению, вырождению личности. Страдание является горнилом, в котором очищается человек, но и суровым экзаменом, которым проверяется личность:
"Он много страдал и умел он страдать,
Невольно колена пред ним я склонила,
И прежде, чем мужа обнять,
Оковы к губам приложила".
- говорит княгиня Волконская (жена декабриста) у Некрасова.
"Лаокоон страдает, но страдает так, как Филоктет Софокла: его мука глубоко трогает нас, но мы хотели бы переносить наши муки так же, как и этот великий человек," - пишет знаменитый немецкий писатель Г.Э.Лессинг ("Лаокоон" 1933 г. ИЗО ГИЗ, стр.61).
И великолепно говорит о страдающих шекспировских героинях Б. Пастернак:
"Дав страсти с плеч отвлечь, как рубищу,
Входили с сердца замиранием,
Отдать вселенной стан свой любящий,
Обдать и освежить мирами".
(Б. Пастернак "Уроки английского").
Религия учит переносить страдания достойно, благородно, так, чтобы оно не давило человека, а поднимало, облагораживало его - и наша Церковь указывает в качестве примера страждущему человеку образ, бесконечно более высокий, чем образ Филоктета, Лаокоона и других трагических героев - образ Иисуса Христа и Его Пречистой Матери.
"Она, чью горечь испытанья
Поймет, измерит только Та,
Кто, освятив Собой страданье,
Склонясь, стояла у Креста",
- говорит великий христианин Ф. И. Тютчев о тоскующей по умершем сыне матери.
Точно так же наша Церковь является учительницей Радости - рождение ребенка, радость материнства, брак - Церковь освящает эти события, и здесь она несет "катарсис" - очищение - преображение, очищает страсти человеческие, преображает, обновляет их, указывает каждый раз на высокое назначение человека и напоминает каждый раз об Иисусе Христе, - в Нем же слиты Бог непреложный и Человек Совершенный, преображенное страданье и совершенная радость.
И какой бедной, ничтожной оказывается жизнь без религии, без подлинной радости, жизнь без Бога, без Церкви, без Христа.
Мы разобрали все основные теоретические положения доклада Л. Ильичева.
Перейдем опять от теории к практике.
Л. Ильичев в своем докладе следующим образом характеризует роль религии в нашей действительности:
"Основой основ формирования морального облика строителя коммунизма является труд на общее благо, повышение производственной активности трудящихся. Вне труда нет и не может быть коммунистического воспитания. А какое отношение к труду проповедует религия? Конечно, верующие сплошь и рядом трудятся не хуже неверующих. Но поступают они так отнюдь не в силу религиозных убеждений, а скорее, вопреки им, ибо всем содержанием своих идей религия отвлекает людей от труда. Она обесценивает труд в глазах верующих уже тем, что с молоком матери внушает вздорную идею о тленности и суетности всего земного. Религиозная идеология не только не вдохновляет на труд, а и выхолащивает из него всю его одухотворяю-щую человека красоту. Религиозное учение призывает уповать на милость Божию, а не на труд. Оно не осуждает, а, по существу, оправдывает тунеядство" (стр. 15).
Патетическая тирада высокого докладчика, вероятно, привела в восхищение его слушателей-марксистов. Нас, однако, удивляет то, что никто из них не задал докладчику ни одного вопроса и не сделал ни одного замечания.
Ну что ж, придется нам взять эту функцию на себя.
Прежде всего, насчет "вздорной идеи о суетности и тленности всего земного".
Мы хотим проиллюстрировать положение Л. Ильичева о носителях "вздорной идеи".
Перед нами следующая цитата: "Но всё, что возникает, заслуживает гибели. Может быть, пройдут еще миллионы лет, народятся и сойдут в могилу сотни тысяч поколений, но неумолимо надвигается время, когда истощающаяся солнечная теплота будет уже не в силах растапливать надвигающийся с полюса лед, когда всё более и более скучивающееся у экватора человечество перестанет и там находить необходимую для жизни теплоту, когда постепенно исчезнет и последний след органической жизни, и земля - мертвый, остывший шар вроде луны - будет кружить в глубоком мраке по все более коротким орбитам вокруг тоже умершего солнца, на которое она в конце концов упадет. Одни планеты испытают эту участь раньше, другие позже земли; вместо гармонически расчлененной, светлой, теплой солнечной системы останется лишь холодный мертвый шар, следующий своим одиноким путем в мировом пространстве. И та же судьба, которая постигнет нашу солнечную систему, должна раньше или позже постигнуть все прочие системы нашего мирового острова, должна постигнуть системы всех прочих мировых островов, даже тех, свет от которых никогда не достигнет земли, пока еще будет существовать на ней человеческий глаз, способный воспринять ее".
Эта веселенькая картинка нарисована Фридрихом Энгельсом, который, как известно, отнюдь не принадлежал к церковникам и содержится в его книге "Диалектика природы" (стр. 16, изд. ИМЭЛ при ЦК ВКП(б) 1950 г).
Надо сказать, что нет ни одного положения, в котором обнаруживалось бы столь полное согласие между материалистами и религиозными людьми, как в вопросе о тленности всего земного.
Нарисованная нам Энгельсом картина абсолютно бесспорна и непререкаема, ни один серьезный ученый не сможет привести против Энгельса ни одного сколько-нибудь продуман-ного возражения. Надо сказать, что картина, нарисованная Энгельсом, еще очень оптимисти-ческая: он говорит о миллионах лет, которые будет существовать мир. При этом он молчит о том, что всё это возможно только в том случае, если не произойдет никакой космической катастрофы (а такие космические катастрофы происходят где-нибудь каждый день), ведь любой человек, державший когда-либо в руках учебник астрономии, знает, что на звездах происходят взрывы огромной силы, благодаря чему еле видные звезды начинают светиться с ослепительной яркостью. Быть может, через час настанет такой взрыв на солнце и земля в одно мгновение будет испепелена,- где тогда будет Ильичев со всеми своими рассуждениями о "вздорных идеях"?
Или другой случай: в нашу солнечную систему ворвется какое-либо небесное тело (хотя бы то "сигарообразное тело", из которого, согласно теории Джинса, произошла наша Земля). Ворвавшись в нашу солнечную систему, это небесное тело немедленно нарушит равновесие нашей системы, - правда, на очень небольшой срок, - ровно на такой, который вполне достаточен, чтобы наша Земля сошла со своей орбиты и в мгновение бы исчезла жизнь. На этом мы ставим точку. Любой астроном насчитает сотню подобных же вселенских ситуаций, которые вполне возможны каждый день.
Покинем, однако, астрономию. Перейдем к истории. Откроем школьный учебник средневековой истории, увидим там одну строку, набранную петитом: "Меровинги. 481-751: династия, царствования во Франции". 481-751- 270 лет вот что скрывается за этим петитом.
А теперь мы попросим Л. Ильичева рассказать, что он знает об этих 270 годах. Сумеет ли он назвать хоть одного из королей Меровингов, хоть одного государственного деятеля той эпохи, знает ли он что-нибудь о том, как жили люди при Меровингах, что они делали, как работали?
А ведь за эти 270 лет жили миллионы людей - и все эти миллионы непрерывно трудились, защищали свой труд, вели кровопролитные войны - и большинство из них, верно, не могли и представить себе, что возможна жизнь без Меровингов.
