- Здесь, что ли?..
Он постучал, и дверь легко отворилась. Она открылась просто от стука. На высокой постели под ослепительно сверкающим зеленым шелковым одеялом спал краснолицый парень. На спинке кровати висела гимнастерка с погонами старшего лейтенанта. На тоненькой веревочке, протянутой от окна к задвижке печного дымохода, пара стираных мужских носков и портянок с рыжими подпалинами.
- Ошиблись, наверное, - шепотом сказал Карцев.
- Да здесь! Что я не знаю, что ли?.. - зло ответил следователь и огляделся. - Придет сейчас... Далеко бы ушла, дверь открытой бы не оставила. У них туалет во дворе...
По коридору простучали каблуки, и в дверях поивилась грубо накрашенная женщина лет сорока пяти. Пьяненько улыбнувшись, она всплеснула руками и ласково сказала:
- Сергей Иваныч! Здравствуйте!.. И вы тоже... Очень приятно.
Нисколько не смущаясь, она поправила на краснолицем парне одеяло, на ходу собрала одну портянку в кулак и сжала - проверила, сухая ли... Все это она сделала одним движением, мягким и удивительно изящным. Движением, которое свойственно очень одиноким и знающим себе цену женщинам. Она даже за стол села, так легко и естественно загородив собой спящего, что Карцев понял, почему к ней все "ходют и ходют" молодые лейтенанты.
- Пойдемте, Ядвига Болеславовна, - сказал следователь. - Вот товарищ из Ленинграда приехал...
- За обоими? Мужчину тоже брать будут?
- Посмотрим, - сказал следователь и встал из-за стола.
- Ну, тогда вы меня извините, - сказала Ядвига. - Я переоденусь...
Следователь и Карцев вышли в коридор.
- Вы вообще-то ей не говорите, что вы родственник... - зашептал в темноте следователь. - Пусть думает, что вы из управления... А то обдерет как липку.
А может, он напрасно ушел в цирк? Бросил тогда все к чертовой матери и ушел. "В профессионалы ушел..." - говорили о нем спортсмены с презрением и завистью. Конечно, говорили, там платят!
А здесь им не платили? По сотне лишних часов приписывали, только бы выступал мастер спорта, только бы в другое общество не переметнулся!..
Ведь не будешь каждому встречному объяснять, что не получилась жизнь у тебя в собственном доме от собственных бед и неумений. А цирк... Цирк, он круглый год мотает тебя по разным городам и, слава богу, не оставляет времени на самокопание... Просто нету времени. Норма - тридцать в месяц. Тридцать выступлений вечером. Тридцать репетиций утром. Четыре выходных, но зато по воскресеньям работаешь три раза. Месяц - один город, месяц другой, месяц - третий... И различаются города только по гостиницам и квартирным хозяйкам. Ну еще по "ходячкам", может быть... Девчонки такие при каждом цирке. Годами в цирк ходят. Все про цирк знают. В Москве, в главке, молодые акробаты, полетчики, жонглеры так и говорят: "Ты откуда?" - "Из Красноярска".- "Ну как там Валька?" - "Ничего... В этот раз с Димкой Райтонсом гуляла. А ты куда?" - "Во Львов".- "Ох, там, говорят, ходячка новая одна, Луизой зовут..."
А через год встречаешь пополневшую, умиротворенную Вальку или Луизу не в Красноярске и не во Львове, в на манеже Владивостокского цирка, и стоит такая Валька-Луиза в расшитом блестками платье, подрагивает голыми плечами и, трусливо улыбаясь публике, подает своему мужу Димке Райтонсу кольца, булавы и мячи разноцветные... Ассистирует. Замуж вышла. А манеж во всех цирках одинаковый - тринадцать метров...
По больничному двору вокруг грузовика Васи Человечкова гуляли больные в серых халатах с бледно-коричневыми шалевыми воротниками. Короткие кальсоны мужчин и длинные белые рубахи женщин выползали из-под халатов и светились в наступающем сумраке.
- И когда нам уже наконец настоящий морг сделают? - спросила Ядвига, отпирая низкую, окованную кровельным железом, широкую дверь. - А, Сергей Иванович?.. С рефрижератором, с прозекторской... Чтобы все как у людей было... Хоть бы ваша прокуратура надавила, что ли... А, Сергей Иванович?
Белые столбики кальсон и полоски рубах стали заинтересованно стягиваться к двери морга.
- Больные! Отойдите сей минут!.. - крикнула Ядвига. - Это еще что такое? Нашли себе кино!..
Она подняла голову вверх и, уставившись в окна второго этажа, закричала:
- Ну-ка, нянечки! Кто там есть? Позовите-ка дежурного врача!..
Больные покорно разбрелись по углам двора.
- Вот вы сейчас посмотрите, в каких условиях мы работаем, - сказала Ядвига Карцеву. - Прямо стыдно сказать.
Вася Человечков вылез из кабины и подошел к Карцеву.
- Подождите здесь, - сказала Ядвига и шагнула в темноту за дверью. Она включила свет, и Карцев увидел в проеме двери на цементном полу что-то прикрытое несколькими кусками бледной клеенки.
Карцев подавил в себе дрожь и повернулся к Человечкову:
- Ты не ходи туда, понял?..
Человечков испуганно мотнул головой, не отводя глаз от прикрытого клеенками.
В резиновых перчатках, в халате и черном блестящем фартуке, с туго повязанной головой, Ядвига вышла из морга и протянула следователю и Карцеву халаты.
- Скидавайте свои пиджачки и рубашечки. Одевайте халатики.
- Какие халатики? - хрипло спросил Карцев.
- А как же! - рассмеялась Ядвига.- Одежа так пропахнет, что потом неделю не выветрится!.. Вон Сергей Иванович знает...
Следователь промолчал и стянул с себя пиджак. Карцев тоже снял пиджак и стал расстегивать рубашку. Когда он стащил рубашку через голову, то увидел, что перед ним стоит Ядвига, протягивает ему халат и ласково разглядывает его сильное, налитое мышцами тело профессионального акробата.
Карцев надел халат. Халат завязывался сзади короткими тесемками.
- Помочь? - спросила Ядвига.
Карцев повернулся спиной к Человечкову:
- Ну-ка завяжи...
Карцев слышал за своей спиной прерывистое дыхание Человечкова и постепенно обретал отвратительное спокойствие.
Это было так не похоже ни на что живое и ни на что мертвое, что Карцев не ощутил ни скорби, ни горя.
- Что же вы хотите, - сказал следователь, - одиннадцать суток в воде...
А Карцев хотел только одного: разорвать весь этот кошмарный сон в клочья и проснуться в какой-нибудь зачуханной тюменской гостинице и, судорожно вдыхая свежий утренний воздух, тупо смотреть на часы и понимать, что он снова опаздывает на репетицию...
- Пойдемте к вашей машине, - сказал следователь.- Я там составлю акт опознания...
Васю Человечкова рвало у заднего ската грузовика. Он стоял, прислонившись щекой к пыльным доскам кузова, и плечи его судорожно вздрагивали.
- Тебе же сказали, не ходи туда, - сжав зубы, сказал Карцев.
Вася хотел что-то ответить, но новый приступ рвоты заставил его еще сильнее прижаться к борту машины, и Васины слезы отпечатались на пыльных досках темными островками.
- У вас гроб с собой? - спросил следователь.
- Нет.
Следователь помолчал, снял очки, протер их, снова надел и решительно сказал:
- Тело в таком состоянии, что без гроба его транспортировать нельзя ни под каким видом, - и добавил, почувствовав всю неуместность своей категоричности: - Вы же сами видели...
Гроб делал Карцев. У старика плотника, к которому Карцева привела Ядвига, нарывал большой палец, и старик здоровой рукой покачивал больную, словно новорожденного. Он дал Карцеву топор, ножовку, молоток, гвозди, складной метр и помог вытащить из сарая четыре длинные желтые доски.
- Мужчина? Женщина? - спросил старик.
- Женщина, - ответил Карцев.
- Распусти долевые по метр семьдесят, а поперечные по шестьдесят... Я их знаешь сколько на своем веку переделал?..
И Карцев отрезал долевые по метр семьдесят и поперечные по шестьдесят, и мысли его путались, перескакивая с одного на другое, и на душе было паршиво и тягостно. А еще Карцев боялся, что сидящий рядом старик плотник окажется этаким народным балагуром-умельцем и будет беспрестанно сыпать философскими сентенциями вроде: "Бог дал - бог взял..." и "Не боись, паря, все там будем..." - и советовать, советовать, советовать, как гроб делать, потому что он этих гробов на своем веку видимо-невидимо переделал. Он же об этом еще в самом начале сказал.
Но старик молчал, покачивая больную руку, и только один раз попросил Карцева, чтобы тот дал ему прикурить. И это было очень хорошо, потому что Карцев уже до краев был переполнен горечью и смятением и любое неосторожное движение могло расплескать эту горечь на удивление посторонним людям, ничего про Карцева не знающим...
- Все... - сказал Карцев и воткнул топор в остаток доски.
- И ладно, - кивнул головой старик.
Карцев вынул из кармана двадцать рублей и протянул их старику плотнику.
- Это за что? - спросил спокойно плотник, и Карцев увидел, что глаза у старика удивительно синие.
- За доски, - ответил Карцев.
- Им в базарный день пятерка красная цена, - презрительно сказал старик и пнул ногой обрезок доски.
- Ну так, вообще... За все.
- Вообще мне не надо, - сказал старик и встал. Но если ты желаешь, я в церкви свечку поставлю и помянуть попрошу. Как звали?
