Ознакомительная версия.
Всю ночь шел сильный дождь. Дороги размыло. Небольшой отряд капитана Битяговского с трудом плелся по глинистой вязкой почве.
Всадники растянулись гуськом. Когда приближались к сельцу Веселые Пеньки, капитан Битяговский приказал рейтарам подтянуться ближе и быть наготове.
В сумерках всадники въехали в рощу. Между деревьями мелькнуло несколько человеческих теней.
– Кто там бродит? Стой! – крикнул Битяговский.
Одна тень отделилась и приблизилась.
– Кто такие, говори!
– Мы пеньковские. А вы кто?
– А вот сейчас ты узнаешь, кто мы такие. Подойди ко мне. – Битяговский, держа в руке пистолет, подъехал к стоявшему перед ним крестьянину в кожухе с колом в руках.
– До усадьбы близко?
– Близко. Полверсты будет.
– А это что за люди с тобой?
– Да тоже пеньковские.
– Зови их сюда, и пойдете впереди к усадьбе.
– Это не можно. Нам велено здесь стеречь дорогу.
– Кем велено?
– Да мирским сходом.
– Сходом? Так вот кого вы слушаете? – И Битяговский полоснул мужика плетью по голове.
Мужик отскочил.
– Ребята, бьют! – крикнул он, отбегая в сторону, и все тени крестьян рассыпались и исчезли за деревьями.
Несколько рейтаров бросились за ними, но лошади вязли в мшистой почве и с трудом выбрались обратно на дорогу.
Битяговский выстрелил в сторону убегавших. Желтый свет блеснул в темноте, и выстрел гулко прозвучал в тихом лесу.
Приехав в усадьбу, капитан Битяговский нашел ворота на запоре, караульщики в щель опрашивали, кто такие и чего нужно, и, узнав, что прибыли рейтары для суда и расправы, распахнули ворота.
Приказчик Меренков впустил гостей в господские хоромы.
Рейтары расставили коней во дворе и вволю задали им сена и овса. Меренков жаловался, что крестьяне обложили усадьбу со всех сторон, подходили к воротам, хвалились «убить всех до смерти» и теперь поднимают другие деревни.
Утром Битяговский с рейтарами проехал по сельцу и, убедившись, что в избах людей почти нет, приказал трубить в трубу, чтобы крестьяне собрались из лесу. Когда никто не явился, Битяговский подпалил крайний, стоявший в стороне овин. «Когда увидят, что родное добро горит, то сбегутся». Овин запылал черным столбом, поднимавшимся в безветренном воздухе до серых нависших облаков. На опушке рощи показались группы крестьян, но когда к ним подскакали рейтары, крестьяне скрылись.
Поручик Вилим Фанзален получил приказание с десятью рейтарами проехать в рощу по следам крестьян, разведать, где они скрываются, и привести кого-либо для допроса. Поручик Фанзален, выходец из Голландии, прибывший в Московию искать подвигов и удачи в новой, сказочной для него стране, горячо взялся за дело. Десять рейтаров в черных бархатных рубахах и железных латах и касках, с копьями, переехав плотину, углубились в рощу. Фанзален на сером татарском коне ехал впереди рядом с толмачом.[26]
Через дорогу протянулась изгородь поскотины, где летом паслись телята. Ворота, сложенные из жердей, были заложены бревнами. Десяток крестьян стоял за изгородью. В руках у них были рогатины, косы и топоры на длинных рукоятках. Один держал большое фитильное ружье.
Фанзален вступил с крестьянами в переговоры.
На вопрос, зачем они ушли из своих домов в лес и заложили ворота, крестьяне отвечали, что в лесу «вольнее».
Фанзален удивился и спросил, почему они не идут, куда их посылает господин.
Они ответили:
– Живы в руки не дадимся, однова помирать, так лучше под солнышком.
Фанзален еще не понимал, в чем дело и откуда упорство.
– Но если вас будут хорошо кормить, дадут чистые избы, разве не лучше работать на заводе?
Толмач перевел, и крестьяне загудели:
– Вот чего сказал! Стали бы мы здесь в похоронках укрываться, если бы нам дали белые избы и сытные харчи… Этак всяк из нас пошел бы на завод. Только рудокопщики весь день бьются в мокряди, плавильщики обжигаются около печей, – работа коневня, а кормятся одной тюрей.
– А что такое тюря? – не понимал Фанзален.
Толмач объяснил:
– Порежут мелко старого аржаного хлеба, польют водой или квасом, накрошат, коли есть, луку, – вот тебе и тюря.
Фанзалену было двадцать лет, он хотел подвигов, мечтал о схватках с бешено налетающими татарами, а здесь перед ним стояли смирные крестьяне, в рваных кожухах, в лыковых лаптях, угрюмо просящие, чтобы их оставили в покое. Он повернул коня, но вспомнил наказ капитана Битяговского и потребовал дать ему выборного. Крестьяне вытолкали вперед глубокого старика Савуту Сорокодума, опиравшегося на топор, насаженный на длинную рукоять.
Фанзален спросил: «Почему такого старого выбрали?»
– Он наш паметух, хорошо помнит, что в письмах сошных[27] сказано, и все межи, и сколько мы на этих пашнях сидим, – все тебе выложит. Да такого замшелого старика и на завод не зашлют.
Фанзален приказал старому Сорокодуму следовать за ним в усадьбу.
Старик отдал топор мужикам и мерно зашагал рядом с конем Фанзалена.
Из доклада Фанзалена капитан Битяговский убедился, что с двадцатью рейтарами «дерзновенных» крестьян не сломить. Собрав сведения, что делается в окрестных деревнях, он послал воеводе летучку, что надо прислать воинскую силу побольше, чтобы лес, где «в похоронках» засели ослушники, окружить и разыскать пустошь на речке Заключке и захватить всех бунтарей. «Уже в Золотиху и другие деревни, – писал он, – ходят шайки нарядным делом, скопом и заговором, с дрекольем и пожарными крючьями, у церкви бьют в набат и собирают мирские повальные сходы, заходят в господские дома, бьют управителей смертью, старост и сотских от себя определяют».
Воевода решил, что медлить больше не след, и послал двух волостных приставов – Афонасия Ширяева и Василия Мокеева, по прозвищу Пустун, опытных в усмирении бунтов, с приказанием всех зачинщиков и воровщиков ловить и пересылать к нему в Серпухов. Пристава вскоре донесли воеводе, что, приехав в деревню Золотиху, они «захотели взять бунтаря Ивана Михеева, а он со двора побежал, пристава стали его хватать, и он, Иван, завопил, и на тот его, Иванов, воп дети его, Ивановы, и из иных дворов крестьяне прибежали с цепами и приставов били, а его, Ивана, не дали».
Пристава добавляли, что всюду среди крестьян молва идет: «Все бояре затеяли. Хоромы их надо сжечь, пепел развеять. Пожар придет – все гладко сгорит. А иноземцам здеся не быть».
Последние речи уже окончательно рассердили воеводу, и он послал двести рейтаров и две пушки.
Погода по-прежнему стояла дождливая и ненастная.
Проезд по дорогам был трудный.
Когда две шестерки лошадей тащили пушки мимо пеньковского леса и вязли в размытых колеях, откуда-то выскочили крестьяне, а впереди бежали кузнецы с большими молотами. Они вмиг заклепали пушки железными гвоздями, так что стрелять стало невозможно. Пока рейтары подоспели, мужики разбежались, двое были изрублены палашами, а один захвачен раненый.
Через несколько дней, когда небо просветлело, рейтары двинулись на приступ – «развеять бунтарское гнездо». Рейтары разобрали ограду, двинулись в глубь леса, никого не встречая, и добрались до пустоши Заклюки, где нашли десяток курных изб и несколько шалашей. Но крестьян оказалось очень мало. Оставшиеся мужики и бабы объяснили, что, узнав о приезде воинской силы, крестьяне запрягли лошадей и лесными дорогами отправились в сибирское воеводство на вольные земли.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Курные – «черные» избы с печами без трубы, дым выходит через дверь, окна.
Одонья – группы круглой клади хлеба в снопах, с обвершкой снопом.
«Белые» – избы, где печь с трубой и нет копоти.
Стан – в нем подтягивают на подпругах норовистых лошадей, не поддающихся обычной ковке «с колена».
Заимка – очищенный от леса участок с избой вдали от деревни.
Шабёр – сосед, приятель.
Прозябь – умысел.
Шелёп – плеть, кнут.
Кат – палач.
Заворовал – устроил мятеж.
Мотчанье – медлительность.
Гилем – толпой.
Пенник – крепкое хлебное вино.
Пряженые – жаренные на масле.
Ознакомительная версия.
