Алексей Апухтин - Архив графини Д **

Твой до последнего дыхания А. М.

Ваше Сиятельство матушка Графиня Екатерина Александровна. Сейчас Ваша тетушка и моя благодетельница получили Ваше письмецо, в котором Вы Их благодарите за оказанное Вам гостеприимство. Анна Ивановна приказали Вам ответить, что не Вам Их, а Им Вас благодарить следует за то, что Вы почти целый месяц Им пожертвовали и, можно сказать, усладили Их последние дни. А еще Тетушка приказали Вам написать, что Вы в этом добром деле не раскаетесь.

А какое уныние началось у нас после Вашего отъезда,— Вы себе и представить не можете! Если я как-нибудь нечаянно загляну в ту комнату, которую Вы занимали, слезы так и текут сами собою. Взгляну на платье, которое Вы мне подарили,— и опять плачу и не знаю, когда я эту прелесть надену. Разве в Светлый праздник. А Вы еще по своему великодушию обещали мне прислать шаль к Новому году. Не надо мне этого, ей-богу, не надо! Я до Нового года, может быть, и не доживу, а вот если бы Вы теперь прислали мне что-нибудь, что Сами носили, это был бы мне настоящий подарок.

И весь дом по Вас тоскует. Уж на что наши княжны девицы язвительные и тугие, даже и те от Вас в восхищении. Недавно я подслушала, как старшая княжна хвалила Вас сестре: «Это, говорит, такой бонтон, какого и за границей не во всякое время встретить можно. Она, говорит, вся состоит только из одного бонтона». И это правда, матушка Графиня, сущая правда!

Припадая к стопам Вашего Сиятельства, целую ручки Ваши и остаюсь по гроб жизни преданная

Милая Китти. Ради бога, пригласи Ипполита Николаевича к себе пить чай после музыки и устрой ему партию в винт.

От души благодарю Вас, милая графиня, за Ваше милое письмо. Вы пишете, что Оптин кажется Вам человеком сомнительным. Меня это нисколько не удивляет, а только доказывает Ваше большое познание людей и вещей. Я должна Вам сознаться, что прогнала его из управляющих за воровство, но у него семь человек детей, и я через жалость назначила его секретарем Общества, пока он не найдет себе места. Но мы его долго держать не будем, и я хочу его рекомендовать графине Анне Михайловне, которая, говорят, ищет управляющего.

У нас в Знаменском большое оживление: съехались все дочери, кроме Оли, с детьми и мужьями. Дочерям, а особенно внучатам, я очень рада, но мужей, конечно, лучше бы им оставить дома. Даже Петр Иванович, который два года меня будировал[31] и не клал ко мне ногу[32], пожаловал сюда, но продолжает будировать и почти не говорит со мною. Я не обращаю на это никакого внимания, и только два раза в день, когда он очень продолжительно целует мою руку, я отворачиваюсь и стараюсь целовать воздух вместо его лба, потому что от него так и разит смазными сапогами. Представьте, что теперь выдумали новые духи cuir de Russie[33] и Петр Иванович нарочно обливается ими, чтобы сделать мне неприятность. Я очень большая патриотка, иначе не говорю и не пишу, как по-русски, согласна даже любить дым отечества, но вонь переносить не могу.

Объясните мне, милая графиня, отчего теща считается таким отверженным существом, которое все должны ненавидеть? Но в других семьях тещу, по крайней мере, признают человеком, а для моих зятьев я даже не человек, а просто индейка с трюфелями. И, право, мне иногда кажется, что они стоят вокруг меня с вилками и ковыряют меня со всех сторон, чтобы достать трюфель покрупнее. А ведь все они порядочные люди, и, если б они мне были чужие, все шло бы прекрасно и я с удовольствием принимала бы их в Знаменском, а Петр Иванович не носил бы в кармане[34] кожевенного завода. Только бы дал бог поскорее выдать замуж Наденьку,— отдам им все, а себе оставлю какие-нибудь тридцать тысяч дохода, чтобы только не умереть с голода, и поселюсь во Флоренции или в Риме. А кстати: что Вы скажете о римских делах? Бедный папа![35] Хочу вышить туфли и послать от «неизвестной из России». Прощайте, милая графиня, пишите мне почаще.

P. S. Сегодня за обедом Петр Иванович назло мне назвал папу идиотом за его непрактичность. Я на это сказала: «Не всем же быть такими практическими людьми, как статский советник Бубновский». А надо Вам сказать, что Бубновский — ростовщик, которому Петр Иванович много должен. За это он наказал меня тем, что ушел спать, не простившись, а я этим воспользовалась и написала Вам письмо, потому что мои руки не пахнут сапогами.

Милая Китти, мне необходимо ехать в город; я оставила Ипполиту Николаичу записку, что ты просила меня съездить по делам нашего Общества. Si tu le vois, invente quelque chose[36].

Милая Китти. Я, может быть, очень виноват перед тобою. Вероятно, у меня в деревне лежит твое письмо, а я все не могу выбраться из Одессы. Ликвидация моих дел подходит к концу, я на все согласился, поступить иначе было невозможно. Недели через три надеюсь появиться на твоей петергофской даче, а пока меня перевезли на великолепную дачу Сапунопуло на берегу моря и всякими способами дают мне понять, что мне следует жениться на греческой девице. Ее тетка — отвратительнейшее существо, которую я прозвал «девой Евменидой», раз даже прямо посоветовала мне попытаться, обнадеживая, что, может быть, отказа не будет. Еще бы был отказ! Я пока не высказываюсь, не говорю ни да, ни нет, но когда все будет закреплено нотариальным порядком, немедленно улепетну с таким увлечением, что напомню им знаменитого их земляка «быстроногого Ахиллеса».

До скорого свидания, моя дорогая Китти. Пиши мне в Одессу.

Милая Китти, ради бога, удержи у себя Ипполита Николаича до последнего поезда. Если он не играет в карты, предложи ему прокатиться в Монплезир. Часов в двенадцать я приеду туда и готова сидеть до восхода солнца.

Милая графиня. Я только что ввалилась в Петербург и не чувствую своих ног от усталости. Я нашла Олю в хорошем положении, но она страшно боится родов, а потому я никак не могу уехать на несколько часов и навестить Вас в Петергофе. Будьте любезны, как всегда, и приезжайте ко мне завтра обедать. Вы сдадите мне дела, и мы наговоримся вдоволь.

Не можете ли Вы, милая графиня, взять от меня Наденьку на неделю или на две, чтобы она погостила у вас в Петергофе до Олиных родов? Вы меня очень этим обяжете, а характера ее не бойтесь: она несносна только со мной, а у Вас будет прекроткая. Это сущий ангел, когда захочет.

P. S. Если вы услышите, что кто-нибудь из Ваших петергофских знакомых собирается похитить Наденьку, чтобы с ней обвенчаться, прошу Вас делать глухое ухо[37]. Пускай себе венчается, я заранее прощаю и благословляю.

Милая Китти. Мы так быстро собрались переехать в город, что я не успела заехать к тебе проститься. Костя неожиданно объявил мне, что через неделю отправляется на два месяца в деревню. Его брат Миша вышел в тот же полк, и старуха Неверова потребовала, чтобы они приехали к ней для раздела имения. Ты понимаешь, что, расставаясь надолго с Костей, мне в эти последние дни хотелось видеть его почаще. А Ипполиту Николаичу так надоело ездить каждое утро из Петергофа в министерство, что он очень обрадовался моему предложению переехать. Да и тебе пора перебираться: в такую погоду, как теперь, Петергоф нестерпим.

Неужели эта несносная Наденька все еще гостит у тебя? Когда мы в последний раз обедали у тебя, она так кокетничала с Костей, что совестно было смотреть. Костя с тех пор уверяет, что она ему очень нравится. Конечно, он говорит это, чтобы дразнить меня... Что же в ней хорошего?

Милая Китти. Сейчас княгиня Кривобокая сказала мне, что завтра ты привозишь к ней Наденьку, а потому прошу тебя непременно обедать у меня. Кстати, ты увидишь Мишу Неверова. По-моему, он премиленький офицерик, но мне интересно знать твое мнение. Угадай, кто у меня был вчера? Нина Карская! Я думала, что после ее парижских скандалов она не посмеет появиться в обществе. Я, конечно, ее не приняла; надеюсь, что и ты не примешь. Она приехала в Петербург так рано для того, чтобы отделывать совсем заново свой дом. Она собирается много принимать зимой, но кто же к ней поедет? Надо же, наконец, делать различие между развратными женщинами и... другими.