прямо на фиолетовые губы Лаванды. Минуту она дергалась всем телом, пока Герба придерживала ее, а потом, издав последний вздох, замерла навеки. Кони онемела, пристально глядя на убитую. Герба, как ни в чем ни бывало, продолжила ощипывать мертвое тело.
Кони замутило, она уже хотела было доползти до постели, но не смогла. Ее ошеломило происходящее: лишённая цветочной части Лаванда, теперь походила на человека! Герба лишила ее цветков, и, таким способом, очеловечила ее!? Кони ещё больше замутило.
Герба же подняла мёртвое тело бывшей гюландки и положила на пол. Старуха собрала все цветки и разложила их между страницами той самой книги, которую совсем недавно Кони хотела почитать, но обнаружила цветочную лавандовую пыль.
Герба, довольно потянувшись, захлопнула книгу. Теперь нужно было заняться телом. Старуха взвалила его на плечи и направилась к выходу. Кони шустро спряталась за дверью. Герба вышла на улицу и направилась к озеру.
Кони наблюдала за Гербой из окна, спрятавшись за занавеской. Она подумала, что хозяйка окончательно спятила: никто не осмеливался приближаться и близко к берегу из-за ядовитого растения, что росло на его берегах.
И только теперь она задалась вопросом: а кем, собственно, являлась ее названная мать?! Что за растение породило ее?
Она, щурясь, пыталась разглядеть соцветия, что росли у озера. Тут к ним подошла безумная Герба и слилась с ними! Кони беззвучно охнула. Никто из гюландок и гюландцев и близко не подходил к озеру, все знали, что это смертельно опасно! Но если бы кто-то попытался узнать, давно бы догадался, что хозяйкой всех этих белых соцветий-зонтиков являлась сама Герба! Она и жила у воды! И новорожденных гюлей похищала, чтобы, вырастив, ощипать и засушить в гербарий!
Но что же с телом?
Герба спокойно прошла сквозь ядовитые соцветия и сбросила с плеча мертвую прямо в воду. Тело устремилось на дно, и сразу же осветилось небо. Молния-трещина мгновенно залаталась, будто и не было.
Герба все ещё стояла в воде.
– Я не дам этому миру погибнуть! – громко молвила она, запрокинув голову.
Тут она медленно повернулась и посмотрела прямо на окно, за которым стояла Кони. Старуха глянула в самую ее душу, и Кони от страха не понимала, видит ли ее Герба или просто слепо пялится в окно.
– Хорошо хоть есть чем проклятую трещину латать! – злорадно молвила она и улыбнулась ехидной улыбкой, не сводя глаз с окна найдёныша. – Нужно ее беречь: она нужна живой. Лепестки ценны, пока их обладатель дышит! И как я раньше без девчонки обходилась?! Но раньше и трещина не была такой хлипкой, а сейчас, скольких бы я ни принесла в жертву, она иногда «побаливает». Шаток становится этот мир… И немудрено: волшебство и реальность так себе союзники. Здесь всегда царило забвение! А чертова реальность так и норовит пробраться сквозь трещину! Перебьется! Есть только сон длинною в жизнь, и никаких человеков!
Констанция замерла и, казалось, даже слёзы на мгновение перестали литься из глаз!
– Сон длинною в жизнь… – прошептала она.
Это ли не про Гюландию? Неужели вся жизнь в цветочной стране лишь сновидение?!
Теперь понятно, почему уже взрослая Кони до сих пор жила у Гербы! Других молоденьких гюлей она давно высушила в гербарии, утопив их очеловеченные тела в аквариуме, но у Констанции было преимущество: бесконечно опадающие лепестки ее слез. Другие гюли этим похвастаться не могли. Их приходилось ощипывать!
– Как же я устала поддерживать спокойствие в этом чертовом городке, да щипать цветочных уродов! Но что делать – обитатели сохраняют иллюзию этого мира: стоит одному подохнуть, как небо сразу трескается! Вот, сегодня, как это приключилось?! – рассуждала сама с собой Герба. – Наверное, девчонка открыла книгу, да и развеяла останки прежнего мертвеца! Как только количество душ уменьшилось – небо разгневалось! Трещина даже сквозь лепестковую защиту проступила, в нее-то освобожденный и юркнул! Но, спасибо госпоже Лаванде, она восполнила баланс, и брешь затянулась, а лепестки Кони ее непременно залатают. За шестнадцать лет они не подводили. – Ворчливо болтала сама с собой старуха Герба.
Вскоре она зашла в дом.
«Они никогда меня убьет, потому что пользуется моими лепестками, чтобы латать какую-то гигантскую трещину на небе!».
Кони зажала ладонями рот.
Сколько она себя помнила, старуху всегда пленили ее цветы, она даже говорила, что ими можно небо выстлать! Но Констанция до сего мгновения думала, что Герба просто так выражает свое восхищение! Но это оказалась не метафора, а настоящее проклятие ведьмы! Вечное мучение, и вечные слезы-лепестки, устилающие небо над трещиной.
«Интересно, а что там за трещиной?»
Утомленная Кони легла в постель и тут же уснула.
* * *
Кони проснулась уже уставшей. Она оглядела постель и задумалась: вечером заснула в куче опавших лепестков, но сейчас – ни одного! Ночью они испарились, что ли? Но если прямо сейчас выглянуть в окно, можно заметить, что небо стало чуточку розовее! И как раньше Кони этого не замечала?!
Она поднялась с кровати и вышла во двор. Герба, видимо, утомленная убийством прекрасной Лаванды, громко храпела в гамаке. Констанция мельком глянула на нее и с отвращением поморщилась. Невыносимо было даже глядеть на кровопийцу!
Она побрела на мост.
Констанция глядела на бледно-розовые облака, сколько она себя помнила, небо всегда было такого цвета. Разве могла она представить, что оно такое, потому что её лепестки его покрывают?! Ноющая боль засела в ее сердце и подтачивала его, словно тихая буря. Кони чувствовала себя, буквально, опустошенной, нецелостной, использованной. Она не принадлежала себе. Ее тело стало немощным и уставшим. Она так мало прожила, но словно полвека трудилась на износ! Со своими выплаканными лепестками Кони лишилась силы, части себя и своей жизни.
Она подошла к самому краю моста и остановилась.
– Зачем ты создало меня? – спросила она у неба. – Чтобы я служила ей? Я больше не стану! Я больше не позволю себя использовать, как какой-то бесконечно цветущий букет! Я больше не дам красть у себя! Я устала постоянно рыдать! Я устала от боли! Я не хочу жить на земле, здесь только страдания… – Констанция опустила голову, разглядывая водную гладь. – А там милый принц…
Кони закрыла глаза и бросилась в воду, оставив пышное облако розовых лепестков, что отсыпались с ее тела, будто зонтики одуванчика под дуновением ветра.
Пока она плавно опустилась на дно, не чувствовала холода, вода не мешала ей дышать! Наконец, она почувствовала, что лежит на дне и решилась открыть глаза. Она лежала в заброшенном садике. Где-то парили водяные пери в белых длинных одеждах и мельком бросали на нее взгляды. Пери были очень медлительные, сонные и словно неживые! Другие и вовсе походили на мраморные статуи.
Кони стало жутковато: пери были призраками! Это только за стеклянной стеной они
