сославшись на занятость, посоветовал сестре тоже больше работать на благо страны в этот трудный для нее момент.
Их встреча завершилась без скандала, но при расставании у вагона поезда чувствовалось напряжение, о чем свидетельствовал слегка высокомерный взгляд сестры на своего оторвавшегося от реальности брата.
Теперь, сидя у себя на дачном участке, Андрей Петрович невольно возвращался к этому разговору, не понимая почему вчера оправдывался как напроказничавший школьник и чувствовал себя совершенно оплеванным.
«Наверное, отвык от подобных дискуссий, был застигнут врасплох», – посчитал он, осмысливая прошедшую встречу, при этом обида на обвинение сестры в развале великой страны только нарастала, поскольку перед ним вставал ее богемный образ, на фоне тех «застойных времен», с которых он ее знал, мало походивший на светлый и чистый облик борца за коммунистические идеалы.
«И вот эта попрыгунья-стрекоза, теперь меня жизни учит и обвиняет в развале великой страны», – недоумевал он.
В голове Андрея Петровича всплывали воспоминания о Гале из их провинциального прошлого.
Они с мамой, как правило, приходили в гости к ее родителям, а молодая, одетая всегда по моде того времени девушка, к их приходу уже была почти готова к выходу. Увидев их, она искренне радовалась, здоровалась, трепала Андрея по волосам, отмечая с удивлением, как он здорово подрос и через десять минут исчезала из дома.
Еще, Андрей Петрович очень хорошо запомнил застольные разговоры про то, как Галочку-студентку, спасали от поездок в колхозы, добывая фиктивные медицинские справки о болезни, потому что она, по мнению ее мамы, не была создана для уборки урожая.
По окончании филологического факультета университета, ее «отмазывали» от обязательного распределения учителем русского языка в школу одного из районных центров области. При этом процесс «отмазки» сопровождался обсуждением ужасов бытия в районном центре и тамошней школе, о которых, по правде говоря, знали только по слухам.
«Да, на этих поездках студентов в колхозы, да обязательном распределении по окончании ВУЗа и держалась великая страна! – сделал вывод Андрей Петрович, – в отличие от нее я и в колхозы ездил и от армии не «косил», а теперь обвиняюсь в развале страны. Ну, не свинство ли?».
Ясенев пытался найти в образе своей сестры что-то положительное, но в голову лезли воспоминания, выглядевшие теперь только в негативном свете.
Гала в молодости была аполитична. Ей предлагали вступить в ряды Коммунистической партии, намекая на последующие карьерные перспективы, но она отказалась, возмутившись тем, что карьеру увязывают не с талантами и способностями, а с членством в партии. На компромисс Гала не пошла, наверное, чувствовала себя не готовой влиться в ряды «авангарда всех трудящихся».
Надо сказать, что в этот «авангард» она и не стремилась – в тот период у нее были другие интересы, что немудрено для дамы ее тогдашнего возраста. Женихи, творчество, тусовки с интересными разговорами о поэзии, литературе, современной музыке и ее исполнителях – на одной чаше весов и полное собрание сочинений В.И. Ленина, материалы съездов КПСС и ее же Пленумов, партсобрания, полные формализма – на другой. Конечно, перевешивала первая чаша.
«А вот я в отличие от нее в Коммунистическую партию успел вступить и все эти съезды, пленумы успел поизучать, надеясь найти там великую мудрость эпохи, – вновь с упреком рассуждал Андрей Петрович, – и претензий ни к кому не имею, в том, что страна развалилась, хотя мог бы».
Теперь перед Ясеневым встал вчерашний образ сестры, с жаром пересказывающей переписку из социальных сетей на злободневные темы. Узнав, что Андрей Петрович, не зарегистрирован в социальных сетях, она возмутилась и этому, не понимая, как без этого можно жить.
Его размышления прервал звук открывающейся калитки, означавший, что кто-то из соседей пожаловал к нему в гости, поскольку дачный поселок был хорошо огорожен и чужие здесь не ходили.
И на этот раз чуда не произошло – пришел Юрий Иванович, живший за два дома от него, ближе к выезду из дачного поселка. В руках у него была поллитровая бутылка виски.
Юрий Иванович был старше Ясенева лет на пятнадцать и, несмотря на пенсионный возраст, продолжал работать психиатром в каком-то медицинском учреждении. От него веяло спокойствием и при общении с ним казалось, что вывести из себя его невозможно. «И, откуда у него седые волосы, – недоумевал как-то Андрей Петрович, после очередной беседы под виски.
– Что делаешь? – поинтересовался сосед, хотя прекрасно видел, что Андрей Петрович не делал ничего, сидя в шезлонге.
– Вчерашний день пережевываю, – ответил Андрей Петрович, подвигая свой шезлонг так, чтобы столик и другой шезлонг тоже можно было поставить в тень.
Юрий Иванович поставил бутылку на стол и посмотрел в глаза соседа долгим взглядом. Андрей Петрович окончательно вышел из своих воспоминаний и пошел за стаканами и закуской.
Через некоторое время на столе появились стаканы, фрукты и небольшая ваза со льдом.
– Наверное, я не вовремя, – сказал Юрий Иванович, усевшись в шезлонг и вид у него был таков, что, если бы, даже, Андрей Петрович ответил утвердительно, он все равно бы не ушел.
– Ты всегда вовремя, – ответил Андрей Петрович.
И он не лукавил. Несмотря на разницу в возрасте между ними сложились теплые доверительные отношения, какие редко могут образоваться между двумя взрослыми, ранее не знакомыми людьми. Андрей Петрович купил дачу всего два года назад, успел познакомится с некоторыми соседями, но близко сошелся только Юрием Ивановичем. Они были на «ты», но сосед называл его по имени, а Андрей Петрович соседа по имени отчеству.
– Как раз ты то мне и нужен, – улыбаясь продолжал Андрей Петрович, – надо мне мозги прочистить, а то никак не переварю вчерашний разговор с родственницей.
– Ну, это мы враз сделаем. Наливай, – веселым голосом потребовал Юрий Иванович.
Андрей Петрович налил граммов по семьдесят в каждый стакан, добавил туда по паре кусочков льда и тоже уселся в свой шезлонг.
Соседи посмотрели друг другу в глаза и как по команде взяли свои стаканы, чокнулись ими и отпили немного виски.
– Ты рассказывай Андрюша, что тебя мучает, – попросил Юрий Иванович, ставя свой стакан на стол.
Андрей Петрович, также поставив свой стакан на стол, довольно подробно пересказал вчерашний разговор и свои измышления по его поводу, закончив свое повествование словами:
– Да у меня этих водоразделов в жизни куча была и в понедельник новый водораздел – кредитный комитет, где будут утверждать мой проект на миллионы долларов по расширению курятника, а она со своими ватниками и либерастами пристала.
– Андрюша, голубчик, ты не горячись, – спокойным тоном заговорил Юрий Иванович, – из-за такой ерунды, чего доброго, ты невроз себе заработаешь.
– Да, как же не горячится, когда тебя ни за что словесными помоями поливают и обвиняют в развале страны, – ответил Андрей Петрович.
– Не каждый же день поливают, – успокаивал соседа психиатр, пытаясь показать этой фразой, что
