если в туалет.
Сейчас я снова на том холме. Надеюсь, он этого не заметит. Он очень строгий. Но если всё это поможет вернуть мой голос, то я готова терпеть.
Очень рада твоим сообщениям. Не беспокойся обо мне. Я справлюсь. Надеюсь. Пора бежать обратно. Буду с нетерпением ждать следующего раза, когда смогу прочесть твои сообщения и ответить на них.
17:09
Виталий…
Лечение становится ещё тяжёлее. Настойки уже просто невыносимы. И теперь мы совершаем с этим шаманом какие-то обряды. Он, под ужасные крики, вызывает духов. Мне в такие моменты страшно…
Днём я убираюсь в доме, стираю, готовлю кушать. Чувствую, что выйду отсюда отъявленной домохозяйкой. Только вот выйти бы…
Он не говорит, когда завершится лечение. А уже кончается март. Снег потихоньку тает, становится тепло. Так хочется погулять в окрестностях, побыть на солнце.
Родители приезжали позавчера проведать меня. Я попыталась с ними говорить, но получилось лишь короткое мычание. Они сильно расстроились. И я тоже…
Шаман говорит, что лечение проходит успешно. Что голос вернётся, когда я сама этого захочу. Но только вот в чём проблема… Я не знаю, что говорить родителям. Я о стольком думала все эти дни, пока лежала в больнице, пока жила в этом маленьком доме, что теперь не знаю, что сказать им.
Теперь я даже боюсь того момента, когда снова заговорю. Я хочу если и говорить, то только по делу. Только искренне, не тратя понапрасну энергию голоса. А то вдруг он снова исчезнет.
Да… Теперь, если я буду говорить, то только о том, что действительно желаю сказать. Если голос вернётся ко мне, я хочу, чтобы он был как радио, вещающее из самой души…
10:26
Виталий!
У меня хорошие новости! Я иду на поправку! Кажется, голос стал возвращаться. Сегодня, когда проснулась, я посмотрела в окно на апрельское утро и случайно вымолвила: «Солнце…» Представляешь?! Это моё первое слово спустя столько времени! Я была в шоке. Да я до сих пор в шоке!! Но больше я ничего не говорила. Не хочу тратить свой голос впустую. Этот звук моей души должен проявляться осторожно и выборочно.
Я очень многое хочу сказать тебе. Поблагодарить за всё. Да, именно тебе в первую очередь я хотела бы подарить свои первые слова после нескольких месяцев молчания. Но боюсь. Боюсь снова увильнуть, свернуть с дороги честности на скользкую тропку мнимого неволнения и отстранённости. Но нет… Больше так продолжаться не может. Я не буду рисковать своим даром. Теперь нужно говорить только правду!
Я хочу попросить тебя, чтобы ты сегодня в 19.00 по уфимскому времени был у телефона. Я снова поднимусь на этот холм и позвоню тебе. Ох, знал бы ты, как мне страшно даже просто писать тебе об этом, не то что звонить! Но я решила. Теперь я буду сама собой. Без тени, в которую всегда пряталась. Пожалуйста, будь в это время у телефона. Свои первые слова я хочу сказать именно тебе. Ведь только благодаря тебе я не сдавалась и верила в счастливый финал.
И ещё… когда я позвоню, ты, пожалуйста, только не молчи. Умоляю, не молчи в трубку. Ты говори со мной, Виталий, говори!
2015
– Дэнчи-и-ик! Дэнчик, давай скорей! Сегодня летим!
Как только Денис Ржевский услышал эти слова, он тотчас же кинул ложку в тарелку с недоеденной манной кашей, сорвался с места и помчался в прихожую.
– Ну что там у вас опять? – отозвалась из ванной комнаты мать, стирая вручную вещи прямо в старенькой разломанной стиральной машинке.
– Сегодня мы летим! – бросил на ходу Денис.
– Куда летите?!
– Куда-куда! – Денис остановился перед самым выходом. – В Космос, мама, в Космос!
– Ай, балбес! – улыбнулась мать. – И ведь даже кашу не доел!
Но Денис этого уже не слышал, несясь по серо-грязной лестнице. Выбежав из-под накренившегося козырька подъезда, он замер, окружённый старыми трёхэтажными хрущёвками. Откуда-то из арки потянул осенний, пахнущий листьями ветерок.
– Рамон уже был? – прокричал Денис.
– Нет! – ответил с детской площадки мальчишеский голос. – Ждём с минуты на минуту!
Денис подбежал к качелям, у которых стояли два его друга.
– Ну что? Летим?! – Коля протянул руку подошедшему Денису.
– А то! Сегодня или никогда!
– Может, вещи нужно было какие-нибудь собрать? – сказал Слава, тоже пожимая ладонь друга.
– Да какие вещи! – Денис махнул рукой. – Если мы прозеваем Рамона, тогда вообще всему полёту крышка. Давайте следить, а то пройдёт мимо, пока мы тут болтаем!
Слава и Коля одобрительно кивнули.
– Ты – становись сюда! – отдал распоряжение Денис, указав Славе на арку. – А ты – вон туда! – И указал Коле на дорогу меж двух домов. – А я буду глядеть сверху, чтобы ничего не упустить из виду.
Два мальчика разбежались по назначенным зонам.
Денис, ещё раз внимательно осмотревшись по сторонам, поёжился от утренней сентябрьской прохлады. Качели дрожали, слегка раскачиваясь от ветра. Песочница, никем давно не тронутая, запустелая, выглядела, как какой-то музейный экспонат. Но помимо этих атрибутов детской площадки было здесь кое-что ещё…
Денис протянул руку и взялся за металлическое сооружение. Метра три в высоту, полтора в ширину. Сооружение состояло из трёх крохотных этажей, соединяемых вертикальными лесенками. Макет космической ракеты, установленный много лет назад местным – ныне закрытым – заводом.
Ловко и умело добравшись до самого верхнего яруса ракеты, Денис подстелил под себя зелёный шарф, который связала мама, и принялся сосредоточенно оглядывать двор. Тесные жёлто-коричневые, с бесчисленными трещинами, с повалившимися вперёд балконами стояли грустные трёхэтажки. На их ржавых крышах кучковались сонные голуби. У подъездов несколько берёз медленно, тихо, словно сами того не желая, расставались с изжившими свой срок листьями. Денис поднял голову… На небесном тёмно-голубоватом полотне раздвигалась облачная рябь, уступая место пунцовой заре. И кругом – благоговейная утренняя тишина выходного дня.
Денис ещё раз поёжился. Потом посмотрел на своих напарников. Слава стоял у арки, глядел в её черноту, то и дело озираясь на друзей. Денис дал ему знак, что тот делает всё верно. Затем взгляд метнулся к Коле. Тот стоял у дороги, прислонившись к выцветшему железному заборчику. Двор был маленький, и поэтому с носа ракеты хорошо просматривался.
– Сейчас появится, – шептал самому себе Денис, беспрестанно оборачиваясь и боясь что-то упустить из виду. – Должен появиться… Ну же, Рамон… Где ты? Уже почти девять…
Но никого по имени Рамон не было. Только бабка Люба прошла через
