сколотить нехилый капитал. И успеть это намолотить в кратчайшие сроки. Ибо сейчас эффект новизны – далеко не индивидуален. Если массы уже просветились, но и нам, единоличниками, здесь делать нечего. Новизна теперь суть девственность. Сам придумал, реализовал, продал и похваляешься.
А еще знаете, удобно прийти на старт первым и пробежать дистанцию до того, как остальные соблаговолят разделить с вами радость состязания. Потому чужие – это соперники, это так, видимость. А тут – ты сам. Прыжок выше головы, взгляд за горизонт, очередь на получение субсидии на жилье для молодых семей.
Однако проблема еще состоит в том, что все кто попытался сделать первое и второе (увы, отнюдь не третье), попадают потом в учебники истории. Спустя некоторое время, в течение которого слывут тотальными идиотами, пожертвовавшими себя ради призрачных идей. Ведь никто из нас, в остальных человека не видит, только в себе – со всеми его радостями, горестями, противоречиями и склонностями к самоанализу. А потому и выходит, что только театральное и старательное соблюдение правил современного социума помогает не чувствовать себе ежедневно человеком, который что-то делает не так.
Хотя если бы каждый начал изобретать велосипед и выдавать его за мотороллер, лучше бы отнюдь не стало. Особенно в России, где, похоже, только авторитаризм выведет нас к светлому будущему. Если мы к тому времени не забудем, как выглядело вполне еще освещенное прошлое. Возьмут за руку – и приведут. И пойдем, потому что не хочется слышать отщепенцем здесь и сейчас.
А вот когда ты бежишь один с утра, потому что – захотелось, ты не чувствуешь себя победителем, нет. Ведь позади тебя нет побежденных. И ты словно герой хорошего производственного советского романа, в которых, как известно, хорошие состязались с замечательными.
– Слушай, Тмыч, а ты можешь проще? – чуть более агрессивно, чем час назад, начал один из собутыльников. – Хорош базарить уже. Давай тост. Мы и так уже с пацанами ни во что не врубаемся. А водка стынет.
– Знаете, сегодня перед мощным копанием огорода я поднялся на второй этаж дачи, которую наконец-то достроили через 15 лет после постройки, и взял в руки слегка потрепанный синий пиджак с порванными пуговицами и темный пятном на лацкане. И мама сказала, шагая по лестнице: а вот в нем твой папа познакомился со мной. И я его надел. И знаете что? Как будто на меня шили.
– Мощно, братан, надо выпить, – Тема вообще не для этого историю рассказывал, но с деревенскими товарищами спорить не стал. Он третий день жил у бабушки в Тверской области и сейчас уже понимал, изредка потирая левое плечо, что в селе надо жить в мире с самим собой, а все остальные – всего лишь крупные объекты, которые надо направлять по стрелкам.
Уничтожив компанией первый литр, начали думать, кто пойдет за следующим. Решали недолго – поглядели на Тему, сказали – ты гость, ты и плати. Тема хмыкнул и побрел в сторону одного из окраинных домов, ибо круглосуточных магазинов, в виду их малой популярности, в селе не появилось. Размышляя о будущем и прошлом, он прошел весь населенный пункт, одолел дорогу до федеральной трассы и остановился только тогда, когда услышал визг клаксонов. Мимо пронеслась фура, чей шум не мог загасить мата, доносящего с водительского места внахлест с радио-музыкой.
До Москвы-то ближе, подумал Артем, но там и побить могут, и милиция лютует. Он поглядел по сторонам, и пошел в сторону заправки, где, выпив литр минералки и умывшись холодной воды, сел в большую машину и молчал доехал до СПб.
На самом деле далее в фуре произошел следующий разговор. Проехав около получаса, водитель снизил скорость, повернулся к Теме и спросил:
– Ну? Неужели до сих пор не узнал? – и включил свет в салоне.
Тема вгляделся в изрядно заросшее лицо. Водитель ухмыльнулся и снял очки на пару
секунд.
– Никита! Ничего себе…
– Так вот, Тмыч, и встретились.
Минуты полторы пассажир разглядывал штурмана, а потом сказал:
– Слушай, Ник, если ты про тот синтезатор, так я могу…
– Даа, я-то думал, уже все про него забыли, а ты все еще помнишь?
– Нет, я реально могу деньги вернуть.
– А к чему мне они? У меня своих вон достаточно, гоняю между Питером и Москвой, живу один. Ты бы лучше Теодору вернул синтюк. Он, конечно, полностью в свой теннис ушел, но почему-то по клавишам до сих пор желает порой побарабанить.
– Так нет его. Продал.
– Ну, вот видишь. Понимаешь, если бы мы с тобой еще где-то играли…
– А я вот и барабаню. И на точке сижу.
– Не прогрессируешь, в общем. Давай уже, заканчивай с этими темами, Артемий. Я потому и не хочу деньги брать, чтобы не возвращаться к старым телегам. И Федя, наверное, тоже, на самом деле, не хочет. Для порядка только возмущается.
– Ты это серьезно, да? – спросил Тема и посмотрел в окошко на тьму. – А то я боялся в Москву вернуться, пока деньги не накоплю. Мне же нужно было, чтобы уехать…
– Ну и как? Славно тебе в Питере?
– Жить вот опять негде. Придется, наверное, на базу возвращаться. Я там админом работаю. Раньше жил в коммуналке, но ее залило, а соседка из окна попробовала выкинуться. Спасли. А нас всех выселили косвенно, без нажима.
– А сейчас откуда?
– Гостил тут в области.
– Так, может быть, лучше в Москву? я завтра обратно уже еду.
– Да что-то и не хочется особо. Да и Феди немного боюсь, честно говоря. Чтобы ты там не рассказывал.
– Да мы же не играем теперь вовсе. Как ты уехал, вскоре все и разошлось по швам. Все оборудование и так продали. Кажется, вот, кстати! ты там тоже что-то отдавал из своих личных средств, словом, квиты мы все.
– Не обидно?
– Слишком много мечтателей развелось. Мечты надо вовремя прекращать. Чтобы – не мучительно больно, но вспомнить – приятно. Ты, видимо, изрядно пьян, как я посмотрю? Выпей вот угля активированного и иди спать.
Тема подумал перед сном о том, как еще можно прокормиться человеку, который еще может быть студентом. Ему уже во сне снились неблестящие перспективы дальнейшей его жизни.
Официантом, который питается бутербродами, блинами, а иногда – все же салатами?
До ста рублей в час, безумие в конце дня. Ненавистные клиенты с заказами. А еще скажут, что не подходишь, а он уж точно не подходит – ведь он барабанщик, значит, псих. Носить подносы он не сможет медленно – обязательно устроит бууум.
Он пойдет барменом. Пройдет курсы, встанет за стойку – и будут наливать без пены, а лед кидать через плечо. А потом подерется с очередным цивильным алкашом и сломает себе два пальца. Ну, или просто перестанет ценить дешевый, но не бесплатный алкоголь, опустошит бар и
