а как жертва… Мне стало страшно. Дыхание ускорилось, я начал ёрзать ещё сильнее. Неожиданно зажёгся свет прямо рядом со мной. Гамлет стоял вблизи, свет падал на грустную часть его маски.
— Не хочешь? Заставим. Приятного аппетита, Горацио. — Парень сказал это с грустным тоном и положил руку на мою голову…
– *неразборчиво стараюсь прокричаться через скотч* Н-н….т! П…м…те…!!!
Мои попытки только развеселили его. Череп тут же почувствовал чрезвычайно сильное напряжение со стороны его руки. Моё старание этому противостоять ни к чему не привело… Мой лоб встретился с твёрдым деревянным столом, очень громко стукнувшись. Скрежет и трещание стола эхом пронеслось вокруг. Было…больно. А потом ещё раз, и ещё, и ещё. Гамлет водил меня по всей части стола, где были насыпаны порошки. Из-за моего учащённого дыхания они попали в нос… Его жгло изнутри от соли, от муки хотелось чихать, а другой порошок у меня даже не получилось описать… Мои глаза дрожали, и из них лились маленькие капли слёз, смешавшиеся с кровью изо лба и носа… Гамлет держал меня за волосы и смеялся. Да какой уж Гамлет… Давно пора признать, что это наш элегантный бармен…
Глава 20. Быть или не быть
Ещё несколько минут Гамлет водил мою голову по твёрдому деревянному столу. Бесцеремонно ударяя, создавая эхо в таком маленьком темном помещении. Похоже, проснутся от этого девочки или нет, его не волновало. Он истерично хихикал, а я задыхался, моё лицо залилось всеми красками. Я не мог даже прокричать, скотч сдерживал голос, какой бы силы он не был. Казалось, что луковицы моих волос скоро начнут отрываться, но Артём вскоре отпустил меня. Я сидел в согнутом положении, шмыгая окровавленным носом. Глаза уже высыхали от слёз. Я поднял голову и взглянул на эту бесчувственную ублюдскую маску. В тот же момент мне хотелось разорвать его на куски, расчленить его тело на маленькие части, а затем утопить в реке, дав местным хищным рыбам плотный пир. Ну или хотя бы причинить ту же боль, что он причинил и мне. Внезапно он содрал скотч с моих губ и выкинул в сторону. Их сильно жгло из-за неожиданной и уж совсем неаккуратной депиляции. Как только я решил открыть рот, парень сразу откуда-то вынул тоненький нож и чуть ли не вонзил в моё горло, остановившись в пяти сантиметрах.
— Я понимаю, было вкусно, но кричать от счастья не надо. Хорошо? Хорошо. — По-доброму сказал Артём, если значение "добрый" сейчас вообще уместно.
— Ты… мразь. — Выдавил я из себя, обильно хватая воздух.
Он только посмеялся, поднимая свою голову. Скотч он мне снял, а верёвки до сих пор остались крепко держать мои конечности. Они туго завязаны, кожа под ними болела от сильного натяжения. Что этот придурок собрался делать? Моё лицо не превратилось в фарш, но готов поклясться, что выглядело это месиво ужасно. Смесь крови, слёз с мукой, солью и наркотиком. Хорошо, что Алина не видит. Ах да, мне же нужно как-то её спасать от этого маньяка. А кто спасёт меня? Внезапно я задумался, в голову пришли различные варианты, но все они так маловероятны, что хотелось смеяться… Неужели шизофрения заразна? Я резво покрутил головой, чтобы взбодриться и отогнать мысли, от которых становилось тошно. Капельки крови разлетелись по периметру комнаты. Одна из них упала Алине на колено. Я только и взглянул на это своими высохшими глазами, понимая, в какой безысходной ситуации нахожусь. Артём тоже обратил на это внимание.
— Ох, тебе наверно грустно, Горацио. Рядом с тобой лежит девушка, которую ты, возможно, и любишь, но что ты можешь сделать? Ха-ха, ничего. Ты скован цепями, как пленник судьбы. Поверь, друг, ей не нужен такой спасатель. — Заставлял он меня злиться, садясь на скамью.
А ведь Артём был прав. Но может у меня есть шанс? Стало быть, ситуацию ещё можно изменить? Наверняка есть рычаг, который можно дёрнуть, и тогда всё автоматически образуется… У любой ситуации есть выход, даже у самой тяжёлой. Просто эти выходы либо такие незаметные, словно пыль на советской телефонной трубке, либо нам они не нравятся, ибо могут принести убытки, и мы в них не до конца уверены. Если иного выхода нет, то мне придётся играть по правилам Артёма, сейчас хохочущего над моей беспомощностью.
— Давай сыграем… И ты отпустишь… Хотя бы их… Они уж точно ни в чём не виноваты… — Говорил я тихо, из-за болевших связок.
Парень перестал смеяться и повернулся в мою сторону. Через маску не было видно, но он наверняка удивился.
— Горацио! Ты наконец-то вошёл во вкус! В какую игру предложишь играть? — Воскликнул он.
Я как-то непроизвольно улыбнулся. Было бы нелепо, если бы он достал шахматы по моей просьбе… Но это единственная игра, где я хоть в чём-то силён. Как сейчас помню мои звёздные часы на "эстраде". Даниил Крестцов — не последнее имя в обществе шахматистов. Его можно было увидеть почти на каждом городском турнире, даже всероссийские соревнования давались мне практически с лёгкостью. Меня учили многие известные шахматисты, спасибо маме за столь хорошие связи. В этой игре я видел не просто фигурки и клеточки, по которым они ходят. В детстве я ощущал себя королём, нет, лидером, когда играл в шахматы с мамой и дедушкой. Тем, кто не просто передвигает деревяшки по небольшой доске, а тем, кто управляет своей преданной и верной армией. Каждый ход, продуманный мной в голове, делал из простой фигуры — что-то живое. Они двигались, дышали, радовались, когда продвигались ближе к врагу, и плакали, когда теряли своего союзника. И я чувствовал то же самое. Каждая победа приносила мне кучу эмоций, а каждое поражение заставляло думать, правильно ли делал? Достойны ли мои солдаты такой участи? За каждое поражение ко мне приходила мотивация стать лучше. И я работал. Турниры со мной наполнялись жизнью, а противники удивлялись, порой даже запутываясь в ходах. Ещё бы чуть-чуть, и меня пригласили бы на международный турнир. Но что-то пошло не так, завалы по учёбы, ссоры родителей, даже симпатия к Алине… От шахмат меня отвлекал окружающий мир. Вскоре я перестал этим заниматься. А когда всё устаканилось, возвращаться было… стыдно? Не знаю, почему именно сейчас я вспомнил про дело, как мне казалось, всей жизни. Может потому, что эта жизнь сейчас легко способна оборваться? Шмыгнув носом, я повернулся к Артёму. Уже приоткрыв рот, чтобы что-то сказать, он меня остановил.
— Время на раздумье кончилось, друг. Как-то ты
