поднять! — прокричал парламентер южан.
Старшой сложил ладони рупором и гаркнул:
— Хер подними себе, обезьяна!
Против советского лозунга дружбы народов он никогда ничего не имел, но тут был особый случай.
После краткой паузы со всех трех сторон грянули выстрелы. Десантник попался обидчивый.
Штурму предшествовал шквал огня. Чтобы проложить себе дорогу, южане сразу пустили в ход подствольные гранатометы. От взрывов ставни разлетелись вдребезги вместе с оконными рамами. В комнатах, выходивших на улицу, со стен и потолка посыпалась штукатурка.
Предвидя такой сценарий, Старшой заранее дал команду отойти в кухню и третью комнату, смотревшие окнами в сад. Это же касалось и Кокоса, убравшегося с чердака за несколько секунд до разрыва очередной гранаты.
Дым не успел рассеяться, когда южане ринулись в атаку. Стреляя из автоматов на ходу, двое попытались ворваться через выломанную калитку во двор. Еще один подставил спину другому, и амбал-десантник запрыгнул в крайнее справа окно.
Первого из бегущих снял Старшой, выпустив короткую очередь из-за кирпичного основания крыльца. Второй ловко юркнул влево, скрывшись по ту сторону забора. Следующая очередь прошла сквозь доски, но взводный не обольщался на ее счет.
Соскочивший с подоконника в дом оказался лицом к лицу с курьером. Оба выстрелили одновременно. Харя влетел в комнату спустя мгновение и, не разбираясь, что да как, швырнул «лимонку» за окно. На улице грохнуло, раздался вскрик.
Кокос беглым огнем из окна соседней комнаты, ориентируясь по вспышкам, заставил стрелка в доме напротив умолкнуть и сменить позицию. На этом первый штурм завершился.
— Живой?
Курьер полулежал, опираясь спиной о дверной косяк. Южанин обреченно хрипел, распростертый напротив: пули угодили ему в грудь. Харя добил его в упор, в голову, и принялся осматривать майора или как там его по батюшке.
— Старшого позови…
По обилию крови на маскировочном комбинезоне сержант сам, без врачей, определил, что мужик — не жилец. То же понял и Старшой, передавший Харе свою выгодную позицию за крыльцом.
— Пакет…
— Заберу, заберу, — успокоил раненого взводный.
— Слушай… На словах передать надо, — выдавил из себя курьер.
Было видно, что каждое слово дается ему через боль.
— Что передать?
— Наш предлагает встречу одиннадцатого октября… Запомни: одиннадцатого. Один на один…
— Наш это кто?
Курьер шевельнул губами, но разговор, похоже, забрал у него последние силы. Старшой полез за аптечкой, а когда повторно поискал пульс, не ощутил ни малейшего биения.
Пакет с сургучной печатью нашелся во внутреннем кармане на левом боку, весь перепачканный кровью. Взводный надрезал и снял конверт из плотной бумаги, бросил на пол.
Он всегда понимал службу как беспрекословное выполнение приказа. Военная тайна была для него свята. Но сейчас Старшому очень захотелось узнать, ради чего они через считанные минуты присоединятся к этому выпускнику неведомой ему Минской школы.
Перейдя в коридор, чтобы не увидел возможный снайпер через окно, он аккуратно посветил себе зажигалкой и развернул сложенное вчетверо письмо. Секунд десять глядел на него, потом поднес зажигалку к листу бумаги.
В переговоры с ними больше не вступали. Южане вели беспокоящий огонь по окнам, не давая высунуться. Парламентер, похоже, не врал: их было точно больше семи или восьми. С учетом подтвержденных потерь стало на трех человек меньше. Четвертый, которого Харя угостил «лимонкой», причитал под окном, выл и звал своих, но свои вытащить его не могли.
На нехватку боеприпасов, в отличие от группы Старшого, они по-прежнему не жаловались. Так что попытка прорыва стала бы самоубийством. Благодаря тактической паузе Старшой выпустил вверх еще две сигнальные ракеты. Харе было уже не до передатчика — он держал сектор обстрела, за который раньше отвечал курьер.
Во второй и последний раз всё развивалось быстрее. Начали опять с гранат. Вслед за выстрелами по разбитым окнам прозвучал взрыв со стороны сада. Противник пустил в ход толовую шашку, вырвавшую добрый кусок забора. Кокос, который следил за этим сектором из кухни, без промаха, как всегда, вывел из игры первого бежавшего навстречу.
Двое других имели при себе подствольные гранатометы и без проволочки воспользовались ими. Старшой, вовремя сменивший крыльцо на коридор, чуть не оглох от грохота. Автоматным огнем он заставил залечь двух южан в саду. Кокос под обломками кухонного шкафа не подавал признаков жизни. Отвлекаться на него не было времени, а еще с неба послышался рокот винтов.
Вертолет заходил на цель со стороны Волги. «Дом разнесут вместе с нами, и крышка», — определил Харя, не видевший его со своей позиции, но и не особенно нуждавшийся в этом.
Эмоциональные южане завопили что-то радостное. В следующий миг Старшой различил, как за вертолетом несется темная полоска, оставляющая дымный след. Дистанция была слишком короткой, чтобы пилот среагировал на «Иглу». Вспышка на сером предрассветном фоне показалась ярче обычного. В новом слитном вопле южан сквозили разочарование и ужас. Пораженная ракетой из переносного комплекса, «вертушка» камнем рухнула в воду.
Новые очереди и разрывы гранат по ту сторону улицы подтвердили, что помощь пришла.
Старшой долго стоял и курил перед входом в бункер Сталина. Он ни за что не подумал бы, что глубоко под невзрачным казенным зданием спрятан такой объект. «Управление культуры», — будто с издевкой гласила треснувшая вывеска с серпом и молотом. Бывал ли тут генералиссимус, местные, впрочем, доподлинно не знали. Путались в показаниях. Вообще, они оказались очень похожими на его земляков и однополчан. С кем-то из них фронтовая судьба, возможно, сводила его в июльских боях.
Разведчиков спас спецназ Волжско-Уральской республики. Южане сопротивлялись фанатично и в плен ни один не сдался. Второй вертолет, правда, растворился в пространстве над буферной зоной. Об этом Старшому рассказал капитан армии волжан, который сопроводил группу до Куйбышева.
Кокоса, потерявшего сознание, достали из-под обломков, вкололи ему обезболивающее прямо через штанину, перевязали. На его правую ногу, от стопы и до колена, было страшно смотреть. За ним и его спутниками прибыл вертолет. Устное сообщение Старшой передал бледному человеку из бункера, правильно отозвавшемуся на пароль. Он был также в офицерской форме, но без знаков различия.
— Благодарю вас. Отдыхайте, вечером отправим назад, — без сантиментов ответил адресат.
— А… — заикнулся Старшой.
— Товарища подлечим. Ему пока вредно летать.
Харя отлучился на запах полевой кухни. Старшого тоже звали, но взводному совершенно не хотелось есть или пить. Его пальцы, державшие сигарету, била мелкая дрожь. Хорошо, что подчиненные не видели.
— Чекиста вашего жаль, — вдруг услыхал он голос того, кто так и не получил пакет.
Дверь служебного входа ложного управления культуры, которая вела в квадратный асфальтированный дворик, была приоткрыта. Звук шел оттуда.
