вдруг могут исчезнуть.
В детстве я часто бывала здесь, в хуторе. Бегала в толпе детворы на речку, воровала с соседскими ребятами сливу и малину, плела венки из одуванчиков и пастушьей сумки, собирала ягоды и грибы в лесочке неподалеку. Тогда я была такой же, как все. Просто еще один счастливый ребенок, не имеющий никаких проблем, кроме вечно грязных ног и разбитой коленки. Кто мог подумать, что из меня вырастет человек, у которого уже после двадцати на фоне писательской деятельности поедет крыша.
Здесь у меня осталась хорошая подруга беспечного детства – Аглая. Это была самая миловидная девушка, которую я когда-либо встречала. За ней постоянно бегали все мальчишки, даже из соседнего хутора. Причем, что характерно, бегали тем активнее, чем старше становилась Аглая. Мы не виделись несколько лет, но я заранее знала, что девушка не изменилась нравом. Это значит, рядом с ней мне по-прежнему будет спокойно.
О моем приезде был оповещен весь хутор, поэтому на остановке у трассы, где я высадилась с автобуса, за пять километров от населенного пункта, меня встречала толпа людей. Конечно, бабушки тут не было, она уже слишком стара для таких прогулок. Зато была Аглая. В цветастом льняном сарафане, с косынкой на голове, толстой косой выгоревших на солнце волос. Настоящая Аленушка. Когда у меня забрали сумки, мы обнялись и почти заплакали.
Пока всей толпой шли домой по разбитой проселочной дороге, мы с девушкой не могли поговорить по душам. Слишком много было посторонних ушей, да и меня постоянно отвлекали вопросами по поводу учебы, жизни, свадьбы и так далее. Стандартный набор. Но мы с Аглаей дали друг другу понять, что нам необходимо поговорить с глазу на глаз, и позже будет условлено, где и когда.
Спокойная, размеренная жизнь хутора всегда нравилась мне. Здесь жили добрые и приветливые (по большей части) люди, не озлобленные, не измотанные проблемами большого города. Как хорошо иметь возможность уехать сюда в любой момент, сбежать из каменной тюрьмы в такое место, где ты никому ничего не должен, и никто не будет трогать тебя. Здесь даже связь на телефоне не ловила, так что беспокоиться вовсе не о чем. Никто не найдет меня в этом крошечном оазисе моего детства.
Как водится, бабушка приготовила к моему приезду столько, сколько я не съем за целую неделю, но пыталась впихнуть в меня обилие еды за один прием. Я позвала Аглаю на помощь (мы с ней всегда любили поесть), и вместе мы, как в детстве, сидели на кухне моей бабушки и ели горячие кукурузные лепешки, запивая свежим молоком.
– Три года ты тут не появлялась.
– Обвиняешь?
– Нет, что ты. Мы очень скучали. Все.
– И я скучала, Аглая. А ты все хорошеешь… Замуж не зовут еще? Давно уже должна выскочить.
– Зовут, – смущенно ответила она и закрыла лицо стаканом молока. – А тебя?
– Да у меня сложная, на самом деле, ситуация.
– У тебя никогда не бывало легко.
– Это точно, – усмехнулась я. – Такой уж я человек. Ну что, решила уже, куда сбежим, чтобы побыть наедине?
– К реке прогуляемся через мельницу. Но только вечером. Ближайшее время я буду маме помогать. Чуть не забыла. Обязательно сходи к дяде Семену, он очень просил.
– Ладно.
Аглая вскоре ушла, а я отправилась в комнату, разбирать свой скудненький багаж. Я собиралась пробыть здесь выходные и в воскресенье вечером уехать обратно. На тот момент был всего лишь ранний вечер пятницы, и я предвкушала двое суток наслаждения спокойной жизнью, природой, общением с Аглаей, написанием текста в полной тишине.
Немного вздремнув после дороги и плотного ужина, я отправилась к дяде Семену, пока светло. Вдоль дорожки по обеим сторонам были разбрызганы алые пятнышки маков. Их венчики уже закрывались, предчувствуя приближение ночи, но бабочки все еще порхали над ними, как будто соображали хуже, чем цветы. Было довольно знойно, и я пожалела, что не прихватила ничего прикрыть голову.
Медленно передвигая ногами, я размышляла о своем тексте, изредка вспоминая и о Шувалове, что было так же естественно, как думать о солнечном свете и вспоминать само солнце. Конечно, он не виноват в том, что моя жизнь рушится, но ведь все началось из-за него. За все приходится платить. Вот и я плачу за свой дар, за возможность создавать Текст и испытывать это не проходящее чувство просветления. Но было и что-то еще, маленькая червоточина, угнетающая меня. Кирилл, его семья, моя семья, мое психическое здоровье… Я сама позволила, чтобы все это рассыпалось в прах. Но как же Шувалов меня называет: Бет, Бетти, малышка Бет… Это неповторимо. В этом есть что-то такое…
– Бет!
Я остановилась как вкопанная. Оборачиваться не хотелось. Если бы я обернулась, я бы поняла, что сплю, а все это не могло быть сном. Нет.
– Бет…
Голос ближе. Тот самый, глубокий и вибрирующий. Я обернулась и поняла, что сплю. Неужели кошмары кончились? Шувалов не в крови, выглядит вполне прилично и не собирается меня убивать. Что-то здесь не сходится. Я прищурилась, осматривая мужчину с ног до головы и стараясь зацепиться за что-нибудь, что точно прочертит границу.
– Вы зачем за мной приехали? Как Вы вообще меня выследили?
– От автовокзала ехал за твоим автобусом, потом выждал и поехал в ту сторону, куда тебя увела толпа, – просто ответил Шувалов.
Он был одет в просторные тонкие брюки и джинсовую рубашку навыпуск. Как и всегда, вещи ему очень шли. Я вела себя совершенно спокойно, уверенная, что все происходит во сне.
– А машину где оставили?
– Там, у леска, – он махнул рукой, указывая направление, и улыбнулся. – Гуляешь?
– Неа. К дяде Семену иду.
– Пойдем, провожу.
– Пойдемте.
Мы выровнялись и пошли бок о бок, едва не касаясь друг друга предплечьями. Мне вдруг захотелось взять его за руку, как я всегда брала Кирилла, но это показалось мне кощунством, и я не стала.
– Так Вы действительно за мной сюда приехали?
– А ты как думаешь, Бет? Где же твой молодой человек? Почему он не приехал с тобой?
– Можно сказать, мы расстались. Не окончательно, но все к тому ведет.
– Вот как. Из-за меня?
– Не только, – я задумалась, рассматривая молчаливые маки под ногами, – хотя, по большей части, из-за Вас, да.
– Как он догадался?
– Синяки на теле. Укусы. И был еще… один случай.
– Расскажи.
– Вы мне приснились.
– Неожиданно. И часто такое бывает?
Я посмотрела Шувалову в глаза и решила не лгать. Какой в этом смысл?
– Частенько, – безразлично ответила я.
Мужчина самодовольно усмехнулся.
– И что же тебе снилось, Бет?
– Что мы с Вами занимаемся любовью на полу. Во сне я отчетливо произнесла: «Возьми меня, Шувалов».
– Не может быть. И он услышал?
Роман Григорьевич так искренне удивился, что я пристально посмотрела на него, чтобы понять, не издевается ли он.
– Услышал. И все понял. Он ведь не
