колени руками, и в таком положении, свернувшись клубком, пролежала с полчаса. «Потом я как будто тебя почувствовала, – рассказывала мне Мила, – почувствовала, что ты вернулся, что ты ищешь меня, зовешь». И правда, Дима, я внутренне обращался к ней тогда, всматриваясь во все окна ее подъезда. Она поднялась и как воровка, – да, так она и говорила после, вспоминая тот день, что она, «как воровка» чуть не на цыпочках подкралась к окну и аккуратно, сбоку, отодвинув лишь краешек шторы, выглянула на улицу. Действительно, я был там и смотрел в ее сторону. Увидев меня, она инстинктивно отринула от окна, при этом испытав душевный восторг, вызвавший у нее слезы. Но человек за окном, произведший в ней это чувство, был человек семейный, имеющий двух взрослых детей, понимание чего слишком явственно застало ее еще совсем недавно и почти врасплох, и теперь так крепко запечатлено было в памяти. В то время, когда я ломал себе руки, там, внизу, здесь, на седьмом этаже, Мила сидела на полу, поджав под себя ноги, зажмурив глаза, и глубоко и медленно дышала. Она совершенная кошка по своим повадкам, также томна и ленива, такая же мягкая, податливая, когда в настроении такая же шалунья, тоже подхалимка, и ровно также как кошка она переносит свои переживания, бесшумно, скрытно, – всегда вот так сядет под стеночку, уткнется мордочкой в коленки, зажмурит глазки, и дышит.
В таком положении Мила провела какое-то время; не могу тебе сказать утвердительно, о чем она думала, она мне не пересказывала тогдашний ход своих мыслей. Вдруг она поднялась на ноги, – совершенно вдруг, по ее словам это произошло как будто нечаянно, – и буквально вылетела в подъезд, спустилась вниз, выбежала на улицу… но меня уже не было. «Слава Богу!» – произнесла она полушепотом, сообразив, что почти даже против чаяния, могло с ней произойти нечто непоправимое. А так у нее оставался шанс избежать того, в чем наше предупредительное горисполкомовское сообщество ее уже наперед уличило.
«В какой-то момент я просто сдалась», – рассказывала потом мне Мила. «Если я уже состоялась, как любовница в глазах общества, и оно тому благоволит, почему я продолжаю себя калечить и не воспользуюсь предоставленным мне правом любить?» – решила она про себя, взяла со стола накопившиеся бумаги и смело и с надеждой вошла в соседний кабинет, куда избегала войти днем ранее. Но я тогда сделал вид, что ее не заметил. До самозабвения занятым я представился ей также и на следующий день, и в среду, и в четверг. А в пятницу к вечеру она занемогла. Натурально, у нее случился жар, и она дала себе слово на следующей неделе рассчитаться. А когда я пришел к ней в понедельник… В понедельник она сказала мне, что больше не хочет болеть. И я пообещал, что больше ей болеть не придется. С этими словами окончательно состоялся наш преступный союз, которого один я, один я, Мить, как ты можешь понимать теперь, являюсь несомненным виновником.
–Брось, Андрюша, так пылко себя одного винить, – счел нужным поддержать своего друга Пряников. – Столько обстоятельств… К тому же дело обыкновенное…
–Вот-вот «обыкновенное», – даже с жадностью подхватил Андрей Константинович. – Дима, какое нужное и подходящее слово ты употребил! Я как раз собирался о «делах обыкновенных» речь сейчас завести, и об нашем их восприятии.
Мое «обыкновенное дело» продолжилось тем, что придя домой и, взглянув в глаза жены, я с трудом переборол в себе желание пройти в спальню и в шкафу на собственном ремне удавиться. (В этом месте Андрей Константинович опробовал на крепость волосы на своем затылке.) – Я, честно, не знал, как мне с этим… со случившимся, продолжать дальше жить в кругу семьи. Была минута, я всерьез задумался о том, чтобы признаться, но у меня не хватило духу. Нужно было что-то решать. Ночь я провел почти без сна, в тяжелых раздумьях. Наступило утро, и я шел в исполком в состоянии висельника. Меня встретила на пороге Мила, совершенно здоровая, с сияющими глазами, полными любви. Я не смог ей сказать, что наше вчерашнее, все, что с нами произошло, есть несомненная ошибка, пока не смог, но я собирался подобрать удобный случай для решительного объяснения. А пока я ей ответил теплым взглядом (она так смотрела, что было почти невозможно ответить иначе) и пожал ей украдкой руку. Время текло, пока я решался, и на обеденном перерыве со мной произошло одно решающее событие: ко мне подошел Сережа, Сергей Сергеевич, зам мэра, мы с ним почти ровесники, и приятели, в некоторой степени. Он женат, у него тоже двое детей, и еще: состоявшиеся отношения на стороне, с Поповой Анастасией, одной из наших финансисток. У них давно все на виду с Настей: обедают вместе, гуляют. Вот Сережа, застав меня в коридоре, подошел ко мне тихонечко, приобнял: «Здравствуй-здравствуй, – приветствовал, – поздравляю». Я посмотрел на него вопросительно. «Твоя Мила просто прелесть», – проговорил он. Я, ужасно смутившись, пытался противоречить, но он быстро пресек меня, заметив с улыбочкой, что мы ведь с ним не школьники, в самом деле. «Я вот к тебе по какому случаю…» – начал он, уводя меня вглубь коридора, в место потемнее и тише. «Случай» состоял в том, что планировалась командировка в город К. на будущей неделе для четырех сотрудников; Сергей Сергеевич как узнал о чем, тут же подумал обо мне. И теперь шептал мне на ушко в укромном уголке, то и дело похихикивая: «Эдуард Владимирович не против, – шептал он, – я с ним уже предварительное слово имел. Только, говорит, за амурам не забывайте дел. Хи-хи, старый кабель. У самого ведь тоже в поликлинике, в рентген-кабинете, видная такая брюнеточка, знаешь, жена майора Оленникова?.. Так что: ты, я, Настя Попова и Мила – как же мы в столь дальний путь без финансов и неокультуренными? Хи-хи. В К. – целая неделя! Эдем! Хи-хи… Ну, в общем, я тебя предупредил, приготавливай своих, домашних, Истоминой на ушко тоже не забудь шепнуть, пусть «на курорт» собирается. Хи-хи. Я полетел, я полетел…» И он «полетел», а я не успел и слова ему в протест сказать. В голове кружится, дыхание сперло, выхожу на улицу воздуха глотнуть. Здесь Мила, все та же, сияющая. «Ну, наконец-то, – с нежностью во взгляде встречает меня, открыто берет за руку, – а я все жду, – говорит она мне, – жду, когда же ты выйдешь? У меня такая новость для тебя! В общем, подходила сегодня Попова, планируется командировка в К.…»
В тот же день
