- В чем же собственно эта история состояла? - спросил с большим любопытством Сверстов.
- История чисто кадетская, из которой, по-моему, Пилецкий вышел умно и благородно: все эти избалованные барчонки вызвали его в конференц-залу и предложили ему: или удалиться, или видеть, как они потребуют собственного своего удаления; тогда Пилецкий, вместо того, чтобы наказать их, как бы это сделал другой, объявил им: "Ну, господа, оставайтесь лучше вы в лицее, а я уйду, как непригодный вам", - и в ту же ночь выехал из лицея навсегда!
- И, по-моему, это благородно, - подхватил Сверстов, - и показывает действительно его снисходительность и любовь к детям. Теперь, впрочем, кажется, - присовокупил он с улыбкой, - Мартын Степаныч любит и почти боготворит одну только Екатерину Филипповну: он все почти время мне толковал, что она святая и что действительно имеет дар пророчества, так что я, грешный человек, заключил, что не существовало ли даже между ними плотской любви.
- Это не одни вы, а многие, в том числе и князь Александр Николаич, подозревали и объясняли, что они не женятся единственно потому, что хлысты, кои, как известно, не признают церковного брака!
Проговорив это, Егор Егорыч стал легонько постукивать ногой. У Сверстова это не свернулось с глаза. Сообразив, что это постукивание как раз началось при слове "брак", он нашел настоящую минуту удобною, чтобы приступить к исполнению поручения своей gnadige Frau.
- Впрочем, бог с ними, со всеми этими господами, - начал он, - мне еще лично вас нужно повыпытать; скажите мне, как врачу и другу, успокоились ли вы совершенно по случаю вашей душевной потери в лице Людмилы?
Егора Егорыча точно что кольнуло. Он ни слова не отвечал и даже отвернулся от доктора.
- Когда вы возвратились из Петербурга, - продолжал тот, - мне показалось, что да: успокоились, стали бодрее, могучее физически и нравственно, но последнее время вы снова ослабли.
Егор Егорыч вдруг как бы воспрянул.
- Я не ослаб, - сказал он твердым и мужественным голосом, - но я угнетен сомнениями!..
- В чем? - спросил доктор.
Прежде чем ответить на это, Егор Егорыч покраснел.
- Говорить перед вами неправду, - забормотал он, - я считаю невозможным для себя: память об Людмиле, конечно, очень жива во мне, и я бы бог знает чего ни дал, чтобы воскресить ее и сделать счастливой на земле, но всем этим провидение не наградило меня. Сделать тут что-либо было выше моих сил и разума; а потом мне закралась в душу мысль, - все, что я готовил для Людмилы, передать (тут уж Егор Егорыч очень сильно стал стучать ногой)... передать, - повторил он, - Сусанне.
Доктор готов был привскочить от радости до потолка, но на первых порах удержался.
- Оно так и должно быть, это логическое последствие, больше ничего, высказал он рассуждающим тоном.
- Нет-с, это не логическая последовательность, - воскликнул Егор Егорыч, - это измена и ветреность! Когда Людмила умерла, или... нет, что я говорю!.. раньше, - когда она отказала мне в руке, я должен был бы умереть.
- А это, - воскликнул уж и доктор, в свою очередь, - было бы признаком мелкой натуры, а у вас, слава богу, силы гиганта, - признаком глупой сентиментальности, которой тоже в вас нет! Людмила, как вы говорили, не полюбила вас и поэтому не должна была более существовать для вас!
- Как не существовать! - воскликнул Егор Егорыч. - Что же я, как старый башмак, и выбросил бы ее из души?
- Не то что башмак, я не так выразился, - объяснил доктор. - Я хотел сказать, что вы могли остаться для нее добрым благотворителем, каким вы и были. Людмилы я совершенно не знал, но из того, что она не ответила на ваше чувство, я ее невысоко понимаю; Сусанна же ответит вам на толчок ваш в ее сердце, и скажу даже, - я тоже, как и вы, считаю невозможным скрывать перед вами, - скажу, что она пламенно желает быть женой вашей и масонкой, - это мне, не дальше как на днях, сказала gnadige Frau.
- Сусанна, вы говорите, желает быть масонкой? - произнес глухим голосом Егор Егорыч.
- Да, - сказал с сильным ударением Сверстов, - и так как масонкой может быть только жена масона, то вы и должны жениться на Сусанне!
- Друг любезный, ты безумствуешь! Любовь твоя ко мне совершенно ослепляет тебя!.. Сусанна никак уж не пойдет за меня!.. Я слишком стар для нее! - кричал Егор Егорыч.
- На это я вам ничего не стану отвечать, - возразил доктор, - а вы позвольте мне лучше позвать сюда gnadige Frau, и она будет с вами разговаривать.
- Позовите! - крикнул Егор Егорыч.
- Позовите сюда вниз жену мою! - крикнул вслед за тем доктор, высунув голову в коридор, около которого была комната горничных.
Там произошел небольшой шум, и послышалось, что кто-то побежал наверх. Gnadige Frau не заставила себя долго ждать и в весьма скором времени явилась в спальню Егора Егорыча.
- Gnadige Frau, - сразу же объявил он ей, - я жалуюсь вам на вашего мужа: он вызывает меня на безумнейшую глупость: он говорит, что я смело могу свататься к Сусанне!
- Мало, что можете, но вы должны это сделать, - отвечала gnadige Frau, хоть и с большим внутренним волнением, но все-таки ровным и тихим голосом.
- Но как же это? - воскликнул Егор Егорыч. - Я старик, человек неведомый для Сусанны, terra incognita[164] для нее... Я, наконец, явлюсь перед Сусанной - что хуже всего - ветреным и изменчивым стариком!
- Ни то, ни другое, ни третье! - начала ему возражать по пунктам gnadige Frau. - Вы еще вовсе не старик. Конечно, Людмила к вам была несколько ближе по возрасту, но, как я слышала, только года на два, а это разница, думаю, небольшая!
Против такого аргумента Егор Егорыч, без сомнения, ничего не мог возразить. Доктор же, сидевший с потупленною головой, в душе наслаждался умом своей gnadige Frau.
- А что если вы говорите, что вы terra incognita для Сусанны, то вы совершенно ошибаетесь: terra incognita вы всегда были для Людмилы, но Сусанна вас знает и понимает!
- И я это самое говорю, - подхватил доктор.
- Ты теперь помолчи! - остановила его gnadige Frau. - Я бы, Егор Егорыч, о Сусанне звука не позволила себе произнести, если бы я ее не узнала, как узнала в последнее время: это девушка религиозная, и религиозная в масонском смысле, потому что глубоко вас уважает, - скажу даже более того: она любит вас!
Глаза gnadige Frau при этом горели, мускулы в лице подергивало; несомненно, что она в эти минуты устраивала одно из самых серьезных дел, какое когда-либо предпринимала в жизни.
Егор Егорыч между тем молчал и впал в глубокое раздумье. Доктор хотел было заговорить, но gnadige Frau движением руки остановила его. Егор Егорыч вскоре опять поднял голову.
- Благодарю вас, друзья мои! - начал он с навернувшимися на глазах слезами. - Слова ваши так радостны и неожиданны для меня, что я не в состоянии даже ничего отвечать на них.
- Натурально!.. - произнесла gnadige Frau. - Пойдем! - прибавила она повелительно мужу.
Тот, с своей стороны, счел нужным повиноваться ей.
- Gnadige Frau, завтра или, еще лучше, послезавтра вы придите ко мне в эту мою комнату поутру! - воскликнул Егор Егорыч, когда Сверстовы уходили.
- Приду послезавтра, в десять часов утра, - ответила ему с точностью gnadige Frau.
Почти наверно можно сказать, что ни Егор Егорыч, ни gnadige Frau, ни доктор эту ночь не спали напролет, да не спала, кажется, и Сусанна, тревожимая раздававшимся шумом внизу.
Весь следующий день Егор Егорыч провел, запершись в своей комнате, и только к вечеру спросил чаю с хлебом и затем снова заперся. Вероятно, он этот день провел в умном делании, потому что сидел неподвижно на своем кресле и, держа свою руку под ложечкой, потом все более и более стал поднимать глаза к небу и, видимо, одушевлялся.
- Gnadige Frau, - начал он, когда та ровно в назначенный час вошла к нему, - вы были два раза замужем и были, как мне известно, оба раза счастливы; но... у вас не было такой разницы в летах!
- Я, Егор Егорыч, - начала gnadige Frau с торжественностью, - никогда не считала счастием равенство лет, а всегда его находила в согласии чувств и мнений с мужем, и с обоими мужьями у меня они были согласны, точно так же, как и взгляды Сусанны Николаевны согласны с вашими.
Егор Егорыч при этом опять застучал ногой.
- Хоть мне и совестно, что я обременю вас, однако прошу: переговорите вы с Сусанной Николаевной, о чем мы теперь с вами говорили! - сказал он.
- Переговорю, и переговорю с великим удовольствием! - отвечала gnadige Frau и хотела было уйти; но Егор Егорыч воскликнул:
- Gnadige Frau, еще одно слово!.. Если бы предложение мое почему-либо показалось Сусанне Николаевне странным, то вот отдайте ей это мое стихотворение, в котором я, кажется, понятно выразил свои стихийные стремления и, пожалуй, прорухи.
Gnadige Frau прочла поданное ей стихотворение и, значительно качнув головою, проговорила:
- Я понимаю вашу мысль!
Затем она недолго медлила и на другой же день, сойдясь с Сусанной в неосвещенной зале и начав ходить с ней, по обыкновению, под руку, заговорила:
