Делать обложки систематически я не смогу ни за 25 долларов, ни за большую сумму, потому что, с одной стороны, это занимает массу времени (одна поездка в «Энифототайп» — целый рабочий день), а с другой стороны, я не могу брать деньги за работу, в которой не считаю себя профессионалом. Я не художник, рисовать как следует не умею, и все мои обложки в каком-то смысле мошеннические. Брать за это деньги для меня, поверьте, то же самое, что брать деньги за участие в разгрузке Вашего скромного трака Кстати, «трак» [грузовик] по-грузински — жопа, точнее — анальное отверстие, срака, что наводит на лингвистические размышления.
При этом, я всегда, если Вы согласитесь, буду делать обложки для своих книжек, для Ваших, для книжек наших общих друзей и в тех случаях, когда Вы мне скажете:
«Мы выпускаем прекрасную, замечательную книгу и хотим, чтобы вы вместе с нами подумали, как сделать ее привлекательнее».
Извините, что так нудно решаю этот простоя вопрос.
Дальше. Вы ошиблись, никакого любопытства к цифрам книжной продажи я никогда не проявлял. Проявлять его — только расстраиваться. Просто я раз и навсегда знаю, что книги продаются плохо, и нет такого положения, что хорошие книги продаются хорошо, а плохие — плохо Все книги продаются плохо, а значит, у меня нет искушения думать, что, мол, другие книги продаются худо, а уж мои-то — лучше некуда Я не Аркадий Львов, не Перельман и не Додик Маркиш, мне всегда хотелось трезво относиться к своим талантам и своим успехам
Радио «Либерти» практически закрылось для внештатных авторов до 1-го октября. Народец наш в связи с этим ведет себя отвратительно, за исключением Люды Алексеевой и, как ни странно, Аркадия Львова. Но об этом расскажу при встрече.
В общем, финансовое положение стало довольно тревожным. Мы уволили бэбиситера, которого заменил я, а также навели строжайшую экономию телефон, жратва, одежда и всякие глупости. Кроме того, Лена учит меня набирать на машине, и я уверен, что буду набирать более-менее грамотно и добросовестно. Заказов от этого не прибавится, но я хотя бы оттяну у Лены часть работы, что уже неплохо Если будет какая-то работа, имейте нас в виду
При всем при этом, паники нет и настроение сносное.
Я в страшных муках дописал к «Чемодану» 14 страниц, теперь книжка вместе с предисловием Сермана составляет 140 страниц. Может, достаточно?
Куски из «Чемодана» с Вашего разрешения будут напечатаны в «Гранях» № 137. Статья Сермана идет в 136-м номере.
Всех обнимаю Будьте здоровы.
С. Довлатов.
* * *
Ефимов — Довлатову
29 июня 1985 года
Дорогой Сережа!
Посылаю статью про [арестованного и осужденного в Ленинграде] Мишу Мейлаха, появившуюся в «Звезде» № 3, за 1985. Может быть, сделать радиопередачу по этому поводу?
«Ремесло» прочитал с интересом, но сознаюсь, не всех сумел расшифровать Баскин, — это Рыскин или кто? А где же тогда Вайль-Генис? Все же я подумал, что лучшие Ваши вещи написаны про те куски жизни, которые оказались совсем позади, совсем отрезаны к моменту написания рассказа, лагерь, Таллин, Пушкинский заповедник Здесь же нет-нет да почувствуешь, что идет раздача наград или оплеух живущим рядом, что перо то осторожничает, то сердится не в меру. «Чемодан» в этом отношении гораздо лучше, думаю, отчасти потому — что про уплывший берег.
Обмен производственным опытом с Леной в диалогах, когда попадаются полные строки, их растягивает, и начальные буквы уползают из ряда. Мы теперь при проигрыше тире проигрываем с «энтри даун». Может, и она захочет последовать нашему примеру.
Кстати, получили ли Вы фонты, заказанные в Европе? Мы не получили ничего и никаких вестей от Ай-Би-Эм, кроме счетов.
Наша поездка к Серманам все откладывается по разным причинам. Пока я наметил для себя поехать в понедельник 12-го Будете ли Вы там?
Всего доброго,
Ваш Игорь.
* * *
Ефимов — Довлатову
10 ноября 1985 года
Эпиграф:
Не вина, а оплошность разбивает стекло. И. Бродский
Дорогой Сережа!
Перебирая в памяти события последних дней и пытаясь понять, что могло послужить причиной вчерашнего недоразумения, я подумал, что только мой отказ везти Бланков домой раньше 9 часов в воскресенье мог вызвать серьезное недовольство.
Выглядит, конечно, на посторонний взгляд некрасиво, но я воображал, что, зная меня 20 лет. Вы могли заметить — среди прочих — одну мою физиологическую придурь: я должен выспаться после обеда, если вечером мне предстоит какая-то работа, требующая сосредоточенности. И это не то, что «Ефимов любит, видите ли, вздремнуть после обеда». Я могу продержаться и не заснуть (ценой большого усилия над собой). Но везти какого-то чужого, да еще с ребенком, по хайвею — это слишком опасно. Я давно взял за правило не делать этого и каждый раз, когда нарушаю правило, что-нибудь да случается.
Как ни странно, два раза такое случилось с Вами. Помните, я вез Вас с Мирецким в аэропорт из Анн Арбора и поехал на красный свет? Это было именно после обеда, за которым я специально не выпил ни рюмки. Второй раз прошлым летом, когда я вез Вас с Леной и Колей от Бланков в Нью-Йорк (тоже после обильной еды). Мне до сих пор мучительно стыдно, что я не довез вас два квартала до метро. Но ведь никто из вас не заметил, что, проезжая по Генри-Хадсон-парквей, я перешел из ряда в ряд, не дав сигнала поворота и даже не взглянув в зеркало. По счастливой случайности машины в этом ряду не было. Я понял, что в таком состоянии мне по Манхеттену ехать нельзя. А объяснить не мог, чтобы не напугать Марину, с которой нам нужно было еще полчаса ехать обратно.
Объяснять все это Ксане было так мучительно неловко (Вот, действительно — проблема! Не может ехать после обеда — не обедайте!), что я предпочел оставить свой поступок в виде эгоизма-сибаритства-упрямства. Пожалуйста, передайте Мише и Ксане мои извинения и все же скажите, что первоначально я предложил эту услугу сам и готов был потратить на нее любой вечер (имеется в виду — выспавшись).
Если именно это событие было причиной нашей размолвки, примите мои извинения-объяснения, а также заверения в том, что мы будем рады повидать вас и пообщаться в любой момент.
Если же есть что-то другое, то, может, лучше попытаться выяснить, не вышло ли и там ошибки? Я, ей-богу, за собой других грехов перед Вами не знаю, за которые стоило бы нас так обижать.
Всего доброго,
Ваш Игорь.
* * *
Довлатов — Ефимову
12 ноября 1985 года
Дорогой Игорь!
Ваше письмо меня чрезвычайно смутило и даже перепугало. Ну, допустим, что-то отдаленно похожее на Вашу версию и было, но Вы катастрофически все преувеличили. Узнав от Ксаны, что вы так и не договорились о поездке, я, естественно, что-то пробурчал, но, помнится, добавил: «Ладно, Ефимова мы имеем не для технических услуг, а для более серьезных надобностей». Что-то в этом роде. Минут через десять позвонила Людка, я ей тоже что-то там жаловался в такой, примерно, гамме: «…Очерствел… утюг… совсем стал важный… Философ, а как машину пригнать, так ни за что…» И так далее. Вот, приблизительно, та муха, из которой вырос слон. Не помню, чтобы я злился больше или дольше обычного, и, между прочим, час спустя стал звонить Вам относительно Вашей статьи в «Гранях»
Дальнейшее не имеет никакого, ну, почти никакого отношения к этой чепухе. Дело, видимо, в том, что я так и не научился убедительно жаловаться на свои обстоятельства. Сто раз бывало, что при равных с кем-то бедах я выглядел более легкомысленным и веселым, чем другие. Да и сейчас на радио, когда все пекутся о сократившихся заработках Парамонова, Галкиной, Юлии Тролль или Доры Ромадиновой, то как-то забывают обо мне, улыбаются, слушая мои дурацкие россказни, и не замечают, что жена Парамонова — американская медичка с бенефитами, что Галкина вернулась из месячного турне по Европе, что у Тролихи 800 долларов алиментов от бывшего мужа-хореографа, а Ромадинова зарабатывает так много на своем «проджект-лидерстве», что главная ее проблема — утаить доходы. И пр.
Обстоятельства же мои — хуже некуда. Я перечислю только те, которые ясны и без подробностей, т. е. я отбрасываю Катины проблемы и муки, которым меня подвергает Донат. Так вот, с мая я зарабатываю в среднем 60–80 долларов в неделю, Лена — 100, минимум же, необходимый нам для скудной нищенской жизни — 400 в неделю. В результате, срочных долгов у меня 4,5 тысячи, перспектив на «Либерти» нет, ни страховок, ни медикейда — нет, профессии, навыков, сбережений, богатых родственников — сами знаете, при этом Коля беспрерывно болеет, настолько, что мы забрали его из детского сада, мать две недели не вставала и не ела, и я думал, что она просто-напросто умрет, Лена валяется, скорчившись, в кресле, потому что ей нужно снова делать операцию, и так далее. Обстановка совершенно жуткая, поверьте мне.
