- Ашраф!
- Ну?
- Пакизе нравится тебе, что ли?
- А тебе?
- Не знаю. Лицо у нее неплохое.
- Да, красивая девушка.
Вдруг Салатын осенила догадка: парня околдовали. Колдовство содержалась в этой алыче. Девушка умышленно вышла навстречу и вместо воды дала алычу. Помоги, аллах, убереги моего брата.
Стало жутко от этих мыслей. С тревогой она спросила:
- Ты веришь в колдовство, Ашраф?
- Какое такое колдовство?
- Говорят, молла Садых колдун и так умеет делать, что ячмень ползает по столбу.
- Ну и что из того?
- Чтобы у меня язык отсох, брат. Иногда мне приходят на ум ужасные мысли. Тебя могут околдовать и сбить с толку. А это может навлечь беду на всех нас. Ты же сам знаешь, что отец ненавидит их. Разве он согласится на такое дело?
- Почему не согласится, Салатын?
- Ради бога, будь подальше от них. Вдобавок ко всему ты еще съел эту алычу. Я так боюсь.
- Ты думаешь, алыча заколдованная?
- Не смейся.
- Сейчас встану и доем остальную.
- Не издевайся надо мной. Клянусь, тебя околдовали.
- Да, я околдован, родная моя сестра. Горю, как Керем15. Туши меня.
- Ашраф, не пугай! - Салатын привстала в тревоге.
Ашраф, смеясь, обнял сестру, повалил ее на подушку и закрыл одеялом.
- Ладно, успокойся. Я же не глупый. Я нарочно тебя позлил. А теперь ночь на исходе, надо спать.
Они прижались друг к другу и вскоре задышали ровно и глубоко. Но долго спать им не пришлось. Под утро грянули подряд два выстрела. Вся долина загудела. Люди, дремавшие вокруг остывших очагов, повскакали на ноги. Кочевье зашевелилось. Женщины, не понимая, в чем дело, схватили детей на руки, мужчины бросились к скоту. Собаки устремились за дорогу, в глубь леса.
Джахандар-ага взял винтовку наизготовку, но с арбы не сошел. Он ждал, пока вернутся его люди и скажут, что там такое. Ашраф тоже вскочил с постели. Он хотел было взять свою винтовку и отправиться в лес, но отец остановил его.
Между тем небосклон заалел. Со стороны родника послышался звон колокольчика и как будто стон. Джахан-дар-ага узнал по звону, что это колокольчик, привязанный к шее его любимца, ручного оленя.
Действительно, вскоре пастухи принесли оленя к дубу, под которым сидел Джахандар-ага. Нельзя было спокойно глядеть на это зрелище. Из груди оленя сочилась кровь. Бедное животное силилось встать на ноги и не могло. Все молчали, думая, какой же негодяй поднял руку на это доброе существо, выросшее среди людей и так доверчиво привязавшееся к ним.
Подошел Джахандар-ага, и пастухи расступились. Олень, увидев хозяина, старался собрать последние силы и встать, но, почувствовав свое бессилие, опрокинулся и тихо простонал. В глазах у него стояли слезы. Он просил помощи, молил о ней. Джахандар-ага потемнел. Мало того, что ему было жалко оленя, он понял, что кто-то опять бродит вокруг кочевья, замышляя злое дело. Это не случайность, что ранен его олень, это вражда.
Арба Шамхала стояла на некотором отдалении от места, где расположился отец со своими людьми. Услышав выстрелы, Шамхал, как и все, вскочил в тревоге. Первым делом он отыскал взглядом отца: не случилось чего-нибудь с ним? Сейчас Шамхал стоял в стороне и кусал губы. "Кто пристает к отцу? Может быть, думает, что если остался без старшего сына, то можно его задевать?" Шамхал чуть не заплакал от обиды. Когда он злился, но был бессилен что-либо сделать, всегда ему хотелось плакать. То же случилось и теперь. Трудно предполагать, кто подстрелил оленя. Если бы Шамхал знал, кто это сделал, он тотчас же взял бы винтовку и наказал обидчика. Но на олене дело не кончится. Враг, наверно, рыскает за деревьями, под скалами, ищет удобной минуты. Вот-вот пальнет по кочевью и обрушит еще большую беду. Что там олень! Поэтому Шамхал решил издали постоянно оберегать отца. Со стороны виднее любая опасность.
Между тем люди под дубом стояли вокруг умирающего оленя. Кто-то из них сказал:
- Воля аллаха! Как же получилось, что он убрел на берег реки, а какой-то сукин сын, видать приняв в темноте за дикого оленя, подстрелил его. В домашнего, конечно, не стали бы стрелять.
Джахандар-ага ухватился за эти слова. Пусть думают, что произошла ошибка. И так слишком много разговоров о его врагах.
К этому времени вернулись люди, ходившие в лес. Хмурый Джахандар-ага спросил у них:
- Ну что, никого не видели?
- Никого, хозяин. Мы ходили далеко в лес, вслед за собаками. Но там не было никаких следов.
- Я же вам говорил - не спите до утра. В дороге надо быть очень осторожными.
- Аллах свидетель, мы не сомкнули глаз. Да уж и застрелили его утром, когда рассветало.
- Молчи уж! У такого мямли не только оленя, всех собак перебьют. Ну ладно, хватит хлопать глазами.
Скорее запрягайте, тронемся в путь.
Не прошло и получаса, как становище опустело. Первым пошел по дороге скот, за ним потянулись арбы. Джахандар-ага не поскакал вперед, как бывало. Тихо опустив поводья, ехал он рядом с арбами, был задумчив и хмур, словно не видел ни дороги, ни кочевья, а видел что-то свое.
11
Ахмед сидел один на крыльце своего "Заежа". Ему было жарко и скучно. Он то и дело вытирал пот со лба, а в виде развлечения наблюдал за хлопотливыми воробьями. Они вспархивали с земли, садились на огород, на ветки дерева, потом снова, словно кто их высыпал из мешка, спускались на землю. Вдруг воробьи исчезли, как если бы их сдуло порывом ветра, не осталось на глазах ни одной пичуги. Ахмед встал, чтобы оглядеться и понять, что случилось, и на тропинке почти у самых своих ног увидел змею. Змея закрутилась пружиной, развернулась и, встав на хвосте, принялась шипеть. Ахмед ясно успел разглядеть и ее холодные глазки, и острые крючковатые зубы. Он успел схватить вилы, прислоненные к стене, и ловким ударом размозжил змее голову. Потом поддел ее и все еще извивающуюся бросил на кусты. "Не сдохнет, пока не увидит звезд", - вспомнил Ахмед народное поверье. Воробьи снова с шумом налетели на дерево. Они оживленно обсуждали происшествие на своем воробьином языке, сердились, хохлились. Как видно, змея была их давним врагом, и теперь им хотелось отвести душу, осыпав ее ругательствами. Они и улетели-то пять минут назад из-за этой змеи. Это она их спугнула, догадался Ахмед. Но как бы не было худа. В народе говорят: у змеи семь братьев. Если убьешь одного, остальные шесть будут мстить. История со змеей несколько развлекла Ахмеда, но потом он снова почувствовал духоту и пустоту длинного летнего дня. Не зря все порядочные люди откочевали на эйлаг.
Действительно, идя теперь в сторону деревни, Ахмед видел, что деревня пуста. Те люди, что не уехали в горы, прятались от жары. Оставшиеся детишки сидят в реке. Вот они барахтаются в воде, учатся плавать. Завязали штаны с двух концов и па образовавшиеся пузыри ложатся грудью, плывут. Тропинка пошла огородами. Арбузы лежали вокруг, как стадо баранов. Потрескавшиеся местами дыни источали сладкий, медовый аромат. Ахмед наклонился и невольно сорвал маленькую красноватую, дыню с особенным ароматом и тотчас же услышал голос огородника.
По правде сказать, Ахмед не испугался, а обрадовался сторожу: как-никак живой человек. Он подошел к огороднику и поздоровался. Тот кивнул Ахмеду и продолжал заниматься своим делом: достал длинный чубук, опустил один конец его в кисет, набил там табаком и вынул из кисета. Затем, надавив указательным пальцем, разровнял табак. Высек кремнем огонек и стал курить, глубоко втягивая щеки.
- Чтобы всегда было изобилие, дядя Рустам, огород у тебя хорош.
Не глядя на Ахмеда, присевшего в тени забора на краю арыка, огородник ответил:
- Спасибо, сынок, дай бог тебе долгой жизни.
- Посадил на паях с моллой?
- Да, можно сказать, что так.
- Какая часть принадлежит тебе?
- Седьмая.
Ахмед приподнялся, смерил глазами длину и ширину огорода и про себя прикинул, сколько может достаться огороднику. А дядя Рустам, прищурив глаза, внимательно посмотрел на него и, кажется поняв его думы, улыбнулся:
- Слава богу, сынок, и на том спасибо. А без этого что бы я делал?
Ахмед, увидев, что огородник не ропщет на судьбу, спросил:
- Куда денет молла столько арбузов и дынь?
- Продаст. Отвезет в город и продаст.
Ахмед умолк. Рустам, кряхтя, поднялся и заковылял по огороду, взял там один хороший арбуз.
- Возьми, прохладишься.
- Спасибо, ничего мне не надо, дядя. Я пришел по другому делу.
- Это такой порядок: кто приходит в огород, должен попробовать арбуз или дыню. А для чего ты пришел, я знаю. Опять будешь просить, чтобы я отправил Селима учиться. Не забивай себе голову. Это никак нельзя.
- Почему, дядя Рустам? Ведь мы же уговорились.
- Мало ли что. Потом я подумал: не по мне это дело.
- А так тоже нельзя. Вот уж сколько времени я тружусь, учу его. Селим сообразительный, способный парнишка. Он непременно должен учиться. Ашраф учится, разве это плохо?
- Ты Ашрафа не сравнивай. Он сын Джахандар-аги, богатый. А я кто такой?
