и легли. Тогда казалось, что во всей вселенной не существует силы, способной расцепить наши объятья. Но Марс с этим справился. Моя девочка улетела. Сегодня, впервые за 20 лет, я ложусь один.
Пока мы учились, марсианская программа опустошала столицу. Мальчики и девочки с инженерными специальностями и навыками программирования прежде смывались на Запад. Но в Европе и Америке свои выпускники сидели без работы, поэтому богатые страны перестали принимать мигрантов. Тогда образованных москвичей принял Марс. Вслед за ними полетели технари, которым не нашлось работы в городах-миллионниках. Мы с Иркой писали дипломные проекты и думали, как жить дальше. В тот год впервые улетело много людей. Ощутимо много. Улетели люди, которых мы знали лично, чьи номера были забиты в наши телефоны. Люди улетели, а вакансий на рынке труда не прибавилось. Особенно для учителей. Детей становилось все меньше, школы закрывались. Деваться нам было некуда. Тогда-то Ирка втайне от меня подала первую анкету.
Хорошо помню, как узнал об этом. Я оставил ее всего на неделю: отец попросил помочь с огородом. Мы пахали землю стареньким мотоблоком, нарезали гряды, втыкали клубни в рыхлый грунт. По вечерам выпивали отцовский самогон.
– Сынок, не дергайся, – успокаивал меня отец, – пусть летят. Через наш поселок пойдет сорокополосная трасса на Китай. Сорокополосная! Возьмем в аренду государственный гектар, купим трактор в кредит. Будем картоху в китайские фуры отгружать. Мы им овощи и мясо, а они нам – юани. Заживем наконец!
– Отец, я педагог. Ирка – биолог. Мы не сможем так жить. Мы пошли учиться, чтобы переехать в город. Я-то ладно, но она просто люто деревню ненавидит.
– Ну и что вы делать будете в своем городе, когда все улетят? Склады грабить и с бомжами за еду драться? Раньше деревни пустели, а теперь города. Все изменилось. Как раньше уже не будет. Не успеешь оглянуться, как те, кого не взяли на Марс, придут к нам батраками наниматься. Россия станет крестьянской империей. Земли хватает – и Восток, и Запад накормим.
Отцовский самогон расслаблял, а знакомый с детства голос убаюкивал. Вечер за вечером батя рисовал прекрасное будущее большой и дружной фермерской семьи. Городу же он предрекал скорый упадок и неминуемый крах. Перед моими глазами представали заводы, на которых роботы заменили рабочих, а компьютерные программы – инженеров. Все производство управляется удаленно из Америки и Китая. Толпы безработных стоят в очереди за бесплатной едой. И только отец, я и другие трудолюбивые смекалистые мужики богатеем день ото дня.
– Земля, сынок, земля нас поднимет. Да, грязно, да, тяжело, но пока человек не научится жрать пластмассу, крестьянин на своей земле не пропадет.
– Ирка говорит, что перспективней улетать, – я спорил с отцом не потому, что не верил ему, а потому, что знал – сельская жизнь разрушит мою любовь. Я мог легко представить, как мы с женой нападаем на загулявшего солдата, чтобы отнять его паек. Но вообразить, как моя Ирка своими изящными пальцами перебирает семенную картошку, было невозможно. И все же отец меня уломал. Он даже поехал со мной в общагу уговаривать Ирку.
Но делать этого не пришлось. В тот день она получила свой первый отказ от Федерального бюро по освоению Марса. Когда мы с отцом вошли, Ирка даже не взглянула на нас. Она сидела за столом и пьяным голосом не то пела, не то выла. На столе стояла наполовину выпитая бутылка вина, еще одна, пустая, каталась по полу.
– Так даже лучше, – сказал отец и пнул пустую бутылку.
Я укутал жену в одеяло и на руках отнес в машину. По дороге ее несколько раз стошнило. Потом она уснула. Утром, поняв, что ее без спроса, как пленницу, увезли в поселок, она, на удивление, не стала скандалить.
– Пусть на Марс не берут, зато тебе я нужна. Теперь люби меня так, чтоб я ни о чем не жалела.
Дорогу Пекин – Москва – Париж вскоре построили. Назвали ее «ТАМ» – транснациональная автомагистраль. Получилась игра слов: бывало, спросишь знакомого поселкового парня: «Где работаешь?» А он многозначительно ответит: «Там!» И означало это, что ему повезло устроиться в дорожную бригаду, обслуживающую местный участок ТАМа.
А нам с отцом не повезло. Государственный гектар, который мы арендовали, не оправдал вложений. Мы пахали как волы. Земля не подводила: каждый новый урожай был богаче предыдущего. Но выгодно продать его ни разу не удалось. Как всегда, мужика предало собственное государство. Выяснилось, что китайцам от русских нужна сама земля, а не ее плоды. В Кремле нашлись предприимчивые переговорщики, которые поняли намеки Пекина. Москва признала фермерскую программу нерентабельной. Решено было сдать наши поля китайским холдингам в долгосрочную аренду. По регионам России прокатилась волна разорений.
Помню, как побелело отцовское лицо, когда на суде нас объявили банкротами. Помню, как пришли приставы и описали наше имущество. Помню, как он пил стакан за стаканом и причитал:
– Трактор, погрузчик, кормозаготовка, сеялка, жатка…
Со стороны казалось, что он оплакивает погибших товарищей, а не подержанную технику.
– Скажите спасибо, что из дома не выгнали, – Ирка пыталась успокоить его.
– А ты и рада, тебе лишь бы улететь отсюда, ведьма! – злобно огрызался мой пьяный старик. Тогда мы уходили в свою комнату, Ирка плакала, а я гладил ее по волосам и успокаивал.
Зимой папа умер. Тогда же приехали китайцы. Наш бывший надел начинался на окраине поселка и заканчивался возле конических опор гигантской эстакады. Мы-то, дураки, думали, что эту огромную развязку с множеством съездов спроектировали под нас. Чтобы транзитные фуры съезжали с ТАМа, а местные фермеры загружали в них продукцию. Но теперь, когда в поселок нескончаемым потоком тянулись самосвалы с удобрениями и двухэтажные автобусы с приезжими рабочими, все стало ясно. Наше разорение было запланировано еще на этапе проектирования дороги.
Китайцы стали выращивать брюссельскую капусту. Тут же они замораживали ее и везли на своих фурах в страны Европы. Не удивлюсь, если прямо в Брюссель.
Молодые ребята поначалу цеплялись к чайнарбайтерам. Однако полиция всегда была на стороне приезжих, и драки быстро прекратились. Поля огородили высоким забором и натянули вдоль него проволоку под током. Так нам дали понять, что воровать комбикорм у китайцев не получится.
Но нет худа без добра. Аммиачные удобрения взрывоопасны, и властям пришлось построить рядом с агрокомплексом объектовую пожарную часть. Все наши парни пробовали туда устроиться. Но приняли только меня. Повезло, что начальником там был бывший директор школы. Он взял меня из профессиональной солидарности, как педагог педагога. Ирке тоже пригодился диплом и знания по
