Невозмутимое молчание прокурора совсем сбило с толку Муртузова. Он угодливо хихикнул:
- Да, так бывает, ты совсем не ждешь, а судьба валит на тебя сверху целую застекленную раму! Кое-кто из болтунов уже начинает шептать: почему это стекло так звенело? Рассчитываешь на одно, а судьба дарит совсем другое. Вечером Сардар еще властвовал, а утром его голова валялась под ногами прохожих.
- Я спрашивал у вас не о голове Сардара, а о следствии по делу Балыш, вдруг резко сказал Мехмая. - Это переливание из пустого в порожнее мне надоело...
- Я к примеру сказал, товарищ прокурор.
- Меня интересует следствие, а не шутовство, не сказки детские. Отвечайте на вопрос. Понятно? Как идет следствие по данному делу?
- Я как раз хотел говорить о следствии, об этой Балыш...
И как хорошо смазанная телега катится по камням, так и Муртузов, хоть и трепеща от недоумения, опять покатил по новой дорожке:
- Данное следствие, товарищ прокурор, шло по очень трудному, исключительно трудному пути. Если каждый покончивший самоубийствам потащит за собой на тот свет еще одного человека, никого не останется на этом свете. Очень интересно раскрывается дело страница за страницей... Женщина, покончившая самоубийством, сама оказывается виноватой... Жаль, что никакого приговора умершей нельзя выносить...
- Мы вынесем приговор, - сказал Мехман. - Мы найдем живого преступника, как бы он ни маскировался, какие бы интриги ни плел, к какому бы шутовству, как вы, например, ни прибегал, и пригвоздим его к позорному столбу...
- Может быть, это нечто новое в теории? - промолвил Муртузов, стараясь казаться простодушным. - Откровенно говоря, не хочется отставать от жизни, от нового... Интересно: какая же это статья, какой пункт? Наказывать мертвеца!
- Есть соответствующий пункт против тех, кто вместо объективного следствия расставляет сети...
- Конечно, не сети расставлять надо, а правильно вести дело! - не растерялся тот. - Иначе я бы тоже, как прокуроры, вылетевшие за эти годы из района, был выброшен за борт... Конечно, надо вести следствие правильно. Что касается этого толстого дела, в нем нет даже места каким-либо сомнениям в правильности следствия...
- Нет нужды сомневаться там, где все - от начала до конца сомнительно.
Мехман сжатым кулаком ударил по папкам.
- К каким бы аферам вы ни прибегали, Муртуз Муртузов, как бы ни жульничали, как бы ни маскировались, это дело станет обвинительным актом против вас. Кровь невинной Балыш - ждет возмездия. Вы сами повесили на свою шею тяжелый камень...
Муртузов опустил голову.
- Шея моя - тоньше волоока. Воля ваша - рубите
- Преступник не спасет себя покорностью.
Муртузов попытался поднять голову, но что-то мешало ему, как будто на шее на самом деле висели пудовые камни. По ночам, когда он вел следствие, ему казалось иногда, что Балыш тихо, бесшумно подходит к дверям, стоит на пороге, глядя на него... Муртузов отворачивается от этого видения, думая о ценных коврах Мамедхана, не желая обидеть Явер, жаждавшую скорее получить эти дары... Ковры, расцвеченные, как весенний луг, даже во сне не давали покоя Муртузову. Мысленно он снимал со стены свои грубые полинявшие паласы, стелил их на пол под ноги, а на их место развешивал чудесные ковры Мамедхана. И сколько бы ни стояла на пороге печальная Балыш, Муртузову весь свет был нипочем, он отворачивался и весело посвистывал. Но теперь Муртузов чувствовал, что все его хитросплетения, все сети, расставленные с таким трудом, рассыпаются, рвутся, превращаются в ничто, и он сам уже, как рыба, выброшенная из воды, барахтается на берегу.
Он пустил в ход последний козырь.
- Я тоже тогда все раскрою, докажу, - крикнул он. И все лицо его искривилось. Он громко крикнул: - Эй, народ! Эй, люди! Сюда!
Человек в калошах, стоивший за дверью, прошептал:
- Ну, теперь даже течение Аракса не унесет Муртузова...
А Муртузов в злобном страхе предостерегающе крикнул:
- Не топи меня, Мехман Мурад оглы!
- Ты утонешь в омуте собственных преступлений! воскликнул Мехман. Свалишься в яму, которую рыл для других!
- Посмотрим... Это еще не все...
Бледный Муртузов хотел уйти, но Мехман остановил его:
- Вы далеко не уйдете, Муртуз Муртузов!
- На рассвете я должен выехать в села...
- Отныне я не могу доверить вам ни одного следственного дела.
Муртузов чувствовал себя соломинкой, уносимой бурным течением.
- Я не раб! - истерически крикнул он. - Вы еще ползали на четвереньках, когда я уже раскрывал преступления. Привязали на шею "собачью радость", пугаете людей юридической теорией и думаете, что все ослепли от вашего блеска.
- Я сам буду обвинителем на процессе вашей группы "рыбаков".
- Посмотрим, кто на чьем процессе будет обвинителем, - ответил Муртузов, кривя в усмешке рот. -Посмотрим, какой рыбак раньше сядет на скамью под судимых...
- Посмотрим!
- Я тоже немало знаю о вашей семейке. Когда развяжутся все узлы и всплывет на поверхность история с "желтыми" часами, посмотрим, кто кого схватит за руку.
- Утопающие хватаются за соломинку, - сказал Мехман с презрением. Именем закона вы отстраняетесь от работы.
Муртузов бросился к телефону. Он хотел позвонить Кямилову.
- Никуда никому вам не надо звонить, гражданин Муртузов. Вопрос решен. Я получил санкцию в прокура туре республики.
Муртузов с шумом втянул воздух, ему трудно было дышать.
- Знают ли в прокуратуре республики про золотые часы? - спросил он. Нельзя подходить к вопросу односторонне.
- Часы эти в надежном месте, - ответил Мехман и, распахнув несгораемый шкаф, достал часы. - Чистую совесть никаким золотом не купишь!
И он с омерзением бросил часы обратно в шкаф, как отбрасывают гнилой орех.
...Всю ночь Мехман работал, склонясь над столом, читал дело. Несколько раз звонил телефон. Мехман брал трубку, но, услышав голос Шехла-ханум, клал ее обратно на рычаг. Темная ночь казалась бесконечной. Совсем изнурившись, он прилег на диван и немного вздремнул.
Занялась заря. Медленно поднималось над горизонтом солнце.
Человек в калошах, тоже всю ночь бродивший по двору и следивший через окно за прокурором, собрал бумажные клочки и окурки, подмел двор. Солнце осветило комнату, озарив усталое, бледное лицо Мехмана. Человек в калошах открыл дверь, вошел в кабинет. Мехман очнулся, сел, протер глаза. Кривая тень человека в калошах, словно темное пятно, лежала на крашеном полу. Не говоря Калошу ни слова, Мехман поднялся, позвонил начальнику милиции Джабирову.
- Джабиров, будь добр направить ко мне милиционера. - И на расспросы Джабирова ответил кратко: - Пошли милиционера. Прошу...
Человек в калошах ринулся к двери, но прокурор повелительным жестом остановил его.
- Постойте!
- Раскрыть тайну своей семьи - это все равно, что броситься в бездонное море, - дерзко заявил Калош, пожимая плечами.
- Пускай даже в океан.
Мехман сел и начал писать постановление о мере пресечения. Пришел милиционер.
- Явился по приказанию начальника!
Мехман подписался, поставил точку.
- Отведите этого гражданина в тюрьму.
- Кого? - удивленно опросил милиционер, словно не веря глазам своим, и оглянулся по сторонам.
- Вот этого преступника.
- Подумайте еще раз... пожалейте жену... - пробормотал Калош.
- Уведите арестованного! - твердым голосом приказал Мехман. - Он ответит по закону.
Человек в калошах оторопело, с удивлением смотрел на прокурора, так изменившегося за одну ночь, ставшего суровым, грозным. Калош как будто врос в землю, колени его затряслись.
- Парень, одумайся, смотри: близкие тебе люди будут стоять перед судом! Ты и так уже седой...
- Каждый, кто виноват, понесет заслуженное наказание.
- Ну-ну! - сказал милиционер и слегка подтолкнул человека в калошах. Ступай!
Тот обернулся, искоса посмотрел на Мехмана и, с трудом передвигая ноги, вышел. Солнце стерло с половиц, его уродливую тень.
Мехман посмотрел вслед.
"Это только предисловие к сложной книге борьбы, - подумал он. Клянусь, что рука моя никогда не дрогнет. Я буду беспощадно карать зло!"
И всей своей грудью Мехман вдохнул приятную утреннюю свежесть, струившуюся в раскрытое окно с гор.
