муж ослеп от горя и потрясения, когда старший сын уехал… Уехал, узнав, что мы неизлечимо больны. Сбежал, поджав хвост от проблем? Не захотел ухаживать за умирающими стариками? Бог с ним. Он и его семья теперь иностранцы. Они нас забудут, да уже и забыли наверняка. А вот Арай… Не смогу я сказать ему об этом. Не хочу увидеть боль в его глазах. Я и так всю жизнь была строга, порой жестока с ним. Мне казалось, что он слишком ласковый, нежный для мальчика. А оказалось, что именно он настоящий мужчина. Нет, Арай, не буду я проходить обследование. Всё и так известно. Сколько отпущено судьбой, столько и проживём рядом с тобой, твоей Тамрико и Шуркой. Он ведь такой же, как и ты, добрый, ласковый, честный, чуть смешной. Хороший мальчик. Прости меня, сын. Может, перед смертью смогу сказать это вслух».
— Что это? Музыка? — вдруг спросил отец Арая, повернув немного голову к открывшемуся окну, чтобы уловить каждый звук. — Только что было так тихо, и вдруг! Что это? Будто старая пластинка? Шипение, щелчки. Арай, скажи, не молчи.
— Пап, всё верно. Мы проехали арку, поэтому было тихо. А сейчас во дворе находимся. Здесь каждые выходные, если погода позволяет, проходят танцевальные вечера, как в пору вашей юности и молодости. Дядя Ваня ставит на подоконник патефон и крутит старые пластинки.
— Патефон? — с придыханием переспросил отец. — Настоящий? В чемоданчике?
— Да, — засмеявшись от радости, ответил сын, — именно такой. Сейчас припаркуюсь, и пойдём знакомиться с новыми друзьями. Будем танцевать и отдыхать.
— Все такие красивые, нарядные, — тихо сказала Ануш, — а мы с дороги. Да и нет у меня таких чудесных платьев.
— Это Мария всем шьёт, — подхватила разговор Тамара, уловив нотку тоски в голосе свекрови. — Она мастерица, в прошлом была очень знаменитой и модной швеёй в нашем городе.
— Красота неописуемая, — прошептала пожилая женщина, уже не скрывая улыбки.
Машина остановилась, Арай помог отцу выйти, потом подал руку матери и поприветствовал жителей двора, которые повернулись к ним.
— Ануш, расскажи, кто там? — попросил Александр-старший свою жену.
— Дамы преклонного возраста, примерно, как мы с тобой, — негромко ответила она, — в праздничных нарядах. У одной из них даже головной убор необыкновенной формы. Видимо, это и есть Мария.
— Точно, она, — подтвердил Арай, обнимая жену за плечо.
— На другой даме, что сразу бросается в глаза, длинные нити белого жемчуга, похоже, натурального. У неё седые волосы, уложенные косой вокруг головы, и горделивая осанка.
— Это Софико, — произнесла рядом её невестка.
— Как у тебя, Ануш? — уточнил муж.
— Ну, почти… Ещё одна седая женщина похожа на учительницу. Тоненькая такая! У неё большие очки, добрая улыбка и светлая вязаная одежда. Тоже производство Марии?
— Нет, это сама Анна Ивановна вяжет, — ответила Тамара. — И вы угадали, она учительница.
— Четвёртая дама, маленькая ростом, не она ли и есть любительница бинокля?
— Она, — кивнул Арай, — Фрося, главная блюстительница порядка во дворе.
— На ней надет брючный костюм и тёмные очки. Ах, да, ты же говорил, что ей сделали операцию?
— Точно. Идём знакомиться со всеми и танцевать. Пап, ты как, сможешь?
— Держась за жену, я всё смогу.
* * *
Пока они подходили к соседям, из окна первого этажа полилась музыка, от звука которой Ануш резко остановилась и посмотрела на мужа. Он улыбнулся и повернул к ней голову, отчего могло показаться, что он видит её.
— Это же наша с тобой песня, Ануш, — сказал пожилой мужчина тихо, только для неё.
— Да, — согласилась она и кивнула, будто забыв, что её муж слеп. — Это Тамара Миансарова пела. Интересно, в её исполнении сейчас услышим «Давай никогда не ссориться»?
— Я приглашаю тебя на танец, Ануш. Только давай где-нибудь с краю, чтобы не толкнуть кого-нибудь.
— Похоже, мы с тобой первые выходим. Остальные присели отдохнуть.
Жители старого двора наблюдали, как седая женщина в свободном трикотажном платье осторожно ведёт под руку такого же седого мужчина. Встав друг напротив друга, они начали медленно двигаться в так мелодии, одновременно подпевая вслух:
Опять мы с тобой повздорили.
Почему, почему?
Опять целый вечер спорили,
А о чем? Не пойму!
Нам дружба потерянной кажется,
И другой не найти
И первым никто не отважится
Подойти и сказать:
Давай никогда не ссориться,
Пускай сердце сердцу откроется
Навсегда, навсегда.
Пусть в счастье сегодня не верится —
Не беда, беда!
Давай еще раз помиримся
Навсегда, навсегда!
(слова Ю. Цейтлина)
Когда они заканчивали танцевать, оставаясь только вдвоём и не обращая на это внимания, вместе с ними пели уже все.
Музыка умолкла, и раздались аплодисменты, сопровождаемые криками:
— Браво! Чудесно!
Родители Арая улыбались. На щеках Ануш появился румянец.
— Надо бы нам с тобой отдохнуть, — чуть задыхаясь, шепнул ей муж. — Тяжеловато, хоть и очень приятно вспомнить молодость. Вот бы ещё увидеть всё и всех.
— Будем верить, что операция пройдёт удачно, и ты сможешь исполнить своё желание. Я тоже немного устала, задыхаюсь. Ты прав, надо присесть, а то Арай очень внимательно смотрит на нас.
— Ну, он не сможет взглядом определить наши с тобой болезни, — продолжая улыбаться, тихо сказал Александр. — Веди меня, жена, к нашим новым соседям. Где там самые обворожительные дамы?
— Болтун, — тихо засмеялась Ануш.
Тамара видела пристальный взгляд Арая, направленный на родителей.
— Что не так? — спросила его она.
— Не знаю. Никак не могу привыкнуть, что они так постарели. Я помню их сравнительно молодыми, сильными. А теперь они быстро устают, одышка у обоих. Может, конечно, возраст влияет? Отцу завтра на операцию, надо бы пораньше…
— Пусть наслаждаются вечером. Смотри, как они активно разговаривают с нашими тётушками, и те их, похоже, приняли. Твой папа рассыпался в комплиментах, мама не может его остановить. А всем нравится. Скоро дядя Ваня выйдет, ему тоже интересно познакомиться с твоим отцом. На одного мужчину стало больше во дворе.
— Давай и мы потанцуем. Для нас, наверное, дядя Ваня поставил более современную музыку.
— «Любовь, похожая на сон», — медленно произнесла Тамара, прислушиваясь к словам песни.
Сердце затрепетало, когда сильные руки Арая обняли её. В груди что-то дрожало, словно хотело вырваться и кричать или шептать, чтобы услышал только он, любимый человек. Слёзы щипали глаза, заставляя часто моргать. Но счастливая улыбка сияла на лице, когда муж напевал Тамаре на ухо, повторяя слова за исполнителем песни:
— «Я люблю, как любят в жизни раз, словно солнца в мире не было до нас».
Она слушала нежные признания, прижималась к сильному мужскому телу, гладила кончиками пальцев, едва касаясь его руки, и ждала,
