Но даже здесь, в сумасшедшем доме, здесь тоже боятся! Вообще, здесь, как везде. Несчастный, оборванный почтальон Шеломов, заезженный родственниками, увидел, что я что-то пишу, подошел и шёпотом:
- Помни, нашего брата-чекиста нигде не любят, это я точно говорю! Стал со слезами рассказывать, как ему торты со стеклом попадались, а в булках окурки...
Двадцать восьмого вызвала врач Дина Яковлевна.
- Правда, что Лариса Даниэль арестована?
- Вы меня спрашиваете? Вы же на свободе, а не я.
Попросила рассказать ей "Раковый корпус".
СТРАНИЦЫ ДНЕВНИКА
13.XI.68.
Случайно забрел к Туркинштейнам и услышал о смерти А. Е. Костерина. По этому поводу и направили меня в дом генерала Григоренко. В первый день самого хозяина не застал, говорил с женой, Зиной Михайловной.
- А кто хорошо живет в семье? Хорошо у Чернышевского...
Когда мне открыли на второй день, у телефона стоял белесый косолапый великан. Увидев меня, пробасил в телефонную трубку:
- Тут какой-то отщепенец пришел...
До самых похорон - траурного митинга - Григоренко ходил вялый, полураздетый, в майке-сетке, с болтающимися помочами. Одевался медленно. Ни тени ни страха, ни нервного напряже-ния. Старомодное пальто, мятая шляпа, запорожская физиономия.
Первый муж Зинаиды Михайловны, красный профессор Виссарион Колоколкин как-то нос к носу столкнулся со Сталиным в приемной Куйбышева.
- Иосиф Виссарионович, "Правду" стало неприятно в руки брать. Я уверен, что вам самому не нравятся славословия, которыми осыпает вас Мехлис.
Сталин ничего не сказал - только посмотрел. Сибиряку Колоколкину потом целый год снились глаза убийцы. Просыпаясь, он шептал:
- В его глазах я увидел свою смерть...
В тридцать восьмом году Виссарион Колоколкин был замучен в Лефортово.
Остался сын Алик, в детстве перенесший менингит. Сама Зина Михайловна вышла живой чудом - за нее просил любимый писатель Сталина П-ов. Теперь Алику скоро сорок, но развитие у него десятилетнего ребенка, говорит с трудом, целыми днями сидит перед телевизором, любит фильмы про войну, где взрывы и пулеметные трели. Приветлив. Всех помнит.
"Падение" Петра Григорьевича Григоренко началось с выступления на партконференции в Академии Фрунзе, где он был заведующим кафедрой кибернетики, и думается, уровнем развития, не говоря уж о нравственном уровне, превосходил любого маршала. Офицеры и генералы бурно аплодировали Григоренко, но когда начался "шухер", как по команде забыли к нему дорогу.
Сначала опального генерала отправили на Дальний Восток, где он попытался бойкотировать выборы при поддержке сыновей-офицеров, после чего был арестован и отправлен в ленинградский тюремный "Бедлам".
После падения Хрущева заключенного Григоренко вызвал врач.
- Петр Григорьевич! Как хотите: ждать реабилитации или по состоянию здоровья выйти?
- А как ближе к дому?
- Ну, по состоянию здоровья, конечно, ближе...
- Добро!
На воле предложили солдатскую пенсию - двадцать три рубля. Супруги отказались от такой чести, и инвалид войны год работал грузчиком, потом мастером на заводе.
Келейным решением наверху Петру Григоренко назначили, наконец, сто двадцать рублей. В райсобесе генерал поинтересовался:
- Меня в отставные капитаны произвели или в майоры?
- Это персональная пенсия, специальное решение.
- Но на основании чего?
На этот вопрос в райсобесе не ответили.
День рождения обоих 16 октября.
(В эту дневниковую запись шестьдесят восьмого года сделаны позднее вставки.)
11. XII. 68
Встретился в метро артист "Современника" Г. К.
- Главное, к ним в лапы не попадаться...
В два адреса отправил телеграмму: "Поздравляю пятидесятилетием великого писателя защитника Родины" - в Рязань с уведомлением, а в журнал без.
В КРЕМЛЕВСКОЙ БОЛЬНИЦЕ
23.I.69.
Начались какие-то странные рвоты среди ночи, потом засыпаю снова. К вечеру болит грудь. Галя дает грелку. Даже если ем одну овсянку - вечером рвет. Галя кинулась к отцу. И в поликлинике рвало, и в Боткинской, а там карантин, кладут через месяц.
Отец засуетился, согласились принять завтра, а сегодня он приехал, предложил ложиться в Кремлевку, только что открытую на Открытом шоссе против ТЭЦ.
Кунцевское благолепие и улыбки.
- Откуда вы знаете Сычева? Отец умолял не высказываться, не позорить его седин.
- Ты думаешь, я только и делаю, что митингую?
5.II.
В одиннадцать вечера начались боли в груди, к двенадцати - рвота. Поставили грелку, горчичники, дали валидолу под язык, после двух заснул.
7.II.
Завтраки, обеды, ужины - все больной заказывает себе сам: пятьдесят больных и пятьдесят заказов - такого ни один московский ресторан не обеспечит.
Позавтракал, хочу отнести посуду в буфет, но сидят две девицы - такие насмешливые и ироничные... Чёрт его знает - дрогнул, не понес.
11.II.
Каждый вечер мучительное промывание желудка. По утрам ставят капельницу, в вену вводят глюкозу: кап, кап, кап...
Вечером по телевизору "Возвращение Максима". Отвратительный меньшевик - вертлявый семит в пенсне. Большевики грозятся расправой. И этот фильм мне так нравился в детстве! Полная армянка Тамара Самсонова спрашивает:
- Это Каутский?
14.II.
В подобных больницах лечатся те, кто больше других "предан коммунизму", однако внутри существует строгая градация - кому в какой палате болеть. На каждом этаже есть палата-люкс с ванной, туалетом, телевизором, приемником. Двуспальная кровать орехового дерева - можно болеть вместе с женой. Рассчитана минимум на министра, но министрам еще хватает Кунцева. В правительственных клиниках не то, что в простых никакой уравниловки.
Ни одного врача-еврея (только консультанты). Даже среди больных всего один, Матвей Абрамович Бродский. Никто не хочет общаться с ним, он все время в одиночестве, хотя высказывается точно так же, как прочие товарищи. Возмущается китайцами:
- Какой позор! Коммунисты против коммунистов!
16.II.
Начальник главка Министерства здравоохранения:
- Никита из-за Сталина поссорил нас с Китаем. Большой вред принес. Берию он правильно, а Сталина не нужно было. Такая великая страна, а правят какие-то м..., вроде Никиты...
Заместитель министра культуры:
- Я бы "Современник" разогнал. Пасквили ставят.
Я осторожно возражаю - "Большевики", де, хороший спектакль. Рассказываю, что опальный Хрущев посмотрел и пожалел, что не успел реабилитировать Бухарина.
- Кого?
- Бухарина.
Молчание. Не грозное, а так - пустое.
- А чёрт его знает - может, и невиновный... Откуда я знаю.
17.II.
Играем в шахматы с начальником какого-то главка Никоновым. Играть он не умеет. Времена, когда в чемпионатах страны участвовал номенклатурный большевик Ильин-Женевский, родной брат Федора Раскольникова, маэстро международного класса, давно канули в вечность.
Никонов:
- Нужен закон! Твердый закон - больше такой-то суммы на рынке с покупателей не брать! Кто нарушит - в тюрьму!
19.II.
Завтра меня оперирует профессор Савельев, заведующий кафедрой хирургии 2-го Медицинского - первый скальпель федеративной социалистической республики. Был отец. Главный врач больницы изрек солидно:
- Савельеву можно довериться.
При последнем переливании крови случайно услышал, как сестра сказала кому-то радостно:
- Девочки! У Гусарова не рак!
25.II.
Двадцатого утром повезли в коляске на операцию, велели не шевелиться, однако выяснилось, что после операции я поступлю в другое отделение, стало быть, перейду в распоряжение другой сестры-хозяйки, так что нужно раздеться и одежду сдать.
Погружаясь в наркоз, слышал, как операционная сестра кричит надо мной:
- Василий Иванович! Как вы себя чувствуете?
Больных здесь полагается называть по имени-отчеству, а поскольку сестра видела меня первый раз в жизни, "В" она расшифровала как "Василий", а "Н" вообще приняла за "И".
Последняя мысль: "Интересно, что мне вырежут?"
Очнулся уже в сумерках и попросил почесать мне спину, сам тоже чесал и массировал воображаемые пролежни. Просил, чтобы мне делали усыпляющие уколы, но они не помогали - задре-мал только на третьи сутки.
Врач-анестезиолог Валентина Гурьевна уступила мне на сутки журнал "Вопросы литературы".
- Вы едете в Японию? Купите мне транзистор.
- Что вы! Я на тряпки-то редко решаюсь.
В хирургическом меня опять положили в двойной палате без кислорода, хотя вряд ли в отделении был больной тяжелее меня. Но тут места распределяются не с учетом состояния здоровья, а исключительно в соответствии с табелем о рангах. Кто в терапевтическом лежит в общих палатах, в такие же попадает и в хирургии.
В субботу 22 февраля скончалась от рака кишечника Валентина Ивановна Усик. Последние две-три недели ей носили кислородные подушки, хотя есть сколько угодно палат с кислородным шлангом у постели - и на четвертом этаже, и на втором, Никонов, например, лежит в такой палате. По воскресеньям от него разит "лекарствами", которые привозят друзья на черных "Чайках", и, судя по тому, как он вяжется к сестрам, кислород ему не требуется.
