- Позволь, позволь, - запротестовал Кис, который, конечно, хорошо очень понял намек, и у которого вместе с тем отлегло от сердца. - Я, может быть, еще не решил, за кем приударить - за тетушкой или племянницей.
Ёла и Гаспаров рассмеялись. Кис между тем, болтая, действительно старался прикинуть в уме, когда именно может явиться Маша. Пока что его и печалило и вместе радовало ее отсутствие: по примеру многих в его положении, Кис в сердце своем боялся своего кумира.
- Эй, Кисонька! - позвала Света с дивана. - Поди сюда: они тут все обнаглели.
- Вот н(! Это с чего бы? - важно спросил Кис, прежде отвесив извинительный поклон Ёле и кивнув Гаспарову и затем выходя из "кельи" в общую часть studio. Портфель со вторым букетом он оставил за шкафом, прислонив его неприметно к тумбочке и рассудив про себя, что тут он едва ли попадется кому-нибудь некстати под руку, а между тем глупо было бы таскать его все время с собой до прихода Маши. Свету он застал притворно-обиженной и веселой.
- Хамят, - лаконически объявила она ему, указывая в сторону Пата и Тристана и при этом насмешливо, хотя и внимательно его оглядывая; у ней кое-что было на уме, и она недаром позвала его.
- Ты ее не слушай, Кис, - печально воспротивился из-под стола Тристан, копавший, как и прежде, розетку. - Мы были куртуазны.
- Да? гм, - на лице Киса явилось строгое выражение, вызванное, правда, насмешливым тоном Светы, но которое сам он тотчас решил адресовать Тристану. - Сейчас увидим, - посулил он. - Ну? чт( тут у вас?
Света перестала улыбаться и презрительно скривила рот.
- Орловской, оказывается, это можно, - сказала она, вытягивая голые ноги и ставя их на острие каблучка так, чтобы ими удобно было вертеть из стороны в сторону (Ёлу обычно она звала по фамилии). - А мне шиш, да? Разве я плохо одета?
Пат хихикнул
- Изрядно, - признал Кис, смерив ее взглядом. - Это всё?
- Всё, - Света с серьезностью кивнула. - Ладно уж, хоть ты еще соображаешь, - прибавила она, подумав. - Ну-ка: иди сюда. - Это она произнесла с чуть слышной интимной хрипотцой и похлопала по пружинам возле себя.
- Эй, эй! Не говори так; он бог знает чт( вообразит, - заволновался Пат, хрипотцу расслышавший.
- Тебе-то что?
- Как же: а репутация дома?
Кис плюхнулся на диван возле Светы и уложил руку на спинку вдоль светиных плеч.
- Далась вам эта репутация, - сказал он сварливо, подгоняя по необходимости тон к смыслу слов; строгость его уже исчезла. - С тетей Натой, что ли, переобщались? Тут все свои, недоразумений не выйдет. Взять хоть Тристана...
- Ага, - сказал Тристан, - возьми.
Он выполз из-под стола, ткнул что-то в магнитофоне, и тот вдруг взревел с адским рокотом, гадко растянув первый звук. Кис поморщился. Тристан, впрочем, тут же умерил басы, вообще выровнял частоты и, повернувшись к Кису и Свете, сделал рожу. Света в ответ высунула ему язык.
- I just want - to say - I love you* , - подпел магнитофону Пат, произнося "love" через о, по-американски, и обращаясь к Свете.
- Отвали, - сказала она. - Кис! Пошли потанцуем.
Кис, который только что присел, тотчас с готовностью и поднялся, подавая ей руку. Впрочем, после того, как они доплясали песенку до конца, он заявил, что хочет курить. Танцевать он почти не умел, хотя с Светой это было приятно, а курить его в самом деле давно тянуло. Studio вновь обволоклась дымом: из кисовой пачки взяли по сигарете все, кроме Тристана, и даже отнесли Ёле и Гаспарову за шкаф. Выяснилось, что Гаспаров не курит.
- Это напрасно, - заметил ему Пат наставительно. - Тебя, значит, не удастся отучить.
Гаспаров вежливо согласился. Шутка Пата, на его взгляд, была глупа, а кроме того он успел уже подпасть под действие ёлиных чар, так что теперь робел перед всеми и Патом чуть ли не больше прежнего. Разумеется, он первый отдал себе в этом отчет и постарался это скрыть, улыбаясь и по-возможности отмалчиваясь. В отличие от Киса он в таких случаях не испытывал нужды говорить.
- Слушай-ка, Кис, - сказала между тем Света, когда они с Кисом, оттанцевав, вернулись на диван; она неторопливо и глубоко затянулась и в это время перестала улыбаться. - Что это ты нынче расфуфырился? На тебя тяжело смотреть.
- На тебя тоже, - сказал Кис, слегка обидевшись и переполнясь тотчас злой иронии; он наклонился к ней. - Я, можно сказать, трепещу, - проговорил он трагически, с деланным пылом. - Ты же знаешь, я давно влюблен...
- Я знаю, - кивнула Света, но так, что Кис вдруг осекся. Глядя мимо него и выпуская одновременно со словами изо рта дым, она продолжала странно-серьезно. - Если тебя это утешит, можешь сегодня поволочиться за мной. Орловская все равно занята с этим противным Гаспаровым...
От светиных слов внутри у Киса что-то болезненно ущемилось. Он почувствовал боль под ребром, в области диафрагмы, но даже толком не разобрав, отчего могло это быть, понял вдруг, что Света говорит ему это не так просто, что т(, о чем на самом деле она говорит, близится сейчас к нему, Кису, и она это знает и видит, а он нет.
- П-почту за честь, - вымолвил он с запинкой, садясь тотчас прямо. Света пока молчала. Однако же Кис, не зная точно, как понимать ее слова и боясь, кроме того, конфуза, молчания тоже испугался. Ему стало неловко, хотя внешне он и ответил впопад, и для того, чтобы неловкость сгладить, Кис спешно встрепенулся и заговорил обычным своим тоном, делая как бы вид, что смеется над собой: он где-то читал, что в этом заключен смысл романтической иронии. - А-а, да, кстати! - заговорил Кис. - Я тут подумал: не покружить ли мне, часом, голову Ирке. (Он косвенно глянул в сторону Тристана.) Ты чт( скажешь? она теперь одна; чем мы не пара?
Света в ответ надула было губы. Но тут же и рассмеялась - Кису в тон: в ее планы не входило отнюдь упорствовать в своем предложении.
- Попробуй, - сказала она, смеясь и поводя красиво плечами. - Ирка-то от тебя без ума... Ага! - прибавила она, взглянув на дверь, - вон, кажется, сама она; сейчас спросим. ("Сейчас" она произнесла как "щас".)
Действительно, при этих ее словах в прихожей раздались шаги и голоса - и в комнату вошло сразу целое общество. Но, к своему удивлению, дрогнувший сердцем Кис - он думал, что увидит Машу - увидел почти сплошь одни только незнакомые лица. И, собственно, кроме Иры, которая в самом деле вошла со всеми, но держалась особняком и, должно быть, как и Кис, никого не знала, - кроме нее Кису был тут знаком лишь пресловутый Лёнчик, тот самый, о котором говорил Тристану Пат, и чего, к слову же, Кис не слышал... Его, впрочем, едва ли бы и заинтересовало это, как не заинтересовало и Тристана: они с Лёнчиком недолюбливали друг друга.
Лёнчик - маленький, верткий, с кривой ухмылкой и злыми глазками на веснушчатом в желтую мелкую крапинку лице, с носом острым и хищным, вздернутым решительно вверх, уже даже своим видом не мог бы понравиться Кису. Все в нем говорило о том очень практическом, незамутненном чтением и всякой побочной чепухою взгляде на вещи, который, правда, был и у Пата - но, в отличие от того, не мягком и симпатичном, а, наоборот, воинственном. Каратышка-Лёнчик - это было видно - умел скалить зубы на жизнь.
Сейчас, как и всегда, он был оживлен. Он тотчас пожал руки Тристану и Пату, пропустив Киса, которого тоже, конечно, терпеть не мог и только косо хмыкнул, его оглядев, - и сунул нос за шкаф.
- Эге, Гаспарыч! - заорал он тут же пронзительным смешливым голоском, словно пересыпанным от звука к звуку сиплыми песчинками и потому подходившим ко всему его облику. - Ёлка, привет! Откуда ты его взяла?
Гаспарову он руку подал, хотя отличал про себя не более Киса, но говорить больше ничего не стал и сразу вынырнул обратно в studio.
Между тем приход его и тон Гаспарову не понравился. Тем более был он удивлен, заметив, что Ёла отвечала Лёнчику радушно и, должно быть, глядела на него как на тесного и теплого приятеля, отношения с которым давно установлены и обоюдно определены. Казалось, она даже была рада ему. Так это было и на самом деле - по случаю, о котором Гаспаров не мог, конечно, догадаться, хотя отчасти дело было в нем самом.
Попросту все объяснялось тем, что Ёла, решив про себя соблазнить слегка Гаспарова - это она решила еще тогда, когда услышала в первый раз, что он будет у ней на вечеринке, - от некоторой неопытности своей заключила сама с собой, что сделать это будет не так-то легко. Гаспаров казался ей слишком уж себе на уме, нелюдимым и мрачным, и, думая так, она сочла за лучшее взяться за него сразу, с порога. Но у нее было и чувство меры. Она хорошо знала, как вреден может быть перебор, а потому, добившись первого результата (добилась она его много быстрей, чем ожидала), сейчас же стала отыскивать украдкой повод, чтобы изменить весь ход дел: Гаспаров, в сущности, нужен был ей лишь для галочки, она не собиралась пополнять им список своих жертв. Лёнчик же, и сам по себе не вовсе ей безразличный (в глубине души Ёла не скрывала от себя этого), к удовольствию ее, явился как раз вовремя за шкаф, прервав их tкte-а-tкte так именно, как это ей было надо.
