– Разве у вас сейчас… увлечение?
– А у нее?
Раньше мне очень хотелось сказать ему, что Людмила абсолютно спокойна, совсем не страдает. Но теперь я не мог соврать и сказал правду:
– Она тоже переживает.
Он даже остановился.
– Где же логика? – вроде бы злился он. Но голос был радостный. – Где же простая логика?! Ничего не сказала… Не объяснила!
Обычно, когда я мирюсь с приятелем, то для начала предлагаю ему что-нибудь приятное. Подхожу и как ни в чем не бывало говорю: «Пойдем на каток! Пойдем играть в чехарду!»
– А вы бы просто так подошли к ней и сказали: «Пойдем в кино!» или «Пойдем играть в теннис!».
– Я предлагал.
– А она?
– Не реагирует.
Зачем все так усложнять?!
– Она очень переживает? – тихо спросил он.
– А вы думали нет?..
– Кончай с этим «вы»! – крикнул он, вот как обрадовался. – Говори просто «ты»! Я – за полное равноправие.
Равноправие… Вот чего мне всегда не хватало!
Часто взрослые говорили мне: «Давай побеседуем как мужчина с мужчиной!» Или: «Поговорим с тобой как приятели!» Это самое как подчеркивало, что на самом-то деле я не мужчина и мы еще пока не приятели. Разве может быть равноправие на какое-то определенное время? Разве можно быть приятелем на одну беседу?
Иван предлагал равноправие навсегда. Так мне казалось.
Мне захотелось немедленно отблагодарить Ивана. И я рассказал о плане, который придумал еще до нашей с ним встречи, дома:
– Сделаем так!.. Я скажу, что пригласил к себе друга. Нового… Совсем нового! Все будут дома: они любят изучать моих новых друзей. А придете к нам вы!
– Я?..
– Ну, да! А потом уж я все объясню: разыскал вас и пригласил. Так я им объясню. Дома Людмила не сможет пройти мимо и не ответить. Она очень гостеприимная. На себя все возьму. Раз из-за меня это случилось!
Я боялся, он скажет так, как сказала бы мама: «Это хорошо, что ты обо мне заботишься. Благородно! Но в данном случае твой план не подходит…»
Он ничего подобного не произнес. Обнял меня посильнее за плечи, и мы снова пошли.
– Я всегда говорю, что нет безвыходных положений! – воскликнул Иван.
– А до этого заговаривать с Людмилой не надо! – сказал я. – Она ведь может опять не ответить. Пройдет мимо, и все! Вполне может быть… Она у нас тоже с детского сада пользуется огромным успехом. Как ваша Нора… Мне мама рассказывала. И поэтому она очень гордая!
– А я ведь ей не сказал про тебя ни слова. Не выдал! – похвастался он, как мальчишка. – Она так и не знает, кто это мне наврал про сына и двух мужей.
– Я сам сознался…
– Значит, ей известно, как все получилось? И все-таки не подходит? Не объясняет?.. И мириться не хочет? Ну, это уж слишком! Ну, знаешь, брат, это уж…
– Она первая не подойдет! Потому что она очень многим нравится. Вот, например, дяде Лене, который под нами живет. Он очень известный врач: все болезни умеет лечить. А недавно мы с ней шли в театр, так все кругом на нее смотрели. И оборачивались…
– Это я сам замечал, – грустно сказал Иван. И добавил: – Она уж, наверно, дома? Ты ее скоро увидишь?
Он мне завидовал! И я его понимал… Вот, например, когда я в последний раз был влюблен, то очень завидовал брату этой девчонки. Ему было всего лет семь или восемь, а я к нему даже подлизывался. Заговаривал с ним. И очень ему завидовал: ведь он видел ее каждый день – и утром и вечером, с ней вместе обедал и ужинал. И вместе ездил на дачу, а я летом с ней разлучался. «Он всегда будет знать о ней – через десять лет, через двадцать… Куда бы она ни уехала!» – так думал я. Ведь я же не знал, что скоро к ней охладею. А если бы кто-нибудь мне сказал, я б ни за что не поверил. Мне, когда я влюбляюсь, всегда кажется, что это до самой смерти, на всю жизнь, до конца.
– Значит, договорились? Вы приходите к нам в гости, потому что я вас пригласил!
– Не вас, а тебя!
Кстати, я часто думал о том, что неравноправие между нами и взрослыми начинается с этого самого; они нас – на «ты», а мы их – на «вы».
7
Мама, отец и Людмила, как я уже говорил, очень любят изучать моих новых друзей. Если приятель им не понравится, они обязательно дадут мне это почувствовать. Конечно, каждый по-своему, потому что у каждого из них свой характер.
Отец постарается, чтоб то, что мой новый приятель ему неприятен, мне было приятно. Или по крайней мере, чтоб я не очень расстроился.
– У тебя же есть просто замечательные друзья, – скажет он. – Слишком уж расширять этот круг – все равно что разбавлять вино водопроводной водой: оно крепче от этого не становится. У тебя же есть такие отличные друзья. Такие надежные! Все к тебе тянутся… Любят тебя, мерзавца!
– Это даже хорошо, что ты прощаешь ему все недостатки, – скажет мама про моего нового друга. – Значит, ты добр…
Таким образом я пойму, что у приятеля есть недостатки. Ну, а Людмила и в этом случае не станет переиначивать арии.
– Что касается друзей, то тут я не за количество, а за качество, – скажет она. – Не знаю, так ли уж великолепны твои другие товарищи, но этот проверки на качество не выдерживает.
Ну, а если я все равно захочу проводить время с новым приятелем, они начнут отвлекать меня от него всеми существующими на земле удовольствиями: фильмами, пьесами, футбольными матчами.
В общем, я знал, что в тот вечер, когда должен будет прийти мой новый товарищ, они все трое окажутся дома.
– Надень, пожалуйста, свой тренировочный синий костюм, – попросил я Людмилу.
У нее был новый спортивный костюм, который мне очень нравился.
– Зачем? – спросила сестра. – Ходить по квартире в спортивном костюме?
– Он тебе очень идет. Гораздо больше, чем платье.
Людмила пожала плечами.
– Понимаешь, я рассказывал этому другу, что ты спортсменка… что играешь в теннис и волейбол. Я хочу, чтобы он поверил.
– А он считает тебя лгуном?
За полчаса до того, как должен был явиться мой друг, Людмила стала заниматься гимнастикой, хотя всегда занимается ею по утрам. Нет, она и не думала выполнять мою глупую просьбу, но, когда Иван позвонил к нам в дверь, она случайно оказалась в» том самом спортивном костюме.
Я побежал открывать…
Когда Иван вошел в комнату, все усиленно занимались своими делами: отец, прикрыв глаза, слушал музыку (в этот день он купил огромные пластинки, на которых умещались целые оперы и симфонии), мама вязала мне свитер, а Людмила водила рейсфедером и линейкой по своей чертежной доске. Одним словом, они и не собирались уделять моему другу какое-то особенное внимание.
Иван сказал:
– Здравствуйте!
Тогда они все сразу отвлеклись от своих занятий. Мама с отцом переглянулись. А Людмила не удивилась. Как будто знала, что Иван должен прийти… Она никогда не удивляется.
– Заходи, – сказала она. Потом обратилась к маме, отцу и ко мне: – Познакомьтесь: это Иван.
– Леня ждет своего друга. Он думал, что ты – это он, поэтому так разбежался, – пояснила она Ивану.
Иван растерялся. И я решил тут же ему помочь.
– Заходи, Иван, заходи! – сказал я еще более громко, чем всегда разговаривал дома. – Мы тебя ждали!..
Накануне я никак не мог произнести это самое «ты», и вдруг оно как-то легко и просто слетело у меня с языка.
– Вы знакомы? – спросила мама.
– Да, мы знакомы, – ответил я. Людмила и этому не удивилась. – Я разыскал Ивана и пригласил…
– Прекрасная инициатива! – воскликнул отец. Он ничего ведь не знал о ссоре, и Людмила должна была улыбнуться Ивану:
– Я рада, что вы познакомились.
Что бы стоило ей сказать: «Я рада, что ты пришел!»
Отец выключил радиолу. Мама бросила мой будущий свитер и побежала в соседнюю комнату. А через минуту она вернулась оттуда причесанная и даже губы чуть-чуть подкрасила.
– Мы с Иваном встретились и подружились! – объяснил я всем членам нашей семьи. – Это и есть мой новый товарищ.
– Все точно, – сказал Иван.
И тут я заметил, что в руках у него гвоздики и коробка конфет. Он и сам от волнения забыл о них. Я решил разгрузить Ивана:
– Давай это все!
– Ты уверен, что это тебе? – спросила меня Людмила.
– Нет, тебе! – сказал я уверенно.
– А может быть, маме?
– Наверно, обеим. Иван, это обеим? Скажи, не стесняйся!
Я старался его ободрить: ведь он же был моим гостем.
– Давно вы на «ты»? – спросила Людмила.
Она не могла чертить или читать свои лекции, как делает, если чем-нибудь недовольна. Но обращалась все время ко мне: она не любит встречаться глазами с тем, на кого сердита.
– Это даже хорошо, что вы явились так неожиданно, – сказала мама. – С хозяйки нет спроса! У скромного ужина есть оправдание!..
– Да, прошу вас за стол, – пригласил отец.
– Садись, Иван, – поддержал я отца. – Чувствуй себя как дома!
– Тогда я сниму пиджак! – сказал Иван так громко, словно знал законы нашей семьи.
На буфете у нас стоят фарфоровые фигурки. Их расставила бабушка, которая умерла года три назад. Людмиле фигурки не нравятся, но она их не трогает: это считается памятью о маминой маме.
