не понимал, почему он продолжал свои назойливые попытки, хотя она явно показывала, что ей это на фиг не нужно. Да охренеть просто — нашел к кому приставать! И ведь очевидно же, что он ей досаждает. Надо бы подъехать да поздороваться, как минимум чтобы этот конькобежец наконец отвалил. В общем, я решил подкатить к ней — в смысле, на коньках.
Осторожно огибая всех, кто проносился мимо, я заскользил в сторону подруги, катавшейся не у края, а ближе к центру. Но когда до нее оставалось всего ничего, какой-то неуемный ребенок с воплем «Банзай!» резко въехал мне в бок, толкнулся в меня и остановился, как будто я был бортиком. Конечно, он может экстремалить — ему же падать с меньшей высоты, чем мне. И пока этот мелкий поганец восстановил за мой счет равновесие, я свое потерял и упал — но упал так эпично, что вертевшийся поблизости бабуин налетел на меня и сделал тройное сальто назад, впечатлив весь каток своим умением летать и смачно плюхаться на лед. Хотя разве он не этого хотел, чтобы люди заметили?
Скрипнув лезвиями, Дана мгновенно развернулась и, узнав меня, тут же кинулась ко мне.
— Рома! — воскликнула она, подавая мне руку, а затем наконец обратила внимание на донимавшего ее конькобежца: — Смотреть же надо, куда едешь! Люди же вокруг! Что за эгоизм вообще?
И этот пацан, вдруг разучившись кататься, с позором уполз прочь чуть ли не на четвереньках.
— Ты в порядке? — спросила моя милая подруга, помогая мне подняться.
— Вроде да, — отозвался я, вставая.
Однако стоило ноге заскользить по льду, как в бедре что-то щелкнуло — не критично, но противно — и это еще молчу про горящий копчик. Заметив, как я слегка поморщился, Дана мягко обхватила меня: одной рукой грудь, а другой спину, словно решив, что я не выстою без опоры. Пушистый помпон с ее шапочки прощекотал мне щеку. Без особого труда я уловил запах фисташек, которыми почему-то пахли ее шея и руки, одновременно нежно и крепко обнимавшие меня. В принципе, я мог удержать равновесие и сам, но зачем останавливать такой благой порыв?
Выбравшись с катка, я вспомнил, что с лета хотел ее чем-нибудь угостить.
— А я с лета не против, — мило улыбнулась Дана.
Но для молочного коктейля, который я предлагал тогда, сейчас было холодно, так что мы взяли что-то погорячее: глинтвейн мне и медовый грог ей — и вдвоем устроились на уютной скамейке в тихом уголке ярмарки, где теперь сидели и болтали о всякой ерунде, потягивая свои напитки из плотных картонных стаканчиков. Спешить нам было некуда, волноваться не о чем: олимпиада, к которой мы так усердно готовились, прошла. Оставалось лишь дождаться результатов — хотя мы оба знали, что выступили хорошо.
— Как нога? Полегче? — спросила подруга, ощупывая участливым взглядом мое бедро.
— Ничего страшного, — ответил я, чувствуя, как мне приятна ее забота.
— Та же, что тогда на физкультуре, — посетовала Дана, неожиданно вспомнив не только то, что я ушибся, но еще и какой конечностью.
— Те синяки как раз прошли, — хмыкнул я. — Пора бы их место занять и новым.
— Кстати, так и не спросила, — в голосе моей милой собеседницы вдруг промелькнула ирония, — как одноклассница? Помог?
А ты что правда хочешь это знать?
— А к чему вопрос?
— Да так, любопытство, — отозвалась она.
— Ну, никто не жаловался.
— Значит, сервис на уровне, — эта вредная милашка чуть прищурилась.
— А друзьям еще и без очереди, — парировал я.
Миг — и ее нежные щечки ярко вспыхнули. Блин, что я несу?
— Не обращай внимания, — сказал я, — это я там на льду еще и головой ударился.
Дана прижала стаканчик к губам, словно пытаясь спрятать румянец за картонными стенками. От ее горящего личика сейчас можно было согреться и без всяких напитков.
— А у меня, — выдала она, сделав глоток, — грог виноват.
— Что, так дает в голову?
— Хочешь попробовать?
— Конечно, — охотно согласился я. — А мой хочешь?
Обмениваясь стаканчиками, мы столкнулись кончиками пальцев, согреваясь еще больше. С огромным удовольствием я попробовал ее медовый напиток, касаясь картонного ободка там же, где пару мгновений назад его касались ее губы, а Дана аккуратно отпила из моего стаканчика, с интересом пробуя вкус, который был у меня во рту.
— Твой лучше, — сказала она, видя, как я смотрю.
— А мне больше понравился твой, — заметил я, наслаждаясь ее ответным взглядом, искрившим сейчас ярче любых ярмарочных огней.
Когда она так смотрела, ее хотелось обнять — без каких-то особых причин, просто потому что. Внезапно, вырывая из этих мыслей, будто давая по моим еще не протянутым рукам, в ее кармане заистерил смартфон — и блеск в глазах моей милой собеседницы мигом потух.
— Дана, — раздался в трубке бурчащий мужской голос, — тут парковка платная! Я что, должен платить за то, чтобы тебя ждать? Давай быстрее!..
Честно, я терпеть не мог ее папашу в этот момент. Хотя и во все остальные он мне нравился не больше.
Выдохнув, что уже идет, подруга убрала смартфон обратно, сделала торопливый глоток из моего стаканчика, словно урывая последний кусочек этого вечера, а потом окинула задумчивым взглядом мое ушибленное бедро.
— Может, тебя подвезти? — предложила она.
— Да с удовольствием, — сказал я, представляя, как будет рад ее папа.
Ep. 42. Девушки постарше ищут утешений
Вместе с Даной мы покинули ярмарку и подошли к машине, в которой нетерпеливо барабанил по рулю ее отец. Он заметил меня рядом с дочерью и, подскочив (не иначе как от радости), чуть не треснулся башкой об обшивку.
— Здрасьте, — сказал я.
Сурово зыркнув в ответ, ее папаша бросил скупое сухое «ага». Это было все, чего я, по его мнению, заслуживал.
— Все, Дана, садись, — отворачиваясь, процедил он.
— Пап, давай сначала Рому отвезем, — сказала она, оставшись около машины рядом со мной. — Нам же несложно…
Его взгляд снова врезался в меня, аж крича, как это сложно — не то что отвезти, но даже видеть где-то поблизости.
— Дана, нам некогда. Садись!
— Но Рома ногу ушиб, — пояснила подруга, упрямо стоя рядом со мной
