Но странная иногда получается вещь. Глядишь на дядю Даяна - и не веришь, что этот человек мог когда-то разбивать сады, сажать деревья; у человека, вырастившего сад, что-то остается в лице: примета какая-то, память... В человеке вообще немало того, что роднит его с деревьями, делает похожим на них. Но главное, чем он на дерево не похож, - дерево, вырванное из земли, погибает; человек же преспокойно существует и вырванный из родной земли. Дядя Даян - лишний тому пример.
Он уехал из Бузбулака на пять лет раньше Рафи. Жил в Тифлисе. Работал директором бани, потом перешел в торговую сеть: был чайханщиком, буфетчиком, завмагом - кем только не был. Но слухи об этом дошли в Бузбулак много позднее, поначалу же все считали, что дядя Даян - самый большой человек в Тифлисе. Для меня, например, Тифлис и дядя Даян долгое время значили одно и то же. Мало того, когда-то я был твердо уверен, что место, называемое "Тифлис", - сплошной миндалевый сад: в моем сознании дядя Даян неразрывно был связан с миндалевыми деревьями. Но, к сожалению, в один прекрасный день дядя Даян явился ко мне собственной персоной и полностью перевернул представление о нем. Честно должен сказать: я здорово изругал бы Даяна-киши.
НЕ БУДЬ ТОГО МИНДАЛЕВОГО САДА
Дело было лет десять назад, я только что получил в Баку квартиру. В один прекрасный день (было около семи часов утра) раздался звонок. И дядя Даян, которого я до той поры ни разу в глаза не видел, вошел и с места в карьер начал: так не годится, милый, больно ты долго спишь.
- Вон я - скоро семьдесят, а я каждое утро встаю ровно в шесть, как часы, - сорок пять минут гимнастику на бульваре делаю. Потом душ холодный пятнадцать минут. Чайку попью, закушу чего-нибудь. И на базар...
- Простите, - сказал я, - но я не знаю вас...
- Заважничал, стало быть... - старик не на шутку обиделся. - Ты же внук Курбанали? Курбанали-Медведь с нижней улицы? Не сердись, что я его так. "Медведь" - это хорошо, значит, сильный человек, крупный... Нам бы такими быть!.. С моим отцом, с Мешади Гасаном, они как братья были...
- Но...
- Постой... Я вот чего: нет ведь закона, чтоб в мои годы ходить к мальчишке. По порядку-то тебе бы надо меня разыскать. Что, неверно говорю?
- Вы говорите верно, но...
- Что "но"? Может, скажешь, имени такого не слышал - Даян? (Я сразу увидел миндалевый сад и услышал бесконечное: "Дядя Даян", "Клянусь дядей Даяном"...)
- Конечно, слышал, - сказал я, - но...
- Но!.. И то, что я уже семь месяцев, как из Тифлиса переехал, - этого ты не слыхал?
- Честное слово, не слышал!
- Хочешь сказать, и на бульваре не встречал?
- Может, и встречал... Но я же не знаком с вами. Вернее, не был знаком...
Даян-киши с сомнением посмотрел на меня, и мне вдруг пришло в голову, что, пожалуй, кто-то мне его показывал издали, вот, мол, тоже наш - из Бузбулака... Пока я размышлял об этом, Даян-киши задал новый вопрос:
- Сколько, по-твоему, в Баку бузбулакцев?
- Не, знаю, - ответил я и подумал, что невредно было бы это знать.
- Все здешние бузбулакцы давно знают, что я уже семь месяцев, как приехал из Тифлиса, - оказывается, не статистика интересовала дядю Даяна. И большей частью у меня побывали. Разносолов у нас в доме не водится, а пити или там бозбаш всегда найдется. А мясо это мороженое... Ни один тифлисец им и посуду марать не станет.
- Да...
- Да... - повторил он. И после небольшой паузы добавил: - Пьешь крепко...
Дядя Даян внимательно оглядел комнату, словно искал доказательства моих загулов. Но нигде ничего такого не было. Я и забыл, когда выпивал последний раз.
- Простите, - сказал я, задетый его словами. - Откуда вы знаете, что я пью?
- Не знал бы, не говорил, - спокойно заявил дядя Даян. И глянул на потолок - будто доказательства пьянства находятся именно там. - Водка стольких сгубила...
Я дал себе слово не перечить этому человеку. Пусть порет чушь. Может, скорей уберется.
Вскоре Даян-киши действительно поднялся с места, Но, увы, направился, не к двери, а на балкон.
- Плохо живешь, - сказал он, через минуту вернувшись в комнату. - В городе по-городскому надо жить. Жениться пора.
И дядя Даян так поглядел на меня, что я понял: отмолчаться не выйдет.
- Да, - согласился я.
- Смотри, городскую не возьми!
- Конечно, - сказал я.
- Квартиру-то когда дали?
- Конечно.
- Говорю, когда квартиру дали?
- Квартиру?.. Не помню...
- А-а... Значит, куришь. Водка уж черт с ней, выпей, коль невтерпеж, а с куревом кончай! Кончай, очень тебе советую! Это такой яд!.. Газеты-то хоть читаешь?
- Читаю, - серьезно ответил я, успев забыть свою тактику.
- Стало быть, видишь, как правительство поступает; открыто пишет: курение - вред! А в то же время, не выполни какой-нибудь председатель план по табаку, - такую клизму поставят!.. Захоти правительство, оно запросто могло бы запретить курение. А оно не хочет - нельзя силой. Хочет, чтоб люди умом дошли, чтоб сознательно, добровольно от яда отказались. Тут, брат, большая "палитика", очень большая...
Последние слова он произнес так многозначительно, что я даже, кажется, вздрогнул:
- Конечно, - сказал я. - Конечно, политика. Большая... Но только я не курю! Ей-богу!
Даян-киши с сожалением покачал головой.
- Не понимаешь, - сокрушенно сказал он. - Понимал бы, давно бы бросил. Вон тебе лет-то всего ничего, а говоришь - задыхаешься. И губы синие - с этих пор! Завтра же отправляйся в бассейн! В воде особо не сиди - не в ней суть, главное - подвигайся: поскачи, попрыгай, пускай копоть выйдет. Говоришь, не помнишь, когда квартиру дали?
- Почему не помню? Помню: ордер я получил двадцать первого февраля.
- Февраль, март, апрель, май... - по пальцам посчитал дядя Даян. Четыре месяца. А уже ремонт нужен. У нас по соседству мастера живут - что надо!: Тифлисские... Завтра вставай пораньше, пускай прямо с утра начинают. А то еще свяжешься с армянами. Армянин для мусульманина никогда на совесть не сделает - это ты всегда помни.
Я чуть было не сказал опять "конечно", но тут меня осенило.
- Большое спасибо, - сказал я. - Очень вам благодарен за заботу, но я завтра уезжаю. В командировку. Надолго. Понимаете?..
- Понимаю. И билет взял?
- Взял.
- Далеко едешь?
- Далеко... На Урал, - чтобы спастись от этого человека, я не то что на Урал - в Сибирь готов был отправиться.
Дядя Даян встал и снова вышел на балкон.
- Удивительное дело, - сказал он, немного побыв на балконе. - Как ты тут живешь? Неужто не задыхаешься?
- Задыхаюсь, - ответил я. И вдруг заметил, что руки мои лежат на коленях, стиснутые в кулаки. Мне стало совестно. И когда дядя Даян язвительно заметил: "За воздух-то ведь налог не берут?", я заискивающе хихикнул.
- Окно почему не открываешь?
- Шумно очень...
- Так что лучше: шум или задохнуться?
- Задохнуться! - ответил я, - мне было уже все равно что отвечать.
- Ну, тогда задыхайся! - Даян-киши встал. - Езжай на Урал!.. Прокучивай деньги с Марусками!.. Твой дед Курбанали-Медведь косолапый золото там для тебя зарыл!..
Нужно было, конечно, что-то сказать, но я не произнес ни слова боялся, что старик снова опустится на стул. Слава богу, он пошел к двери. И мне вдруг захотелось выскочить на балкон и, только старик покажется из подъезда, отругать его на чем свет стоит. К счастью, гость еще не вышел на улицу, а тут вдруг перед глазами у меня снежной белизной забелели миндальные деревья, и язык уже не повернулся ругать Даяна-киши...
7
... А здесь, на поминках, где собрались бузбулакцы, слышался сейчас один только голос - голос дяди Даяна.
- ... Это, конечно, так: в воспитании ребенка отец роль играет, только мать ничем не заменишь, это - статья особая. Вот тут вас, грамотных, полно, знаете небось, в Америке есть такой врач - Бенжамин Спок, большой человек. Так вот что он пишет...
Нейметулла, чуть подавшись вперед, почтительно слушал дядю Даяна. А Рафи! Как он сжался, как съежился, бедняга!.. Того и гляди под стол нырнет!
- Бенжамин Спок...
- Говорят, Ганбара опять забрали, - заметил мой сосед, - не знаешь, правда, нет?
- А не знаешь, - с горечью произнес вдруг кто-то рядом, - почему никогда мы не ходим друг к другу?
И другой, словно на лету подхватив эти слова, громко повторил:
- Правда, почему? Почему мы не ходим друг к другу? Дядя Даян?
- Потому что скряги, - сказал дядя Даян, не спеша пожевывая большой кусок халвы, которую только что взял с блюда. - Жадны очень. - Оставив в покое Бенжамина Спока, он уже намеревался перейти к этой новой теме, но его перебили:
- Чего в Бузбулак не едешь, дядя Даян?
- А чего я там не видал - развалины?
- Как это? Родина же твоя.
- Нету у меня никакой родины.
- Это он верно... - с ехидцей произнес кто-то.
- Для меня то место родное, где... - дядя Даян закашлялся- то ли халвой поперхнулся, то ли еще почему...
- Где у меня сад расти может! - договорил за него тот, ехидный. - В Бузбулаке сейчас земли - навалом! Паши да засевай!.. - Ну, все-таки... видно было, что собеседник дяди Даяна так просто не отступится. - С братьями, сестрами повидался бы...
