ЛЮБА. А она все: ах, Коля то, ах, Коля се...
ДРЫНЧ. И я тоже по те же дрова: "Слушай, сказал я ей, как же так, если ты мне нравишься, то и я тебе должен ведь нравиться, в силу третьего закона Ньютона..."
КОЛЯ (тихо напевает). Эй, Бунгало Билл, кого ты ловил, Бунгало Пилл?..
Коля держит в руках радиоприемник. Ерзает по шкале стрелка. Доносятся оттуда какие-то депутатские прения, спорадически перекрываемые "буржуйскою" речью, свисты, хрипы обкаканного динамика, испускания чьих-то ветров, "Ксюша Ксюша Ксюша", некий гугнивец гребет аккордами: "У меня есть хой"... Среди всей этой тухлой лапши звучит, впрочем, в момент редкой паузы, сквозь сурдинку шершавого эфирного мрака, и не лишенный приятности дамский дуэт под гармонь, выводящий русский народный жестокий романс "Шумел камыш" со словами: "Любовь так резко изменилась, он измываться над ней стал, сперва он бил ее руками, потом изрезал всю ножом...", после чего приемник прокашлялся и произнес томным драматическим альтом: "Чем вам так нравится Европа, Гаттерас? Не понимаю..."
За окном уж светает. В далеком, бледнеющем небе стихает симфония звезд, мерцание их, плывущее из бесконечности в бесконечность, подобно органным раскатам Баха. Великие, титанические отзвуки непостижимой, как смерть, Вселенной.
А еще за окном идет снег. Тихий парад. Карнавальное течение снежных хлопьев в сиреневых сумерках парного, дремучего утра.
АЛЬБОМ УЕЗДНОГО КАВАЛЕРА
представляет:
"КАРТУЗИНАДЫ"
сочинения кавалера Ф.В.Щупко из серии про
Туманного Отрока!!!
Автор надеется на сугубо приятныя эмоции читающей
публики, знающей, что описанные события суть
темный вымысел, никоим образом не могущий опорочить
честь и достоинство реального прототипа.
Часть 1. РОЖДЕНИЕ
"Уа-а! - кричал младенец, суча крохотными, розоватыми ножками. Уаа-а!.." - И опять сучил толстенькими, кривоватыми ножками.
Суетливо бегали тетки. Отец, с умильным выражением на опухшем, пьяном лице, наблюдал сына.
"Уааааааааааааа!" - снова завопил новорожденный, словно силясь разорвать невидимые путы, напрягся и выпустил в белый свет неожиданно могучую, прозрачную, как слеза, первую струйку, повалившую с ног отца.
Часть 2. Часть 3. Часть 4.
Эти части, в которых описывалось истинно спартанское, по духу и методам, воспитание Отрока, были безвозвратно размазаны слезами одного чувствительного господина.
Часть 5. НОЧЬ
(Первая страница текста отсутствует.)
...В полумраке, в свете тлеющего ночника, едва заметно распределялось пространство. Тонко зудел комар. На большой оттоманке, в скомканных простынях разметалось во сне могучее тело Отрока. Тяжко вздымался торс. Атлетическая нога попирала выцветшую подушку, обшитую брабантскими кружевами. Рука со вздувшимися мускулами и татуированным словом "ЛОРД" отдыхала на лице Отрока. Надсадно тикали часы.
Комар замолчал.
Внезапно тело спящего пробила крупная дрожь.
"Врешь, не возьмешь, Вареньев!" - прохрипел Отрок.
Мелькнула бледная нога. Как серый гриб, распустилась в воздухе несвежая простыня и опала. Отчаянно метнулся костистый кулак, погас ночник, будильник с грохотом полетел в темноту и разорвался на тысячи сверлящих и вибрирующих москитов. В звездном сиянии, льющемся из окна, было видно, как приподнялся над оттоманкой лунный лик Туманного Отрока и глядел во тьму.
Тревожно зажегся ночник.
Погас.
Снова зажегся, и снова долго вглядывался Туманный Отрок и слушал он ночь.
Наконец, все успокоилось. Успокоился и герой, задышал, завел носом унылую песнь, дремучую песнь саксофона. Опять зазудел комар, когда из темноты прикатилось обратно заблудившееся колесико от будильника, покружилось на месте, поколебалось и тихо легло на пол.
Часть 6. Часть 7.
Увы! Время наносит непоправимый урон человечеству. И эти части героического эпоса, величайшего памятника литературы, автор не уберег, столь большое хождение имели они по рукам современников, не всегда чистым, часто загрубелым, испачканным пуншем и теряющим вещи, дорогие чужому сердцу. Предоставим этих людей растерзанию собственными потомками. Увы!
Часть 8. СЛУЧАЙ
"Скажи, о Отрок, - спросил я его однажды, - сколько раз ты бывал близок к смерти?"
Дело происходило в одном из "холодных", куда мы с ним забрели покурить.
"Да много раз наверное, - отвечал Отрок, добродушно попыхивая сигаретой и с кряхтением усаживаясь над глубоким очком. - Вот помню, однажды..."
"Ай!" - вдруг вскричал он приятным по тембру баритоном.
"Что такое?"
Отрок вскочил и тревожно обшарил глазами грязный дощатый пол.
"Очки! - прошептал он. - Я уронил очки!"
"В очко?" - посочувствовал я.
"Проклятый сортир!" - крикнул Отрок, становясь на четвереньки и заглядывая в бездну мрака. Сигарета выпала у него изо рта и с шипением угасла в желтоватой мочевой луже.
"Очки! Из кармана выпали!" - проговорил он с таким отчаяньем, как об утрате близкого существа, что у меня невольно защемило в горле.
"Будь проклят этот дурацкий гальюн!" - взревел Отрок громовым голосом, как капитан корабля во время шторма, и изо всех недюжинных сил пнул стенку ветхого сооружения.
Ужасающий гул прошелся над нашими головами. Как гибнущая Помпея, зашатались стены, горячая лава... то есть холодный снег хлынул на наши головы, плечи, за шиворот, содрогнулся пол, и в скорбном предчувствии сжалось сердце мое...
(Путем поистине титанических усилий, фантастической изобретательности и колоссального напряжения мощного интеллекта Отроку, в конце концов, удалось-таки спасти свои очки, однако окончание данной части также числится утраченным, о чем любезно информирует автор многочисленных поклонников своего дарования.)
Часть 9. Часть 10.
Автор припоминает, что в части под названием "МЕДВЕДЬ" герой боролся с медведем (как Дубровский), а в части "УЮТНЫЙ КОТТЭДЖ" - с шайкой самогонщиков (как Печорин). Но какова нумерация этих подвигов? Имеющие хождение в народе устные анекдоты на эти темы автор просит считать апокрифами ввиду обилия кощунственных и непристойных конъектур.
Часть 11. ПОСЛЕДНИЙ ПОЗОР
Сутулая фигура в куртке не по росту фуксинового цвета с разбегу перемахнула бензиновую лужу и погрузилась в помойную яму, подняв фонтан радужных, феерических брызг. Ночью проснувшиеся от запаха обитатели КПЗ побили его, и наутро перед начальником ментуры предстала личность сложная для опознания, невозможная для фотографирования, с расплывшимися и вонючими документами, сущее недоразумение для серьезного профессионала.
"Задержанный задержан белой ночью 02.58 сержантом Вареньевым у теплого туалета, - с отвращением поводя носом, зачитал вслух начальник. - Зайдя в туалет оправиться сержант Вареньев услышал "Чево хвастываешься" и почувствовал удар из темноты. Подождя подмогу в засаде с дежурными по отделению тт.Благонравовым, Темкиным, Сердюк, Подмогильным, Брусс, Минтаем и командиром караула пождепо Г.К.Бердаклычем стучали в дверь туалета и говорили сдаться с явкой в ответ пел песню "Гвардия умирает но не сдается последний позор наступает". При попытке бегства задержан в месте преступления. Записано правильно не подписал. Нарушил указ о борьбе с пьянством и алкоголизмом".
"Тэ-эк!" - сказал начальник, майор Одихмантьев.
Отрок безмолвно и грозно скрипел табуретом.
"Имя? Адрес?"
Джордано Бруно и генерал Карбышев могли бы позавидовать молчаливой паузе Отрока.
"Че, глухой?" - беспомощно хрипел Одихмантьев.
"Встать!" - вдруг заорал майор, залупив по столу грушевидным кулаком.
Отрок выхватил автомат Калашникова (десантный вариант с откидным прикладом) и зафигачил очередью по оконным шторам, откуда вниз головой вывалился Вареньев. Майор затрясся от страха и снял маску, под которой обнаружился все тот же многоликий Вареньев...
"Статью захотел?" - проскрипел Вареньев No 2.
"Мочить, мочить", - проскрипел Вареньев No 1 (живой и невредимый!), входя в кабинет.
Молниеносным приемом карате - хрясь! - Отрок опрокинул Вареньева-1. Вареньев-1 рыбкой порхнул через стол, драпающим карманником шмыгнул в угол и замуровал себя в несгораемый сейф. Хрясь! - и дублю следующий приемчик достался. Дубль проехался по паркету, задом пробил капитальную стену и вывалился на улицу. Сейф скрежетал и грозил сверзиться со стула...
"Вот!.." - прошептал Отрок, потирая надкушенное Вареньевым-1 ребро ладони, перешибавшее трехдюймовую жердь.
"Сними ремень и отведи его в камеру", - донесся до него откуда-то далекий, космический голос.
А в камере сидели два местных хулигана - Голяк и Лимпопо. Увидев Отрока, хулиганы заржали.
"Ого, вонючий приехал, - сказал Голяк. - Воняет, как из туалета".
"Женского", - добавил Лимпопо.
И снова заржали.
Отрок хищно подлетел к хулиганам, напоминая молодого птеродактиля.
"Руки вверх!" - крикнул он, становясь в боевую стойку.
Голяк и Лимпопо попадали на пол со смеху - у Отрока свалились штаны (завистливые щенки! Это были штаны "Super Rifle"!).
