- Отслужил молебен, - рубль взял, да и спи, вот и все!.. - твердил чиновник.
Ложь и вранье до такой степени мне опротивели, что я бог знает что бы дал в эту минуту, если бы мне пришлось увидеть что-нибудь настоящее, без подкраски и без фиглярства; какого-нибудь старинного станового, верного искреннему призванию своему бросаться и обдирать каналий, какого-нибудь подлинного шарлатана, полагающего, что с дураков следует сдирать рубли за заговоры от червей, словом, какое-нибудь подлинное невежество, - лишь бы оно само считало себя справедливым... Я ушел с верхней палубы вниз, где сидел народ все больше серый, черный даже, и скоро увидел, что желания мои могут быть удовлетворены весьма щедро.
Чтобы отдохнуть и дать отдохнуть читателю, я приведу здесь кое-что из слышанного мною в толпе, тем более что со временем это слышанное мне очень пригодилось.
Я вошел в толпу и остановился где пришлось.
- Вот как перед истинным богом! - крестясь и снимая шапку, говорил мещанин двум девушкам, тоже мещанкам, ехавшим со старушкой матерью. Умереть на месте, ежели вру хоть на волос!..
- Вот чудеса-то! - воскликнули девушки, как, должно быть, восклицают, когда действительно случаются какиенибудь чудеса. - И где же это было?
- Околеть на месте: в Казани было!.. Видите, как: я, деверь, кума, золовка, шурин, - все мы ходили вместе туда. Приходим - а он ест ее!..
- Кошку? - привскокнув, воскликнули девицы.
- Ее-с! Живую кошку, как перед истинным Христом моим! - воротит шкуру с затылку и питается ее кровию...
Так и на афише было сказано. За вход двадцать пять копеек взяли...
- Ну уж это удивление! - сказала мать девушек. - Именно удивление! У нас бы, - в нашем городе, по три рубли платили бы, ей-ей... Ну и что же?.. - как бы растерявшись от разнообразия и силы этого впечатления, продолжала она. - Как же он... Я думаю, ведь его не допустят к святому причастию после этого злодейства?
- С дозволения начальства! - сказал мещанин с покорностию в голосе.
- Что ж такое, что начальство дозволяет, - вмешалась одна из девушек: он сам должен отвечать на том свете...
Нешто можно есть кошек? Глядеть-то на это и то грех перед богом.
Это было сказано с такой энергией и убеждением, что мещанин не пытался возражать и в раздумье сказал:
- Так-то так...
- Отчего же смотреть-то? смотреть-то не грех, я думаю? - попробовала было вставить мать.
- Что смотреть, что есть - все одно! - сказала дочь решительно. - Не платили бы ему денег, небось не ел бы...
- Мату-ушка-а! - перебил эту негодующую речь какой-то старик, сидевший на полу. - Не платили бы, не ел бы и сам бы с голоду помер! Начальство и это дозволяет, да что хорошего!.. Ведь и ему есть-пить надо! Родная! Он бы, может, говядинки-то и охотнее бы поел, чем кошку-то, да нету ее... Чай, и самому не сладко...
- Это верно! - оправившись, вставил мещанин: - потому он из дворовых людей господ Елистратовых, а уж это через великую бедность за иностранца объявился...
- Бедна-асть! бедность, матушка, кошек-то ест, она и виновата, она и перед богом ответит!..
Девушка даже вспыхнула, так подействовала на нее речь старика, вдруг осветившая совершенно новым светом все ее с таким искренним убеждением высказанные соображения...
Давно уже я не видал такой искренности, и теперь мне стало немного повеселей на душе.
- Да, - со вздохом произнес кто-то, продолжая разговор в стороне. Тоже трудновато наживать эту проклятую деньгу!..
- И-и-и трудно!.. - тотчас же последовал ответ. - Кого деньги полюбят сами к тому идут, а уж кого не полюбят, ну - уж тут, брат!
- Тут, брат, лучше человеку лечь да помереть! - сказал отставной солдат.
- Первое дело!..
- Нет! - весело проговорил молоденький купчик. - Нет, что-то, я гляжу, мало охотников помирать-то из-за этого!.. Вишь вон, кошек едят...
Смех.
- А не это, - продолжал купчик, - так и так как-нибудь, своим судом с ними справляются...
Говоря эти слова, он поглядывал на толстого угрюмого купца в лисьей рваной шубе, сидевшего поодаль. Купец как будто понимал, что в этих словах есть для него что-то очень неприятное, и отворачивался в сторону.
- Вот у моего одного приятеля, - продолжал купчик, очевидно намекая на этого же купца, - тоже денег долго не было, тоже они его не любили, а потом вдруг совершенно сделались в него как влюблены... Откуда что взялось!..
- Ну-ну-ну!.. - сказал купец, отодвигаясь. - Очень влюблены!.. Глотка-то больно широка у тебя!..
- Нет, ей-богу, правда! - все веселей и веселей продолжал купчик, очевидно, намереваясь произвести потеху. - Ей, ей, влюбилися... Я уж сколько раз его спрашивал: "Как, мол, ты, Иван Иваныч, разбогател?" - "От бога!" говорит.
"Да каким манером? говорю, ты вот что расскажи". Станет рассказывать, все хорошо идет, покуда еще в мальчиках первые сто рублей наживал, все богу молился, а уж за сотней и неизвестно что... Прямо говорит: "А как стало у меня денег тысяч двадцать..." - "Да как же это у тебя стало-то?
седой шут!" - Ну, и "бог"!
- Ну-ну-ну... Эко глотка-то!.. - ворчал купец.
- Нет, должно быть, что полюбили они его, - не унимался купчик. Допрежь этого они всё хозяина любили, а потом вдруг все к приказчику повалили, а у хозяина-то ничего и не осталось. Это через влюбленность...
Все поняли, какая насмешка скрывалась в этом рассказе, и все захохотали.
- Черт эдакой! - негодовал обиженный купец. - Мелет, мелет, идол, не сообразится с умом... В бога не верит... Откуда вы только народились, ахаверники...
Но смех долго еще разносился из одной кучки людей в другую, каждый раз приправляемый каким-нибудь метким, веселым словом, от которого становилось еще смешней.
Осмеянный купец скрылся.
Все эти разговоры и шутки с большим вниманием и снисходительностию слушал седой старик, тоже по-видимому, из купцов, человек очень пожилой и серьезный. Рядом с ним сидел молоденький мальчик, одетый, как и старик, очень тепло и опрятно. Когда смех несколько поутих, старик, не обращаясь собственно ни к кому, произнес:
- А вы как же полагаете, без божия, например, надзирания возможно человеку богатство приобрести?
- Да он просто хозяйские деньги нечисто в руках держал! - ответил за всех купчик.
- Н-ну, это дело не наше... Он дурно делал, и ему будет дурно, это дело его... А вот вы, будто бы, насчет бога...
- Какое! это я так, подшутить.
- Да! Ну только бог в эфтом деле - все! Я верно вам говорю. Я скажу про себя... Я вот теперь, слава богу, имею достаток, а ведь начал - железного гроша не было, а кто помог и указал! все бог! Как, например, мудры его указания, например... да, премудро даже! (Говоря это, купец выписывал что-то пальцем вокруг своего лба.) Каждый шаг, помышление, каждое, например, предприятие - всё по божию благословению.
Все внимательно слушали эти слова. Кой-где только мелькала веселая усмешка. Не смущаясь ею, купец продолжал.
- Всего этого я рассказать не могу, этого не расскажешь во веки веков. А вот хоть и то примерно вспомнить, как я дочь свою замуж выдал: так и это вполне удивительно, ибо единственно по божескому приуготовлению. Изволите видеть, какое было дело... В начале всего надо взять материю из древности... Ехал я со всем семейством на жительство из одного города в другой, - все равно, какие там города ни будут, - перебирался я на житье. Сами судите, - едем в новый город, к незнакомому народу, - что с тобой может быть? - Может, и разоришься, может, и сгоришь, помрешь, - мало ли что? сохрани только и помилуй царица небесная всякого православного христианина! Вот едем мы и думаем так-то. (А на переезд тоже было указание!)
И думаем - "что-то, мол, будет?" Стали подъезжать к городу, - так сердце и замирает... Дело было днем, - город виден, осталось только лесок миновать; только что мы с лесочком поровнялись, - слышу пение, вроде как с небеси ангельские хоры... Гляжу: из лесу выступает крестный ход - с образами, с хоругвями, с певчими и народ: несут икону неопалимой купины, из дальнего монастыря в город, в этот самый, куда я еду. По положению так каждый год бывает, а я ехал - хоть бы вот раз об этом слыхал; как есть, как есть, ни от кого, ни единого слова, - и вдруг она, матушка, мне в сретение, потому мы как раз выехали ей навстречу.
Боже милосердный - какая мне была радость! "Ну, думаю, означает хорошо! Во сретение! Следовательно, дело идет, слава богу!" Помолился я, повеселел, приударил по лошадям, - да как обогнали мы всю церемонию-то - и еще оказалось: в напутствии все она же, матушка, за мной! И в сретение и в напутствие! - уж так я был доволен, - совсем осмелел, а через недельку бог мне послал хо-оррошую поставку в казенное место. Сразу! Видите, господь-то. Мало ли и без меня там купцов, охотников на это дело? - а я пришел, чужак, оглянуться не дал - и ухватил. Вот он, перст-то, где!
Старик был в большом волнении.
Публика удвоила внимание, и улыбок не было видно уже нигде.
- Погоди! - продолжал он: - всё ли тут. Тут еще пойдет не то! то ли еще будет! Как сцапал я у купцов этот подряд, все купцы тамошние ровно как затмились, ошалели... Тут торги, там статьи оброчные, леса, - но они вроде как в обмороке каком, - ничего не видят, не понимают расчет потеряли... а я приду и возьму, приду и возьму... Нахватал я дел, слава богу. Думаю, надобно мне эту икону приобресть, иметь в своем доме. Стал искать по церквам; пошарил у себя в приходе - есть! И того же размеру и письма; приценился, говорят: "Образ местный! Ему цены нету". Толконулся туда-сюда, видят, нужно человеку, заламывают. Ну, думаю, бог с вами, стал ладить со сторожами, авось, думаю, нет ли где простенькой, из старых...
