Александр Грибоедов - Горе от ума (сборник)

Уж втянет он меня в беду.

Сергей Сергеич, я пойду
И буду ждать вас в кабинете.

Мне нравится, при этой смете
Искусно как коснулись вы
Предубеждения Москвы
К любимцам, к гвардии, к гвардейским,
к гвардионцам;
Их золоту, шитью дивятся будто солнцам!
А в Первой армии когда отстали? в чем?
Всё так прилажено, и тальи все так узки,
И офицеров вам начтём,
Что даже говорят, иные, по-французски.

Ах! боже мой! упал, убился!

Кто?
Кто это?

С кем беда?

Она мертва со страху!

Да кто? откудова?

Ушибся обо что?

Уж не старик ли наш дал маху?

Кому назначено-с, не миновать судьбы:
Молчалин на́ лошадь садился, ногу в стремя,
А лошадь на дыбы,
Он об землю и прямо в темя.

Поводья затянул. Ну, жалкий же ездок.
Взглянуть, как треснулся он – грудью или в бок?

Помочь ей чем? Скажи скорее.

Там в комнате вода стоит.

Стакан налейте.

Уж налит.
Шнуровку отпусти вольнее,
Виски ей уксусом потри,
Опрыскивай водой. – Смотри:
Свободнее дыханье стало.
Повеять чем?

Вот опахало.

Гляди в окно:
Молчалин на ногах давно!
Безделица ее тревожит.

Да-с, барышнин несчастен нрав:
Со стороны смотреть не может,
Как люди падают стремглав.

Опрыскивай еще водою.
Вот так. Еще. Еще.

Кто здесь со мною?
Я точно как во сне.

Где он? что с ним? Скажите мне.

Пускай себе сломил бы шею,
Вас чуть было не уморил.

Убийственны холодностью своею!
Смотреть на вас, вас слушать нету сил.

Прикажете мне за него терзаться?

Туда бежать, там быть, помочь ему стараться.

Чтоб оставались вы без помощи одне?

На что вы мне?
Да, правда, не свои беды́ – для вас забавы,
Отец родной убейся – всё равно.

Пойдем туда, бежим.

Опомнитесь! куда вы?
Он жив, здоров, смотрите здесь в окно.

Смятенье! обморок! поспешность! гнев! испуга!
Так можно только ощущать,
Когда лишаешься единственного друга.

Сюда идут. Руки не может он поднять.

Желал бы с ним убиться…

Для компаньи?

Нет, оставайтесь при желаньи.

Воскрес и невредим, рука
Ушибена слегка,
И впрочем, всё фальшивая тревога.

Я вас перепугал, простите ради бога.

Ну! я не знал, что будет из того
Вам ирритация. Опро́метью вбежали. —
Мы вздрогнули! – Вы в обморок упали,
И что ж? – весь страх из ничего.

Ах! очень вижу: из пустого,
А вся еще теперь дрожу.

С Молчалиным ни слова!

Однако о себе скажу,
Что не труслива. Так, бывает,
Карета свалится, – подымут: я опять
Готова сызнова скакать;
Но всё малейшее в других меня пугает,
Хоть нет великого несчастья от того,
Хоть незнакомый мне, – до этого нет дела.

Прощенья просит у него,
Что раз о ком-то пожалела!

Позвольте, расскажу вам весть:
Княгиня Ласова какая-то здесь есть,
Наездница, вдова, но нет примеров,
Чтоб ездило с ней много кавалеров.
На днях расшиблась в пух, —
Жоке́ не поддержал, считал он, видно, мух. —
И без того она, как слышно, неуклюжа,
Теперь ребра недостает,
Так для поддержки ищет мужа.

Ах, Александр Андреич, вот —
Яви́тесь вы вполне великодушны:
К несчастью ближнего вы так неравнодушны.

Да-с, это я сейчас явил
Моим усерднейшим стараньем,
И прысканьем, и оттираньем;
Не знаю для кого, но вас я воскресил.

Вы вечером к нам будете?

Как рано?

Пораньше; съедутся домашние друзья
Потанцовать под фортопияно, —
Мы в трауре, так балу дать нельзя.

Явлюсь, но к батюшке зайти я обещался,
Откланяюсь.

Прощайте.

Ваш слуга.

Молчалин! как во мне рассудок цел остался!
Ведь знаете, как жизнь мне ваша дорога!
Зачем же ей играть, и так неосторожно?
Скажите, что у вас с рукой?
Не дать ли капель вам? не нужен ли покой?
Пошлемте к доктору, пренебрегать не должно.

Платком перевязал, не больно мне с тех пор.

Ударюсь об заклад, что вздор;
И если б не к лицу, не нужно перевязки;
А то не вздор, что вам не избежать огласки:
На смех, того гляди, подымет Чацкий вас;
И Скалозуб как свой хохол закру́тит,
Расскажет обморок, прибавит сто прикрас;
Шутить и он горазд, ведь нынче кто не шутит!

А кем из них я дорожу?
Хочу – люблю, хочу – скажу.
Молчалин! будто я себя не принуждала?
Вошли вы, слова не сказала,
При них не смела я дохнуть,
У вас спросить, на вас взглянуть.

Нет, Софья Павловна, вы слишком откровенны.

Откуда скрытность почерпнуть!
Готова я была в окошко, к вам прыгну́ть.
Да что мне до кого? до них? до всей вселенны?
Смешно? – пусть шутят их; досадно? – пусть бранят.

Не повредила бы нам откровенность эта.

Неужто на дуэль вас вызвать захотят?

Ах! злые языки страшнее пистолета.

Сидят они у батюшки теперь,
Вот кабы вы порхнули в дверь
С лицом веселым, беззаботно:
Когда нам скажут, что хотим, —
Куда как верится охотно!
И Александр Андреич, – с ним
О прежних днях, о тех проказах
Поразвернитесь-ка в рассказах:
Улыбочка и пара слов,
И кто влюблен – на всё готов.

Я вам советовать не смею.

Хотите вы?.. Пойду любезничать сквозь слез;
Боюсь, что выдержать притворства не сумею.
Зачем сюда бог Чацкого принес!

Веселое созданье ты! живое!

Прошу пустить, и без меня вас двое.

Какое личико твое!
Как я тебя люблю!