переварил до конца наш развод, и даже признаться себе, что все еще люблю ее. Со всем этим я бы справился. Я бы принял что угодно, лишь бы не этот страх, сжимающий мне сердце, подкашивающий ноги, перехватывающий дыхание, вызывающий головокружение.
Я отвел глаза от моря и вперился в небо. Меня приводила в ужас мысль, что меня вновь потянет заснуть в пучине. Опасность, что я потеряю концентрацию и не буду готов выполнить доверенную мне задачу, существовала. Если я растеряюсь там, на глубине, а кому-то понадобится моя помощь, неизвестно, успею ли я среагировать. Это недопустимо. А ведь всего лишь час назад я был убежден, что у меня все получится. Я методично все проанализировал. Позавчера я затормозил, но для того были основания: физиологические – усталость, похмелье; и психологические – раздражение, нервозность. Я потерял способность фокусироваться на происходящем и в результате не справился с накладкой при погружении. Позавчерашнее головокружение было вполне объяснимо. Напротив, установить причины моей инертности, мешающей с ним совладать, невозможно. Но, главное, мне нечем было оправдать сегодняшнее отсутствие желания погружаться.
Почему вдруг? Такого со мной еще ни разу не случалось. Я скорее из тех, кто не против нырнуть в любой момент, даже при плохих условиях и даже зная, что не надо этого делать. Я готов был рисковать и рисковал часто, рассуждая, что еще успею постареть, стать по-настоящему старым, и уж тогда буду разумным и перестану геройствовать. Я всегда был не против того, чтобы уйти под воду, пусть хоть ненадолго, со снаряжением или без него – мне нравилось останавливать дыхание, – и я нырял ежедневно. Почувствовать воду, погрузиться в нее было для меня насущной жизненной необходимостью. Как если бы я был способен дышать только в воде, когда меня лишали воздуха, а тот воздух, которым я насыщал свое тело на суше, был ненастоящим. Вода звала меня. Засасывала. Была моим наркотиком. И я не желал, чтобы меня лишали его. Несчастные случаи, неприятные инциденты ежедневно происходят с дайверами по всему миру, но они же не прекращают из-за этого плавать под водой. Меня обезоружило собственное безразличие именно к этому погружению. Остановил меня не страх, а что-то более глубинное. Как если бы то головокружение было спусковым крючком осознания. Вот только чего?
– Ты готов, Гари? – позвала Луиза.
Мы прибыли на место. Запутавшись в противоречивых мыслях, я не только упустил этот факт, но даже не слышал их разговоров. Я обернулся к ним. Все уже надели снаряжение, застегнули гидрокостюмы, натянули ласты, закрепили на спине баллоны. Некоторые сидели на борту и ждали моего сигнала, чтобы откинуться назад и уйти под воду. Я закончил одеваться, и что-то как будто стиснуло тело. Меня облило жаром. Я инстинктивно наклонился и плеснул в лицо водой, молясь, чтобы это меня подстегнуло и привело мои мысли в порядок. У меня перехватило дыхание от боли – злобной, подлой душевной боли.
Какого черта я здесь? Что я тут делаю? Работаю бебиситтером при ученых! Не собираюсь я в ближайшие два часа ходить и прыгать перед какими-то биологами и любоваться тем, как они выпендриваются на глубине! Я достоин лучшего. Когда-то давно я позволял себе проявлять высокомерие корифеев. Теперь это как будто совсем далеко от меня, из другой, не моей жизни. Я брался за все, что мне предлагали, чтобы занять себя и прокормиться, но уже без адреналина, без драйва.
Как выпутаться из этой ситуации? Я отказывался принуждать себя, снова превращаться в ничтожество. Не может быть и речи о том, чтобы выглядеть трусом. У меня осталось еще немного гордости и самоуважения. Но речи о том, чтобы погружаться, и быть не может: тех, кто меня окружал, я боялся больше, чем акул, которые могли прогуливаться под нами. И вдруг я внутренне рассмеялся. Как они отреагируют, если я скажу им, что погружение отменяется, поскольку недавно в окрестностях были замечены акулы? Каким же я сделался жалким, если ищу себе оправдание. Требовалось быстро соображать. По-прежнему наклонившись над водой, я всматривался в свое отражение и видел замкнутое, несчастное лицо. Грустное лицо. Это был не я. Во всяком случае, тот, кто уставился на меня, не имел ничего общего с тем, кем я был когда-то, как и с тем, кем я должен быть сегодня. Для меня здесь нет места. Следовательно, отныне моя задача – найти его. Я шумно вдохнул, как будто готовился задержать дыхание. В воздухе, наполнившем мои легкие, я искал мужество, чтобы ответить на вызовы действительности. Чтобы принять на себя ответственность. Я пробовал убедить себя в том, что в признании своей слабости нет ничего позорного.
Снова обретя уверенность в себе, я выпрямился.
– Извините, я не буду погружаться.
– Чего? – возмутились некоторые. – Ты о чем?
Я был готов дать им отпор. Совершенно того не желая, я встретился взглядом с Луизой, она обеспокоенно нахмурилась, хотя я скорее ожидал, что она проявит неудовольствие. Я даже приготовился к ее наезду.
– Я не стану погружаться, – продолжил я. – Я не в форме. Я считал, что все будет в порядке, но, увы, ошибся. Мое отсутствие не должно помешать вам, большинство из вас опытные дайверы. Я еще раз проверю ваше снаряжение и погодные условия, чтобы убедиться, что они благоприятны. Я буду курировать вас с лодки. Предполагалось, что я буду только страховать вас. Вы позвали меня для координации.
Не дав им отреагировать, я спустил верхнюю часть гидрокостюма и взялся за работу. Ее было немного. Я заново распределил всех по парам с учетом уровня каждого участника, уточнил порядок погружений и подъемов. Судя по всему, я был достаточно убедительным, поскольку никто не пытался спорить. Я отвел в сторону мужа Луизы, лучшего ныряльщика из них. У меня возникло подозрение, что ей пришло в голову устроить между нами состязание. Плевать, пусть развлекается, как ей нравится.
– Пойдешь первым и будешь ими руководить внизу. Это твоя работа! Давай.
Он был настолько робким, что не решился возразить. Позвал своего нового партнера, и они начали погружение. Вслед за ними я отправил следующую пару, потом по очереди остальных, пока на борту не остались только Луиза, моряк и я. Не обращая на нее внимания, я оперся о шканцы и следил за происходящим на глубине. В моем поле зрения еще оставались почти все дайверы, и я контролировал хронометраж. Все шло нормально. Мне не придется себя заставлять, так как никто не позовет меня на помощь. Меня напрягала потенциальная возможность того, что мне все же надо будет
