Вслед за РП Гоголь заказал переписку нового экземпляра, предназначенного для цензуры (РЦ). Законченная для печати рукопись была передана в Московский цензурный комитет. Заседание комитета состоялось 12 декабря 1841 г. Комитет постановил передать «Мертвые души» цензору И. М. Снегиреву. Цензор сначала нашел произведение «совершенно благонамеренным» и потребовал только самых незначительных изменений, но, смущенный кем-то, не решился самостоятельно разрешить к печати и передал рукопись на рассмотрение цензурного комитета. О мытарствах в комитете подробно рассказывает Гоголь в письме к П. А. Плетневу. «Как только занимавший место президента Голохвастов услышал название „Мертвые души“, — закричал голосом древнего римлянина: „Нет, этого я никогда не позволю: душа бывает бессмертна; мертвой души не может быть, автор вооружается против бессмертья“».[10] Разъяснение, что речь идет о ревизских душах, не успокоило цензоров. «Это значит против крепостного права», — заявляли они. Возражение, что поэма — «ряд характеров, внутренний быт России и некоторых обитателей, собрание картин самых невозмутительных», тоже не помогло: «цензоры-азиатцы» боялись, что пример Чичикова может других толкнуть на уголовное преступление. «Цензоры-европейцы» тоже восставали. «Цена два с полтиною, которую Чичиков дает за душу, возмущает душу. Человеческое чувство вопиет против этого. Хотя, конечно, эта цена дается только за одно имя, написанное на бумаге, но всё же это имя душа, душа человеческая; она жила, существовала. Этого ни во Франции, ни в Англии и нигде нельзя позволить. Да после этого ни один иностранец к нам не приедет». Кончилось тем, что рукопись объявили запрещенною, хотя комитет «прочел три или четыре места».
Узнав об этом, Гоголь взял рукопись из Московского цензурного комитета и через В. Г. Белинского послал ее князю В. Ф. Одоевскому с просьбой хлопотать о ней в Петербурге. В середине февраля он получил от Плетнева первое известие о благоприятном повороте дела в цензуре. 9 марта 1842 г. цензор А. В. Никитенко сделал разрешительную надпись. Кроме отдельных искажений текста, цензура изменила заглавие «Мертвые души» на «Похождение Чичикова или Мертвые души», а главное, вовсе запретила «Повесть о капитане Копейкине». Сам Никитенко писал Гоголю 1 апреля: «Сочинение это, как видите, прошло цензуру благополучно; путь ее узок и тесен и потому неудивительно, что на нем осталось несколько царапин и его нежная и роскошная кожа кой-где поистерлась… Совершенно невозможным к пропуску оказался эпизод Копейкина — ничья власть не могла защитить его от его гибели».[11] 5 апреля Гоголь получил рукопись из цензуры. Запрещение «Повести» он пережил очень тяжело. Этот эпизод «для меня очень нужный, более даже, нежели думают они», — жаловался Гоголь Н. Я. Прокоповичу.[12] Он решил отстаивать «Повесть» и переделал ее так, что «никакая цензура не может придраться: генералов и всё выбросил».[13] Посылая новый вариант, Гоголь 10 апреля написал лично Никитенко, убеждая его разрешить «Повесть о капитане Копейкине» в переделанном виде. Разрешение было получено.
Листы с запрещенной «Повестью» были вырваны из рукописи и вместо них вшиты другие с новым вариантом. Никитенко подписал эти листы, после чего рукопись поступила в набор. Ныне она хранится в Научной библиотеке Московского государственного университета. Рукопись в переплете с кожаным корешком, на котором вытиснено: «Гоголя Мертвые души». Форзац чистый. На первой странице — рукой Гоголя: «Мертвые души. Поэма Н. Гоголя». Внизу его же рукой: «Печатать на моей бумаге 2400. Деньги сто рублей в задаток положил. Н. Гоголь». На этой же странице пометки канцелярии цензурного комитета: «№ 109. 3 марта 1842 г., по жур. п. № 101». Над заглавием Никитенко вставил красными чернилами добавление, исказившее заглавие поэмы: «Похождения Чичикова или». На обороте этого листа печать и разрешительная надпись цензора. Рядом с его печатью поставленная позднее печать Московского университета. Шифр МГУ в конце книги: 1 R/y 399в. Подпись Никитенко имеется на каждом листе. Рукопись написана двумя переписчиками. Все цензурные пометки сделаны красными чернилами.[14] С конца страницы 311 зачеркнут запрещенный цензурой текст, относящийся к «Повести о капитане Копейкине». Оборот этого листа тоже зачеркнут и заклеен бумагой (впоследствии почти полностью отклеенной). Следующие четыре листа с текстом «Повести» были вырезаны и сравнительно недавно обнаружены в Красноярске. Весь текст «Повести» Гоголь исправил карандашом, дав на тех же листах новую, смягченную для цензуры редакцию «Повести о капитане Копейкине». Новый текст был начисто переписан на четырех листах другого формата, вшитых затем в РЦ взамен вырезанных. Доцензурная редакция «Повести» опубликована в третьем томе десятого издания Сочинений Гоголя по копии, так как местонахождение подлинника не было известно. Расхождения с текстом найденного теперь подлинника незначительны.
Цензурная рукопись является механической копией предыдущей, но искажений текста, вызванных ошибками переписчиков, в ней значительно меньше, чем в РП. К тому же, особенности цензурной рукописи позволяют выставить предположение, что некоторые части ее, преимущественно во второй половине, если не диктовались, то переписывались под наблюдением автора. Так, например, некоторые поправки РП (большей частью карандашные) не перенесены в РЦ. Ряд смысловых отличий между РП и РЦ тоже может свидетельствовать об авторском вмешательстве во время переписки.
С цензурного экземпляра «Мертвые души» были набраны. Корректуры держал сам автор. Они не сохранились, но разночтения с последней (цензурной) рукописью свидетельствуют, что в процессе печатания творческая работа не прекращалась. Это подтверждает и С. Т. Аксаков, вспоминая день 1 мая 1842 г.: «Гоголь у нас обедал, после обеда часа два сидел у меня в кабинете и занимался поправкою корректур, в которых он не столько исправлял типографические ошибки, сколько занимался переменою слов, а иногда и целых фраз».[15]
Издание проходило без задержек. В то время как книга набиралась, Гоголь сам рисовал обложку для нее, — с этой обложкой она и вышла из печати 21 мая 1842 г.
Отличия второго прижизненного издания «Мертвых душ» (1846 г.) от первого незначительны: они введены в варианты с следующим обозначением: текст МД; МД2 — текст. Предисловие Гоголя ко второму изданию печатаем вслед за текстом других редакций. Оно перепечатывается со второго издания «Мертвых душ»; местонахождение автографа неизвестно.
Кроме основных шести рукописей первого тома «Мертвых душ», имеется большое количество черновых набросков почти ко всем главам на отдельных листах, написанных, очевидно, в разное время. Небольщая часть листов подшита к переплетенным рукописям РЛ, РК и РП. Остальные сохранились в двух собраниях. В собрании А. А. Иванова (шифр Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина: № 2205) — 30 листов разных размеров, исписанные большею частью с обеих сторон неразборчивым почерком. Они относятся к главам II, V, VI, VIII–XI. Некоторые из них трудны для прочтения, так как очень обрывочны, содержат несколько слоев правки и не всегда дают связный текст. Второе собрание было обнаружено среди бумаг Гоголя, находившихся в распоряжении родственников. Эти автографы (28 листов, из них 13 чистых) хранятся тоже в Государственной библиотеке СССР им. В. И. Ленина (шифр: № 3212). Среди них отрывки к главам VII–IX, размышления автора о героях «Мертвых душ» и заметки «К 1-й части».
Особо следует остановиться на отрывках из второго собрания. Вскоре после обнаружения два из них были опубликованы как неожиданная находка: Заметки — в «Сочинениях и письмах Н. В. Гоголя», изд. Кулиша, СПб., 1857, т. IV, стр. 546–548, вариант IX главы — в «Русском вестнике», 1856, кн. I. Размышления о героях «Мертвых душ» и остальные отрывки опубликованы в 10 издании Сочинений Н. В. Гоголя, т. VII, стр. 435–445.
Отрывки не датированы; делались различные попытки их датировки. М. Н. Катков, опубликовавший вариант девятой главы, утверждал, что автограф найден среди первоначальных рукописей и относится к раннему периоду работы. Н. Г. Чернышевский в своей рецензии на эту книжку «Русского вестника» высказал такое же утверждение, мотивировав его тем, что «сами по себе страницы этого отрывка своим достоинством не совершенно соответствуют другим страницам поэмы, и Гоголь, с своим тонким вкусом, вероятно, заметил, что довольно подробные сцены, первоначально им написанные, содержат как бы повторение тех положений и описаний, которые уже даны читателю в предыдущих главах, и потому значительно сократил этот эпизод в окончательной редакции, отбросив все черты, уже достаточно раскрытые в других сценах. Сравнение отброшенного автором и напечатанного ныне отрывка с соответствующими местами „Мертвых душ“ интересно для того, кто хочет удостовериться, как строг сделался Гоголь к себе после издания „Ревизора“».[16] Наоборот, Н. П. Трушковский, перепечатавший этот отрывок во втором издании «Сочинений» Гоголя, впервые выдвинул предположение, что, «судя по почерку», отрывок написан после первого издания «Мертвых душ». На эту позицию стали и редакторы десятого издания (тт. 3 и 7) Тихонравов и Шенрок, уже в отношении всех отрывков второго собрания. Они припомнили высказывавшееся Гоголем недовольство изданными «Мертвыми душами», его мысли о какой-то переработке поэмы в духе его новых настроений, и тематическая изолированность найденных отрывков дала им повод предположить, что это-то и есть новая стадия работы над «Мертвыми душами». Они пытались датировать каждый отрывок и привели пространные доводы в пользу своих утверждений, оговорившись, что точных доказательств нет.
