реальность призвала меня к ответу. Во имя моей любви к ее матери, Минне Уусикиркко, дочери преподавателя литературы улеаборжского лицея, я прошу Вас вместе с Питом и Франциской принять участие в благородной задаче по спасению ее души.
Верю в Вас, как верил всегда.
ОП ОЛООП
Невесело улыбнувшись, он промокнул чернила. Его почерк был чистым, твердым и трезвым. Затем, ни минуты не колеблясь, он написал:
Я, Оптимус Олооп, холостой, возраст тридцать девять лет, уроженец Улеаборга, Финляндия, посредством настоящего собственноручно написанного мной завещания заявляю:
Первое: у меня нет обязательных наследников.
Второе: у меня нет никаких долгов, и никто мне ничего не должен.
Третье: мое наследство составляют движимое имущество, находящееся в данной квартире, и двадцать восемь тысяч песо, лежащие в «Банко Англо Суд Американо».
Четвертое: я завещаю все научные материалы Национальному управлению статистики, а все прочее движимое имущество — своему слуге.
Пятое: я завещаю свои денежные средства в равных долях Минне Уусикиркко, Кустаа Иисакки, Питу Ван Саалу и Франциске Оэрее.
Шестое: поскольку первая из перечисленных лиц помещена в Женский сумасшедший дом Хельсинки, Пит Ван Саал будет управлять ее средствами, используя их для восстановления ее здоровья.
Седьмое: поскольку вторая находится на попечительстве мадам Блондель в этом городе, Франциска Оэрее должна получить всю сумму для ее перевоспитания.
Восьмое: мое тело следует сжечь, а пепел — развеять над Рио-де-ла-Плата, неподалеку от места сброса городских сточных вод, препоручив эту задачу комиссару воздушных путей сообщения дону Луису Аугусто Пеньяранде. При этом начальник службы жилищно-коммунального хозяйства дон Сиприано Слаттер должен написать на пляже следующую эпитафию:
ЗДЕСЬ ПОКОИТСЯ ОП ОЛООП.
ДЛЯ НЕГО НЕ БЫЛО НЕПРИСТУПНЫХ
КРЕПОСТЕЙ, КРОМЕ ЛЮБВИ.
ПОЭТОМУ ОН ТАК ЛЮБИЛ ДОСТУПНЫХ
ЖЕНЩИН!
Девятое: своим душеприказчиком для исполнения означенной воли я назначаю дона Гастона Мариетти, моего верного друга, богатство и культура которого превыше добра и зла.
Буэнос-Айрес, двадцать третье апреля тысяча девятьсот тридцать четвертого года.
ОПТИМУС ОЛООП
Безразличие покинуло его в момент, когда он подписал завещание. Сокращение от Оптимуса было впервые стыдливо явлено им миру в пору первой юности, в неизбежный период меланхолии, вызванный знакомством с жизнью, когда презираешь все, начиная с самого себя. С того самого времени он подписывался своим полным именем только под официальными документами и в торжественных случаях. Выражение последней воли не имело для него никакого особенного значения. Оно было лишь запоздалым проявлением его чистоплотности. Не более того. Но в этом документе имя Оптимус вернуло себе смысл добродушного превосходства, скрытый в этимологии. И Оп Олооп, привыкший опускать большую его часть при жизни, был горд нести его в смерти.
Он написал на конверте адрес Гастона. И, не задумываясь, зачем это делает, ведомый привычкой оставлять письма на столе, чтобы valet отправил их утром, проштамповал письмо Ван Саалу. Взявшись за завещание, он преисполнился беспокойства, потому что у него оставались марки только по одному центаво. Но это его не остановило. Конверт Гастона Мариетти был украшен алой каймой. Заказное письмо стоило дороже обычного, поэтому Оп Олооп наклеил на обороте недостающее и написал под каймой:
«См. марки на обороте».
Статистик действовал автоматически, практически в полной тишине. Принятому им взвешенному решению претило словоблудие.
Он встал. Попробовал пройтись, но нахлынувшие эмоции встали комом в горле. Идти так было невозможно. Глаза, налитые необъяснимыми слезами нежности, не видели, куда идти.
Оп Олооп сел и написал:
Моей смерти предшествовало опустошающее действие любви. Ее чудо бесповоротно подорвало мой дух.
Не сердись, Франци.
Люди, которые любят Любовь, бегут женщин, потому что ищут Женщину. Это мой случай. Но, когда я нашел тебя, мой старый мир разлетелся в клочья.
Не возражай, Франци.
По сути, я умираю от любви. Что за необычный опыт! Совершенство любви уничтожило заключенную в ней благодать.
Не раскаивайся, Франци.
